Когда умерла его жена, Эрик Партридж принял к себе в дом ее также рано осиротевшую сестру Маргарет, которая была немного моложе его и с которой он жил теперь в полном согласии. Такое положение вещей, хотя он и не догадывался об этом, леди иногда забавляло, но чаще всего раздражало, ибо она не видела от него никакого проявления нежностей, — он даже не осмеливался заходить и целовать ее на ночь!
Не будучи ослепительной красавицей, Маргарет, однако, обладала той утонченной привлекательностью, которую не мог не заметить мужской глаз. У нее были большие и упругие груди, пышные округлые бедра и красивые, очень стройные ноги, а свой высокий крепкий благородный задок она носила с явным достоинством, ибо за тридцать девять лет ей довелось принять в него несколько достойных мужских членов. Но теперь, вот уже на протяжении последних двенадцати месяцев, она была полностью лишена мужских ласк и сперматических изливаний, отчего над ней довлело чувство беспросветного отчаяния.
В доме часто бывало полно народу, и это вполне естественно, поскольку у мистера Партриджа было двое собственных сыновей — Фредди, которому было ***дцать лет, и Джордж, который был на полтора года старше его, — а также две дочери, Элис и Мейбл. Первая была близняшкой Фредди, Мейбл же недавно исполнилось девятнадцать лет.
Потомство Маргарет было меньше и состояло из двух сыновей — одного из них звали Берти, а второго она назвала Хью, в честь отца. Им было шестнадцать и восемнадцать лет соответственно, и росли они молодыми и здоровыми парнями, все чаще демонстрируя это, шаля и играя со своими сводными сестрами. Такие игривости Маргарет не могла не замечать и всегда при этом тоскливо вздыхала, — ей казалось, что такие дни для нее навсегда остались в прошлом.
Всякий раз, когда шурин считал необходимым уехать на несколько дней по делам, ее охватывало чувство облегчения. Такие поездки иногда заводили его на лондонские мануфактуры, а иногда вели и за границу, в Париж и Вену, где он вел переговоры и занимался торговлей. Все это действительно поддерживало обе семьи в большом достатке и комфорте, но никак не облегчало той щемящей любовной тоски, которая постоянно возникала между мятежными бедрами Маргарет.
В такие периоды она чувствовала себя более свободной, укладываясь спать раньше и вставая утром позже, чем обычно, когда Эрик был дома. Молодые люди тоже оживлялись, и несколько раз Маргарет замечала их возню в саду, обратив внимание на то, как время от времени Мейбл, пусть даже застенчиво, поддавалась игривым поцелуям и ласкам своего кузена Джорджа. Один лишь вид этого вызывал у Маргарет настолько жаркое покалывание в низу живота, что у нее пропадали даже остатки внешнего самоконтроля, который она проявляла над собой.
В этот раз, когда уехал шурин, Маргарет уже не могла более терпеть эту пытку воздержания. У нее в распоряжении оказалось целых три дня, чтобы поупражняться в тех играх, которые она привыкла делать в прошлом. В этом отношении они были очень похожи с ее покойным супругом, и у них вдвоем было много самых разных, как они их называли, «развлечений», возбуждавших их чресла до уровня исступленного желания друг друга.
Трепеща от нарастающего волнения, она быстро сообразила, что можно сделать, и поэтому встала очень рано, — прежде, чем проснулись остальные домочадцы. Одетая только в ночную рубашку, облегавшую ее красивую фигуру, она тихонько зашла в спальню, которую делили ее племянники, и увидела их по-ангельски лежащими вместе в одной постели.
При ее появлении скрипнула половица, и от этого звука проснулся Джордж, заморгав от столь неожиданного видéния. Маргарет прижала пальцы к губам, и, подойдя на цыпочках к кровати, наклонилась и прошептала:
— Я не могла заснуть и замерзла. Ты не обнимешь меня, Джорджи?
Безмолвно кивнув, разглядев лучше, чем когда-либо прежде, чудесные тыковки ее грудей, наполовину выпавшие из разреза ее единственного одеяния, Джордж машинально выскользнул из постели и прижался животом к животу своей тети. Маргарет приглушенно вскрикнула, поскольку отчетливо и с огромной надеждой ощутила прикосновение молодого мужского органа, уже пробудившегося под его ночной одежды.
— Не спеши! Подожди, пока мы устроимся, дорогой, — осмелев, проговорила она. Приподняв свое полупрозрачное одеяние до самых бедер и явив тем самым еще более чудесный вид, Маргарет осторожно опустилась коленями на кровать рядом с Фредди, который все еще дремал, и тем самым предоставила свою полуобнаженную попку Джорджу, продолжавшему собирать наверх ее шелковую ткань.
Не в силах больше сдерживаться, Маргарет тут же прижалась к нему своим великолепным гордым задком и, приподнявшись и повернув голову, приблизила свои губы к его изумленному лицу.
— Ох, как же это приятно, — выдохнула она и с этими словами окончательно задрала наверх свою ночную рубашку и так сильно прижалась своими уже обнаженными полушариями к его прикрытому хлопковой тканью члену, что Джордж почувствовал, как он стремительно поднимается во всем своем юношеском задоре, касаясь своей звенящей твердостью ее порозовевшей расселины.
— Не бойся, Джорджи, милый, не бойся, — успокаивала его Маргарет. Все еще поглядывая на него через плечо, она просунула свой широкий и длинный язык в рот племянника и, пошарив у себя за спиной, стала приподнимать его одеяние, пока его отвердевший до состояния камня член не оказался в ее крепкой хватке.
— Вставь его в меня! — промурлыкала Маргарет, лаская языком его губы, и так умело направила его нетерпеливую головку, что она оказалась зажатой между крупными, крепкими и налитыми полусферами ее попки. Одного движения бедер Маргарет назад оказалось достаточно, чтобы позволить ему совершить свой первый волнующий контакт с ее розовой дырочкой.
— Ооооххххххх! — задохнулся Джордж, который не вполне понимал, что происходит, но явственно чувствовал округлое, чуть сморщенное, но такое манящее отверстие, одновременно касаясь упругих тетушкиных выпуклостей своим обнаженным животом.
— Т… т… толкай по чуть-чуть, Джорджи! — выдохнула Маргарет. По-прежнему прижимаясь со своей стороны к его инструменту, она настолько мягко и ловко качнула назад своим задком, чтобы достичь более полного контакта с его трепещущей головкой, что Джордж почувствовал, как его гребень проскользнул сквозь тугое колечко, крепко обхватившее его ствол.
— Аааххххр! — вскрикнула с наслаждением тетя, и с тем ошеломляющим чувством восторга, какого она не испытывала уже так давно, позволила своему крепкому задку тяжело податься назад, пока его нетерпеливый орган, дюйм за дюймом, не начал входить в ее задний проход. Поначалу он показался Джорджу невероятно тугим, однако он — уже гораздо более осмелевший — обхватил руками ее бедра и легким рывком вонзился до упора в ее чудесную попку, заставив в унисон друг другу глубоко задышать.
Несмотря на обильные, вызванные длительным воздержанием и нахлынувшей страстью, выделения женщины, которые вполне смазали точки соприкосновения обоих тел, их движения были медленными и осторожными, но теперь пошевелился Фредди. Он проснулся, почувствовав не только странную и большую фигуру возле себя, но и руку, шевельнувшуюся под его одеждой, которая обхватила его собственный маленький вялый член.
— А?! Что? Кто это?.. — выпалил он, но тут же его за талию обхватила тетя, которая жарко, но настойчиво, прошептала:
— Тише, милый, успокойся, это мы наслаждаемся собой. Оооооооууу! Джорджи, да, мой дорогой… Вот так, поработай вперед-назад! Оттрахай меня в зад! Как же это приятно!!!
— Оооххх, тетушка! — оба мальчика дружно застонали, потому что собственный член Фредди напрягся под нежными и хорошо отработанными ласками пальцев Маргарет, и уже покалывал от удовольствия. Ощущая почти такой же восторг, как и его брат, он попытался повернуться лицом к тете, но она крепко схватила его за руку и удержала.
— Предоставь его мне! Полежи спокойно, Фредди, — пробормотала Маргарет, полузакрыв глаза в блаженном ощущении того, что теперь у нее есть молодой, крепкий и мужественный орган там, где ей больше всего нравилось его ощущать, и одновременно чувствуя и лаская своей нежной рукой другой мужской инструмент. Она обожала такую двойную игру, проделывала это несколько раз, много лет назад, под взглядом своего покойного мужа, которому очень нравилось видеть ее такой — «играющей», как он ее называл.
— Д… Дж… Джорджи! Пока не… не… кончай! По… по… постарайся… сде… сде… сдержаться… Оооооо, как же сладко! Поласкай пальцами мою киску… Положи руку спереди! Вот так! Да, вот здесь! О, да! Да!! Дааааа!!!
— Тетенька, Тетенька, Тетенька! — Фредди тем временем задыхался в преддверии экстаза. Никто никогда раньше не играл с его членом, и он уже был близок к финалу.
— Ну же, малыш, пошали! Сделай шалость, сделай это в мою руку! — ворковала Маргарет. Ее крепкие бедра мягко двигались в такт энергичным толчкам Джорджа, и она знала, что тот не сможет долго сдерживаться, тем более что теперь он уже ощутил ее солоноватые, медовые брызги на своих пальцах, которые дико терли ее мохнатую сокровищницу.
— Иииииииииииии! — заскрипел зубами Фредди. Его член весь горел и покалывал, охваченный любовным жаром, а в яйцах нарастало то прекрасное тянущее ощущение, которое предшествовало экстатическому взрыву, который вскоре и произошел.
Его молодой твердый напрягшийся стержень внезапно разродился длинной струей, и Маргарет почувствовала, как она пузырится и стекает по ее пальцам.
— К… к… кончай, Джордж, кончай… Сильнее, еще сильнее! Залезь мне в задок! Глубже, еще глубже!!! — поперхнулась Маргарет, а затем, крепко прижавшись к нему своими пылкими полушариями, получила долгие и настойчивые всплески его обильных возлияний, а непроизвольное сжатие ее тугого заднего канала сделало их еще более сильными.
Таким образом, стонущие и задыхающиеся, все трое высвободили свою энергию любовной страсти, — один из них излил свою сперму на простыню и руку Маргарет, в то время как Джордж обильно залил попку своей тети животворным молочным соком, который она так радостно и жадно приняла. Потом, после долгих сладких извиваний все трое успокоились и улеглись, хотя Маргарет продолжала по-собственнически выдаивать вложенное в нее оружие своего племянника до тех пор, пока он не израсходовал последние сладкие жемчужины.
Мысль о том, что она может остаться и снова поработать с их членами, была чрезвычайно соблазнительной, однако Маргарет решила действовать осмотрительно, чтобы девочки не проснулись и ничего не услышали. Нежно поцеловав обоих мальчиков, упросив их молчать и пообещав им вскорости еще больше удовольствий, она вернулась в свою комнату, блаженно откинулась на кровать и поздравила себя с первым новым приключением.
Однако первый же вкус нового, запретного плода, как правило, делает чувства чрезмерно нетерпеливыми, а разум затуманивает до потери осторожности. Так произошло и с Маргарет, которая в отсутствие Эрика — на протяжении столь относительно короткого времени, предоставленного ей для удовольствий, — искала различные способы удалить других молодых людей с дороги, чтобы она могла полностью отдаться чудесным свиданиям с членами Джорджа и его младшего брата. Но как бы тщательно и тактично она ни старалась это сделать — устраивала пикники и тому подобное, — все-таки подозрения у детей возникли, по крайней мере, у Мейбл.
По указанию тети, переданному шепотом, Джордж и Фредди притворились больными, хотя Мейбл и не заметила никаких признаков недомогания и решила, что они выглядят вполне здоровыми и просто прикидываются.
Все это произошло на следующий день после инициации Маргарет своих племянников. Она отправила Элис, Мейбл, Берти и Хью с корзинкой для завтрака на соседний луг, что показалось довольно странным даже Элис, — ведь они вполне могли позавтракать дома.
— Интересно, что происходит с Фредди и Джорджем? — небрежно заметила Мейбл, пока они вдвоем со своим младшим кузеном Хью, немного отделившись от остальных, лежали животами на траве, пожевывая белые корни длинных травинок.
— Может быть, они заболели корью или еще чем-нибудь, — неопределенно ответил Хью. Он был в том возрасте, когда его гораздо больше интересовал соблазнительный бугорок попки Мейбл, который, пока она лежала, не просто вырисовывался вполне явственно, но и сознательно подчеркивался девушкой.
— Я не думаю, что они заболели. Возможно, она заставляет бедняжек делать дополнительные уроки или что-то в этом роде. Кстати, Хью, я забыла дома свой носовой платок. Думаю, стоит вернуться и взять его. Ты не составишь мне компанию?
Сообщив остальным, что они ненадолго отлучатся, Хью был только рад возможности побыть наедине со своей обаятельной, гибкой кузиной, которая уже несколько раз несмело подставляла свою попку под его робкие ласки, а однажды даже позволила ему целовать ее в губы, что он нашел чрезвычайно возбуждающим.
Отправившись в путь, временами неловко касаясь друг друга, они прошли через калитку и были уже на дороге, когда в своей повозке, запряженной небольшой лошадкой, к ним подъехала Ванесса.
Как это часто бывает в сельской местности, люди здесь, в отличии от дымных, загрязненных и переполненных городов, более дружелюбны, и все прохожие приветствуют друг друга, снимая шляпы или, по крайней мере, выражают свое почтение иным подобным образом. Соответственно, Ванесса замедлила шаг своего пони, увидев молодую пару, выглядевшую довольно очаровательно. Особенно соблазнительной, на ее взгляд, выглядела Мейбл, на которой была красивая синяя шляпка с белой шелковой лентой по краям, а превосходный легкий гаун (английская мужская и женская выходная одежда 15-18 веков; у женщин — верхнее платье из тяжелой цветной ткани, юбка спереди расходилась, открывая нижнее платье из узорчатой ткани — прим. переводчицы) классического сочетания цветов, струившийся и покачивающийся в такт ее шагов, был стянут поясом, прекрасно подчеркивая ее осиную талию и вместе с ней уже столь многообещающие бедра.
Прошло уже несколько дней с тех пор, как Ванесса впервые пала жертвой на алтаре Венеры, и, к своему огромному удовлетворению, она сумела в течение этого периода полностью сохранить контроль над Реджи, причем с немалой помощью Мэри, к которой она все больше привязывалась. Отвергнув саму возможность воспользоваться членом своего брата, она с успехом «пристроила» его к служанке, которая теперь послушно становилась на колени на кровати своей госпожи, пока та наблюдала, как ее покорный Реджи с наслаждением пользует девушку сзади, и озорно пошлепывала плетью по его голым ягодицам, заставляя его стонать от боли и наслаждения.
Кроме того, Ванесса уверилась в том, что ее брат так же наслаждается своей новой ролью, как и она сама. Более того, сама она была сильно заинтригована, обнаружив, что ее склонность к ласкам других молодых женщин оказалась такой же сильной, как и стремление ощущать крепкий мужской член в своей киске, — ведь девушки были нежнее, темпераментнее, и более страстными, лучше мужчин понимая, как нужно ласкать и лизать норки друг друга.
Вот почему вид Мейбл сзади, с ее развевающимися локонами, привлек внимание Ванессы даже более, чем вид ее приятного во всех отношениях спутника, поэтому она остановила лошадь и поздоровалась с ними, спросив, далеко ли им ехать.
— О нет, всего лишь милю, — ответила Мейбл, после чего все трое обменялись приличествующими случаю любезностями, познакомившись, назвав друг друга по именам и так далее. Ванесса предложила им втиснуться рядом с ней на обшитое дощатое сиденье коляски, при этом бедро Мейбл мягко и тепло прижалось к ее собственному.
В общей легкой болтовне, которая последовала за этим, Ванесса узнала, почему пара возвращается, и предложила их подождать и отвезти обратно к месту пикника. К ее радости, юная девушка не только согласилась (Хью все еще застенчиво молчал), но и пригласила их новую знакомую выпить с ними чего-нибудь прохладительного в доме. Такое предложение, будучи проявлением обычного гостеприимства, еще более укрепило решимость слегка подозрительной Мейбл выяснить, спят ли еще ее кузены, или у них дополнительные уроки, или заняты они еще чем-нибудь.
Но все-таки некая женская осторожность ею владела, и по прибытии она сочла нужным провести Ванессу и Хью через боковой вход в заднюю часть дома, что вызвало у Ванессы легкое многообещающее подрагивание ноздрей, — как известно всем чутким мужчинам, между темпераментными самками может возникать определенное безмолвное общение и понимание, которым редко удостаиваются представители сильного пола.
Пройдя по вымощенной плитами дорожке и обнаружив, что первый из двух входов заперт, все трое направились в заднюю часть дома, куда выходили стрельчатые окна столовой. Тут нужно заметить, что в поисках своих непосредственных удовольствий, Маргарет потеряла осторожность и не задернула занавески. Она знала, что садовники заняты, а что касается остальных слуг, то она позаботилась о том, чтобы они занимались другими делами, сказав служанкам, что хочет спокойно поработать со своими племянниками в тиши отдельной комнаты.
Зрелище, представшее взорам трех потенциальных гостей, заставило их замереть на месте от изумления. Маргарет действительно работала тихо, чтобы ни у кого об этом не возникло ни малейших подозрений. Эта поза была ее любимой, потому что впервые ее познакомили с ней еще в далекой юности, — задрав юбки и спустив панталоны, Маргарет растянулась на маленьком круглом столике, за края которого она могла ухватиться вытянутыми вперед руками. Ее выпрямленные ноги, затянутые в изящные темно-синие чулки, крепко упирались в пол и были широко расставлены, полностью демонстрируя великолепный упругий и округлый задок, которому прямо сейчас уделял свое первейшее внимание обезумевший от похоти Фредди, в то время как Джордж стоял рядом с ним, с расстегнутыми бриджами, держа в руке свой собственный твердый как камень член в полной готовности к последующему вторжению.
Глаза Мейбл оказались не единственными органами чувств, которые выпучились в тот момент, когда она вместе с Хью и Ванессой внезапно остановилась, увидев сквозь стекло подобное откровение. Маргарет полулежала в профиль к невольным зрителям, и Хью, не веря своим глазам, смог ясно разглядеть вздыбленный твердый стержень своего младшего кузена, быстро двигающийся взад и вперед в глубоком ущелье промеж великолепных нижних полусфер его матери.
Долгое время все трое стояли, порывисто дыша, не в силах вымолвить ни слова, во все глаза таращась на видéние, которое им было даровано. Не в силах сопротивляться и бросив понимающий взгляд на Хью, стоявшего между девушками, Ванесса легко и небрежно провела тыльной стороной ладони по быстрорастущей эрекции молодого человека.
Обхватив выпуклые бедра своей тетушки, Фредди пылко долбил ее гостеприимное днище со всей своей юношеской энергией, которую он мог уделить решению этой задаче, в то время как с каждым толчком вовнутрь костяшки пальцев Маргарет возбужденно белели. Ее лицо лежало боком на полированной столешнице, ритмично двигаясь, и перед ее затуманенным страстью жадным и похотливым взглядом стоял другой, нетерпеливо ожидающий и столь же мужественный, мужской инструмент, который в скором времени должен был дать ей вторую порцию спермы, которая заставила бы ее задок вспениться еще сильнее.
— О, дааа! Дааа!! Дааааааа!!! — страстные стоны мамы Хью отчетливо доносились до трех молчаливых свидетелей, собственное возбужденное состояние которых стало очевидным по раскрасневшимся лицам Мейбл и Ванессы и усилившейся пульсации напряженного члена Хью, который Ванесса к тому времени уже открыто поглаживала рукой через ткань его бриджей.
— Ооооууу! Ооооуууф, ууууффф! — было слышно, как тяжело дышит Фредди.
— Я думаю, он кончает, — прошептала Ванесса с таким чувством собственного достоинства, в которое она едва ли сама могла поверить, и это замечание заставило Мейбл изумленно уставиться на нее, красиво полуоткрыв рот и изящно изогнув губы, но лишь на мгновение, поскольку представшее зрелище завораживало и волновало ее так же, как и остальных.
— Ааааааа! Дааа! О, даааа! Давай сильнее, Фредди, сильнее! Я чувствую, милый, как она наполняет мою непокорную задницу! — раздался крик Маргарет, потому что первый восторженный выстрел из члена ее младшего племянника только что наполнил ее попку, и счастью его не было предела. Стиснув зубы, когда узкий, но чувствительный жаркий канал благодарно обхватил его, склонив голову и энергично работая чреслами, Фредди впервые выпустил свою сперму в женскую дырочку — опыт, который он уже никогда не забудет, как, собственно, и Джордж, который, увидев отступление ослабевшего инструмента своего брата, поспешно оттолкнул его в сторону и занял позицию сам, немедленно вонзив свой член в развратные глубины задка Маргарет и заставив ее вновь вскрикнуть от восторга.
— Ну вот что, мои милые, давайте покинем это место, — хрипло произнесла Ванесса и добавила, — Но мы должны вести себя тихо. У вас найдется домик, где мы могли бы перевести дух?
— Оооххх… Эээ… Да, есть, вон там, за кустарником, — задыхаясь, еле вымолвила Мейбл. Ее груди трепетно вздымались и были полнее, чем когда-либо прежде, губы пересохли, а тело охватила такая слабость, что обычно неуклюжий Хью заботливо обнял ее за талию, а Ванесса взяла ее под руку с другой стороны. Не говоря ни слова, они пересекли лужайку, стараясь поменьше шуметь, и вошли в шестиугольную садовую беседку, в которой Ванесса с удовольствием обнаружила старую кушетку.
— Боже мой, мама, мамочка! Как же она могла так поступить? — начал было причитать Хью в полнейшем замешательстве, в то время как Мейбл села на кушетку и от стыда закрыла лицо руками.
— О, вам еще многому предстоит научиться, — обезоруживающе рассмеялась Ванесса, да так, что Мейбл отняла руки и с благоговением уставилась на нее.
— Но это же непристойно! Это развратно! — в замешательстве выпалила девушка, хотя чуткая Ванесса уловила, что нотки потрясения в ее голосе звучат несколько более напряженно, чем она хотела показать на самом деле.
— Непристойность, милая, разврат — это лишь слова, а люди живут делами, а не словами. Посмотри на бедняжку Хью, ты видишь, в какое затруднительное положение он попал? Должна ли я как-то выразить это словами? — задала вопрос Ванесса и тут же обняла юношу одной рукой за узкую талию, а другой свободной рукой демонстративно погладила его вздыбившийся горб на глазах у изумленной Мейбл.