Я последнее время занималась своими проблемами, поэтому долго не обновляла. Исправляю этот недостаток 😊
***
— Дорогой, мне кажется Сьюзен чем-то встревожена; она вся раскраснелась. — пробормотала Милдред своему брату, когда наконец-то появилась в гостиной. Казалось, каким-то образом эти часы прошли незаметно для нее, и Сьюзен убежала в ванную, откуда сейчас доносилось плескание воды.
— Она уже вошла в прекрасный возраст, моя милая. Она превратилась в великолепную молодую кобылку, которая, я уверен, станет прекрасной лошадкой для какого-нибудь блудливого жеребца.
— Право, Перси, не говори так о ней.
Когда в ответ он обнял ее за талию, крепко прижимая ее благородный задок к своим чреслам, внутри Милдред стали в равной мере нарастать и тревога и возбуждение.
— Да ради Бога, почему бы и нет? Какая ты соблазнительная, как прекрасно и упруго твое прелестное тело! Прижмись ко мне сильнее своими персиками, я их просто обожаю!
— Ну же, Перси, в самом деле! Она же может спуститься!
— По крайней мере, не сразу, моя дорогая. Кто знает, что принесет нам завтрашний день — войну, бедствия, голод? Разве мы бы не сожалели об отсутствии удовольствий, которое могли бы испытать в ином случае? Раздевайся же скорее, я хочу заполучить тебя сей же момент. Ты носишь корсет, какую-нибудь иную мешающую одежду? Ах, нет! Как великолепно ты одета для нашего рыцарского любовного поединка, моя милая, — я вижу только панталоны и сорочку, — скороговоркой приговаривал викарий, задирая ее одежду до пояса, прежде чем Милдред, дико и отчаянно сопротивлявшаяся его натиску, успела хоть как-то помешать ему.
— Прекрати, Перси, умоляю тебя! Только не сейчас, когда Сьюзен в доме… Мы должны прекратить… Ах! Оооо, только не мои панталоны, Перси, нет!
Когда ее драгоценное нижнее белье упало на пол, обнажив великолепный задок, запричитавшая было Милдред тщетно боролась с настойчивыми пальцами, которые разорвали шнуровку на платье и выставили ее грудь жадным ласкам ее брата. Он нарочно сразу же потрогал толстые коричневые соски, заставив их почти мгновенно отвердеть и встать торчком, вызвав тем самым глубокий, но ожидаемый румянец на лице Милдред, когда она тщетно пыталась сдержаться. Тем временем, его свободная рука схватила ее за мохнатую щелку и, вполне ожидаемо, обнаружила там сочащуюся влагу.
— Пер… Пер… Си! — только лишь простонала Милдред, но уже ничего не могла поделать — она почти теряла сознание от желания, ее полные груди набухли, бедра извивались. Верхняя часть ее платья спала с плеч, и она оказалась обнажена еще и выше талии. Наполовину подталкивая, наполовину неся на руках, Перси потащил ее к дивану, на котором он не так давно наслаждался Сьюзен, и уложил ее, извивающуюся и выгибающуюся, на спину вдоль сиденья, одновременно высвобождая свой напряженный мужской орган.
Тем временем наверху, выйдя из ванны, Сьюзен с некоторой тревогой услышала крики и визги своей дорогой мамочки, которая в этот самый момент с раскрасневшимся лицом смотрела на торчащий член и ядра своего брата.
— Нет, Перси, не надо! Прошу тебя! Умоляю! Ты не должен этого делать! Ооооо! Пощади!
Именно этот последний сдавленный крик и донесся до ушей Сьюзен, когда викарий, упав на свою сестру, с какой-то похотливой яростью рывком раздвинул ее крепкие ноги и прижался головкой своего вздыбленного стержня к набухшим губкам ее пещерки.
— Повинуйся же мне, женщина! — прохрипел Перси и одним сильным толчком вогнал его по самые ядра, потершись своими отвердевшими тестикулами под выпуклостью ее попки, и обнаружив, что ее сладкая норка в такой неловкой позе стала еще более тугой.
— Оооооххх, какой же ты похотливый самец! — простонала Милдред, обнимая его за плечи.
Полностью погрузившись как можно глубже в ее меховое устье, Перси, как обычно, замер, покрывая ее губы поцелуями и посасывая ее язык.
— Ооооооооохххх! — задохнулась Милдред, потому что теперь она была окончательно раздавлена, покорена и уничтожена во всех смыслах и знала это. Сильная пульсация его налившегося твердого члена, погруженного в нее, почти сразу же привела ее в состояние любовного исступления, заставив ее ногти впиться в его рубашку.
Но для стоявшей наверху Сьюзен все это прозвучало как сердитая борьба, и она почувствовала укол совести. Ее развратный дядя раскрыл их сокровенную тайну любящей маме, которая протестовала против этого! Может быть, он даже ударил ее! У нее разыгралось воображение, и, почти не вспомнив животных стонов удовольствия, которые она сама издавала в процессе таранных ударов дядиного члена, Сьюзен в ярости набросила халат на влажные изгибы своего тела и распахнула дверь ванной, чтобы услышать те же самые звуки. Как же тревожно они звучали для ее ушей!
Услышала ли Милдред нервный вскрик Сьюзен: «Мама!» — или нет, доподлинно неизвестно. Достаточно сказать, что Перси к тому времени уже начал так мощно двигать чреслами, что оба впали в неистовство похоти. Когда минуту спустя, плавающая в сладком тумане Милдред смутно различила убитую горем фигуру своей дочери, глядевшую на них сверху вниз, она поначалу издала нечленораздельный звук, больше напоминавший лягушачье кваканье, за которым последовал прерывистый вскрик: «Это она!»
Уже ощущая жгучее покалывание в своем, вот-вот готовом извергнуться, члене — которое, впрочем, он приучил себя сдерживать — Перси повернул голову и, не слишком удивляясь, надо сказать, впитал в себя чудесное видение разгоряченного после ванны и ароматного тела Сьюзен, стоявшей наверху с вытаращенными глазами и сильно раскрасневшимся лицом.
— О, Боже! Мама! Как ты можешь!!! О, нет!!! — ахнула девушка и, спотыкаясь, бросилась к двери.
Именно тогда Милдред произнесла слова, о которых она потом долго сожалела, но сейчас она выпалила их без всякой осознанной причины.
— Перси! Поймай ее! — закричала она, как будто тем самым он мог стереть из памяти ее дочери запечатлевшуюся там блаженную и сладострастную сцену.
— Ха!!! — раздался восторженный крик брата. Обнаженный священник, с покачивающимся и сверкавшим во всем своем похотливом великолепии членом, бросился вслед за Сьюзен и поймал девушку у подножия лестницы, так исхитрившись дернуть ее за халат, что свободно уронив его с плеч, она осталась перед ним в своей блаженной наготе. Обнаружив, что ее подхватили сильные руки и понесли обратно в гостиную, испустила дикий вопль, и стала брыкаться своими длинными и стройными ногами, непрерывно крича: «Мама! Мама! Мамочка!»
Для всех трех, кто очутился посреди этой жаркой похотливой схватки, комната закружилась в безумном вальсе. Очутившись лежащей на спине на ковре, Сьюзен замахала руками и заколотила ногами, как ребенок, под оглушительные крики Милдред:
— Не надо, Перси, не надо! Умоляю тебя! Не надо!
— Неееет! Мама, останови его! Мама! Ооооо! — Сьюзен задохнулась на полуслове, потому что в тот момент, когда Перси очутился между ее ног и прижал руками ее плечи, удерживая на полу, его готовый к бою мужской орган нашел вход в ее лоно. Чуть присунув свое набухшее навершие в ее гнездышко, он затем одернул обе руки вниз и, подхватив ими под ее колени, подтянул ноги вверх так, что Сьюзен оказалась беспомощна предотвратить дальнейшее коварное вторжение пульсирующих дюймов его члена, который так плотно вошел в ее тугую щелку, что она оказалась надежно пришпилена к ковру.
Тем временем, Милдред, покачиваясь, поднялась на ноги и, не веря своим глазам, жадно глотала воздух, в то время как Перси тут же начал накачивать свою племянницу.
— О, Боже! Как же это!? Святые небеса! Что же это такое!? Как же ты можешь!? — взвыла его сестра, издав еще более пронзительный визг. Но тут ее брат одной рукой схватил ее за лодыжку и, не останавливая ни на миг неуклонное движение своего члена, дернул, заставив женщину упасть на пол рядом с ними.
— Успокойся, Милдред, она должна получить его сейчас же! Поцелуй меня! Быстро! — прорычал он и обвил рукой ее шею, впиваясь своим жадным ртом в ее собственный, тогда как его бедра безжалостно поднимались и опускались, с каждым ударом вгоняя мощный стержень в щелку девушки, и вырывая у Сьюзен тихие вскрики восторга, смешанного с отчаянием.
— Даааа… Даааа… Даааа! — всхлипывала и стонала она, ее попка тряслась и каталась по полу, пока дядя неистово таранил ее сильными, ритмичными ударами, шлепая своим животом по ее собственному.
— Пмффффгррр! — одновременно с этим Милдред захлебывалась под жаркими поцелуями Перси, но его скользящие пальцы уже нашли и обняли ее сочную киску, и, хотя ее клитор уже был возбужден, он продолжал вибрировать в ответ на его ищущие прикосновения.
— Прекрати… Перестань… Нет… Я не могу… Не могу… Помочь! — жалобно постанывала Милдред ему в губы. — Дааааа… Ооооо… Неееееет!!! — выдохнула она, когда он с победоносным ворчанием почувствовал ответное предоргазменное сжатие бархатной пещерки своей племянницы. Перси оторвался от рта сестры и повернул их головы так, что их губы как бы случайно сошлись вместе.
— Ма… Ма… Ма! — простонала Сьюзен, наполняя рот матери теплым дыханием.
— Да!!! Трахать! Я буду трахать! Вас обеих!!! Дайте мне увидеть ваши языки, вы обе! Сьюзи, обхвати меня ногами за талию! Получи свой член, девочка! Наконец-то тебя трахают!!!
Сьюзен действительно запрокинула ноги, крестив и сжав их так сильно, что крепко зажала дядю, но встретиться с губами матери не захотела, и только лишь уронив голову на плечо Милдред, беспомощно стонала от удовольствия, в то время как Милдред в прострации смотрела в потолок, ее живот подрагивал, а ноги дергались, — большой палец, который перекатывался по ее возбужденному клитору, заставил ее испытать сокрушительную любовную разрядку, а за ней следом достигла своего собственного пика и ее дочь, чувствуя, как ее живот плавится в оргазмическом экстазе.
— Ооооо, сучки, кончайте, даааа! — зашелся Перси, совершенно вне себя от наслаждения. Его собственная лава начала закипать в ядрах, грозясь вот-вот выплеснуться наружу. Он ослабил свои удары, сделал их более медленными и плавными, чтобы наполнить девушку собой до конца. — Я кончаю в тебя, Сьюзен, кончаю! Почувствуй меня!!! Даааааааааа! — застонал он, а затем извергнул нежные тугие струи своего семени, которые наполнили ее разверзнувшуюся киску до краев, заставив пениться и переливаться. Напряжение спало, все чресла ослабли и все трое замерли в небытии.
В накрывшем их вслед за этим сонном тумане Милдред дважды попыталась было слабо приподнять плечи, но каждый раз Перси снова мягко прижимал ее к себе.
— Когда я скажу тебе, Милдред… Лишь когда я скажу тебе… Я все еще нежусь в ее восхитительной норке, любовь моя. Разве не так, Сьюзен? Разве твоя мохнатая пещерка не наполнена животворными сокровищами?
— Мммммм… — сонно и глухо отозвалась Сьюзен, с удивлением ощущая необычайную легкость, но одновременно с этим чувствуя и ревность Милдред, которая теперь понимала — и по правде сказать, не без некоторой доли правды, — что именно она оказалась главной виновницей этого злодейства. До нее донесся тихий влажный звук, — Перси с большой неохотой извлек свой длинный толстый стержень, оставив блестящее навершие любовно тереться о любовные лепестки своей племянницы. Наконец он скатился с нее, оставив свою ногу лежать поверх ее собственной, так что она почувствовала, что вставать ей еще не позволено.
Долгое мгновение над уставшей троицей довлела тишина, похожая на безмолвную сеть. Потом викарий пошевелился и дернул ногой.
— Пожалуй, я охотно выпил бы чаю. Милдред, приготовь его, пожалуйста.
Милдред медленно поднялась и села, будто сломавшаяся механическая кукла, и закрыла лицо руками.
— Что ты сделал с нами? — взвыла она. — Ты что сотворил?
— Только то, что и должно было быть сделано, моя дорогая, и будет сделано еще не раз. Сьюзен не осталась неудовлетворенной, я полагаю.
— Уходи! — неуверенно прошептала девушка, закрывая лицо рукой. Ее киска все еще покалывала и пузырилась. Ощущение было восхитительным. «Это все матушка виновата», — подумала она и не пошевелилась, когда Милдред наконец встала.
— Сьюзен, мы должны немедленно покинуть этот дом! Немедленно! Пойдем со мной! — Милдред попыталась было придать своему голосу убедительности, но это не выдерживало никакой критики.
— Ты будешь пить со мной чай, моя дорогая, и давай без всяких глупостей, или же я принесу тебе тауз. Сделай это, и не задерживайся, — строго сказал Перси, хотя в душе он ликовал.
— Я ненавижу тебя! Сьюзен возненавидит тебя! Мы обе ненавидим тебя!!! Пусть бедная девочка встанет, чтобы я могла хотя бы прикрыть ее!
— Ступай, Милдред. И более не испытывай мое терпение. Я больше не стану тебя предупреждать!
— Какая же ты распутная скотина, Перси, я ненавижу тебя! Развратный святоша! Ты навлек позор на всех нас, — всхлипнула Милдред, хотя глаза ее оставались сухими, и по возможности одернула вниз и застегнула свое измятое платье, чтобы — как она надеялась — выглядеть прилично. С ее уходом Сьюзен довольно проворно вскочила на ноги, пока ее дядя, лежа ничком, восхищенно наблюдал за упругим покачиванием ее грудей и попки.
— Мама! — воскликнула Сьюзен, словно раскаиваясь в содеянном, и, нагая, как младенец, последовала за матерью на кухню, где они с тихим вскриком упали в объятия друг друга.
Двери оставались открытыми, и Перси, нежась от полученного наслаждения, вяло прислушивался к их приглушенному разговору, доносившемуся до него. Поначалу Милдред сказала, что это все ее вина, Сьюзен в ответ запротестовала. Он услышал, как его сестра решительно заявила, что они уедут в тот же день, хотя это не вызвало ничего, кроме взволнованного шепота Сьюзен, разобрать который было невозможно — скорее всего она прижималась к матери, поскольку была выше ростом.
Такие перешептывания доносились Перси, пока он наконец не поднялся на ноги и, совсем не заботясь о своем внешнем виде, не вошел в кухню, где обе женщины при его появлении ахнули и еще крепче прижались друг к другу.
— Ну вот что, мои крошки, отныне вы будете подчиняться определенным правилам. Я буду сладко уестествлять вас обоих, — иногда порознь, а иногда и вместе. Тауз и плеть будут следить за вашим поведением. Сегодня мы втроем будем спать в одной постели, слышите меня? Или я должен проявить свою власть более сурово?
Сьюзен едва слышно вскрикнула, и отвернулась, тогда как Милдред выдавила одно-единственное: «Перси!», а потом:
— О! — лишь одно восклицание вырвалось у нее, и она, в свою очередь, уронила свое лицо в свои ладони.
— Вот так-то лучше, мои красавицы. Я обещаю, что этот дом наполнится самыми изысканными удовольствиями. Это будут молодые девушки и, может быть, несколько молодых парней… Только чтобы подразнить ваши киски и ваши попки. Мы будем наслаждаться жизнью, дышать деревенским воздухом, плыть вдоль рек, бродить по лесам, — продолжал Перси в поэтическом настроении. Он подошел к обнимающейся паре и начал нежно ласкать их попки, вновь приподнимать платье Милдред, пока ее живот прижимался к животу Сьюзен, а их бедра ласкались шелком.
Оба застонали, оба что-то пробормотали, но ни одна из них не возражала против его прикосновения.