Влагалище у нее было узкое, что доставляло Евсею сильные ощущения. Но мелкое, что не позволяло ему войти на полную глубину.
Он старался щадить ее, и не вонзал свой член полностью, но когда входил в раж, то бил ее в основание матки, от чего Фроська болезненно вскрикивала, тем не менее, продолжая подмахивать ему в такт, насаживаясь на его мужское достоинство.
Каждый день, удовлетворяясь со своими соседками по сельсовету, Евсей долго не кончал. И вот минут через десять Фроська застонала, задергалась на его члене и обмякла. Евсей продолжил работать в одиночку. Минут через пять Фроська начала вновь отвечать в такт. Еще через пять минут Фроська уже не застонала, а заорала и царапнула в порыве страсти Евсею спину своими коготками. Это добавило ему остроты ощущений, и он охнул и залил Фроськину вульву своим семенем.
После выпитого и двух оргазмов Фроська мгновенно заснула. Евсей прикрыл ее рядном, оделся и вышел на улицу.
Зинка
Зиндара попала в этот колхоз волею судьбы. Приехал в Туркмению молодой инженер-строитель прокладывать железную дорогу и каналы. И увез молодую туркменку с собой. Не то чтобы Зиндара так уж влюбилась. Просто, хотелось молодой девчонке повидать мир, повидать другую жизнь, кроме рабской — сначала под волей отца, а потом мужа. Вот и сбежала она из семьи с молодым русским парнем. Приехал ее муж в этот колхоз для осуществления грандиозных планов страны советов: построить тут огромнейший свинопроизводственный комплекс. Но призвали его в армию для построения оборонных сооружений на новой границе СССР, которая образовалась после присоединения западной Украины и Белоруссии. На одном месте он не сидел, мотаясь по всей новой границе. Поэтому жену решил с собой пока не брать. А потом — война. Вот и осталась Зиндара в колхозе. Переиначив ее имя на русский лад, прозвали ее Зинаидой, а потом кликать стали просто Зинкой. Она привыкла и отзывалась на это имя без недовольства. Им с мужем, чтобы было где жить, на время строительства свинокомплекса, построили маленький домик. Она разбила около домика цветник и посадила огородик, где сейчас и копалась, пропалывая грядки.
Проходя мимо домика Зинки, Евсей увидел мелькающий в огороде аппетитный женский зад.
«Эй, хозяйка, помощи не требуется?!».
Зинка обернулась, и Евсей увидел пышноволосую туркменскую красавицу. Смуглая женщина лет 20-ти. Высокие скулы, нос с горбинкой, пухлые чувственные губы вишневого цвета, высокая крупная грудь, копна смоляных волос. Но груди не круглые, как у русских девок, а удлиненные, как дыньки.
«Ну, помоги, если есть желание».
Евсей скинул на лавку у домика френч и нательную рубаху, взял в руки вторую тяпку. И пошел по соседнему рядку огорода рядом с хозяйкой, споро пропалывая сорняки.
Когда закончили, от быстрого труда и летнего солнца все тело Евсея было покрыто потом.
«Умыться бы и попить» , попросил Евсей.
Зинка слила ему на спину воды и пригласила в дом.
«Кушать хочешь?» , спросила она Евсея.
«Не, по такой жаре ничего не хочется» , ответил он.
Зинка достала из подпола кувшин с холодным зеленым чаем, настоянным на листьях мелиссы и мяты. Она, когда бывала в городке, доставала этот чай всеми правдами и неправдами. Налила Евсею в кружку. Он жадно выпил полкружки, а потом начал по глоточку смаковать напиток.
«Что за чудо, никогда такого не пил!».
«Это наш туркменский чай» , улыбнулась Зинка, присев рядом на табуретку.
Евсей разглядывал Зинку, явно ею любуясь. Зинка вначале тоже глядела на Евсея. Крепкое, красивое мужское тело притягивало взор. Но, потом, поймав его взгляд — потупилась. Сызмальства приучали туркменских девочек, что нельзя смотреть на мужчину, а уж тем более ему в глаза.
Евсей встал с лавки, обошел Зинку сзади. Положил ей руки на плечи и вдруг уткнулся ей лицом в волосы.
«Как у тебя волосы чудно пахнут» , втягивая носом запах ее волос, прошептал Евсей.
«Это я их травами мою» , тихо ответила Зинка.
Евсей подхватил Зинку одной рукой под колени, другой за талию и понес в соседнюю комнатку, которая, по-видимому, была спальней.
Там стоял топчан с соломенным тюфяком, накрытый рядном, как и у всех в этом селе. Евсей поставил женщину на пол, нагнулся, взял платье за подол и одним движением рук снял с нее. Она покорно подняла руки, давая себя раздеть. Евсей удивился — под платьем ничего не было, даже трусов. Он слегка толкнул ее, усаживая на топчан, и стал быстро раздеваться. Потом наклонился и закинул ее ноги на топчан. Она все так же покорно улеглась и раскинула ноги в стороны, ожидая его. Он присел рядом. Поиграл ее роскошными грудями. Полизал и поцеловал соски. Они у нее были темные с большим малиновым ореолом. Потом взглянул на лицо. Она все так же спокойно лежала, закрыв глаза, только дыхание стало учащенным. Поцеловал в губы — она не ответила. Евсей развел ей ноги широко в стороны и полез к заветной цели. Срамное место у Зинки было роскошным, как черный тюльпан: два огромных почти черных лепестка и большой клитор над ними, величиной с сосок. По восточному обычаю она брилась снизу. И это придавало всему виду еще большей прелести. Евсей полез пятерней в промежность. Погладил. Развел лепестки в стороны и начал теребить клитор. Зинка все так же спокойно лежала. Евсей вставил один палец во влагалище, пошевелил им там, потом вставил два. Пока там было сухо.
«От, блин, спящая царевна, как же тебя расшевелить?» , задумался Евсей.
Зинка всегда покорно отдавалась мужу по первому его требованию, ничего не хотя для себя. Так же покорно она отдавалась сейчас этому мужику, понимая, что здесь теперь его власть над всеми, в том числе и над ней.
У Евсея уже стоял с надутой головкой, а баба хоть бы пошевелилась.
«Ну, и черт с ней!» , решил Евсей, «Вдую ей сейчас, а дальше посмотрим!»
Евсей обильно смазал слюной головку члена, раскрыл пальцами половые губы и стал короткими осторожными толчками в виду сухости вагины продвигать член внутрь женского зева.
Евсей уже минут двадцать трудился над Зинкой. После еженощных слияний то с Анюткой то с Людкой, он никак не мог кончить. Да и баба лежала, как колода ни вздоха, ни стона, ни одного движения навстречу.
И, вдруг, в момент всё изменилось. Раздался какой-то горловой хрип, перешедший в рев раненой медведицы. Зинка обхватила руками торс Евсея и стала резко двигаться тазом навстречу его толчкам. Так продолжалось секунд десять — двадцать. После чего Зинка обмякла и расплакалась.
Евсей, слегка ошалев от такого поворота событий, прекратил движения, оставаясь, однако, внутри Зинки.
«Что это со мной было?» , сквозь слезы спросила Зинка.
«Бабой ты стала! Настоящей бабой! Которая не просто мужику дать может, но еще и сама от этого удовольствие получить!»
«А чего же раньше такого не было, я ведь почти год с мужем жила?» , прекратив лить слезы, спросила Зинка.
«Торопыга, значит, он у тебя был. Как было — подтверди! Залезет и сразу слезет?»
Зинка вспомнила моменты близости с мужем. Да так и было. Муж удовлетворялся через тридцать — сорок толчков, отваливался в сторону и засыпал. Согласно кивнула головой.
«Ну, а тебе подольше значит надо» , улыбнулся Евсей.
«Ну, чё давай продолжим, а? Только ты теперь помоги мне — как вот сейчас делала».
