СЧАСТЛИВЫЕ ГОДЫ — И РАЗРУШИТЕЛЬНЫЙ СЮРПРИЗ
Мое возвращение в нашу спальню не означало, что наши семейные проблемы закончились. Мы даже не прекратили наши сеансы с Барбарой. Но оба делали шаги, ведущие по правильному пути.
Я обнаружил, что моя любовь к Дженни была сильной, даже непоколебимой через месяцы и годы после ее романа. Мой гнев то усиливался, то затухал. Были моменты, когда мысли о ней с этим подонком Андерсоном сводили меня с ума от ярости, и мне приходилось ходить или глубоко дышать, чтобы успокоиться. Но общая тенденция моего гнева шла по нисходящей — приступы гнева стали менее частыми и менее серьезными. Тот, кто придумал, что «время все лечит», был прав.
Больше всего времени потребовалось, чтобы вернулось мое к ней доверие. Я просто не мог больше воспринимать ее верность как должное, как это было в первые семь лет нашего брака. Теперь, когда она опаздывала с работы; или когда была вне моего поля зрения более пяти минут на большой вечеринке, всякий раз, когда она казалась не в духе, или, наоборот, более чем обычно влюбчивой, мое сердце сжималось в груди.
Мы, конечно, говорили об этом. Мы обсуждали это с Барбарой и продолжали об этом говорить. Дженни поняла причину моих чувств и поняла, что их причиной была она. Она никогда не упрекала меня в моих ревнивых переживаниях и всегда была готова рассказать все до последней детали о том, где она была, почему опоздала на несколько минут и т. д.
Вероятно, прошло больше пяти лет, прежде чем эти опасения снизились до уровня, на котором я мог легко с ними справиться. Но Дженни была не только верной, но и решительно терпеливой и отзывчивой.
Что помогло мне, наконец, снизить уровень подозрительности и страха, так это то, что наша совместная жизнь была такой счастливой — возможно, даже более счастливой, чем до этого романа, потому что мы оба старались изо всех сил. Дженни использовала любую возможность, чтобы показать свою любовь ко мне: на словах, небольшими жестами, в виде особого ужина, или изо всех сил стараясь отыскать мое любимое вино, которое было трудно достать.
Мой любимый способ, которым она демонстрировала мне свою привязанность, конечно же, был в постели. Она сосала мой член гораздо чаще и временами вызывалась делать это без моей просьбы. Иногда она шептала мне в постели:
— Есть ли новый способ, которым ты хочешь попробовать? — хотя раньше была довольно консервативна в отношении сексуальных поз. Время от времени она покупала сексуальное нижнее белье в качестве удовольствия для меня и не снимала его, в то время как я занимался с ней любовью, что мне было очень интересно.
Не то чтобы Дженни стала дикой женщиной. Она не использовала грязных слов, и грязные разговоры с моей стороны все равно ее отталкивали. И она не предлагала нам разыграть дикие фантазии, не предлагала мне связать ее, или купить фаллоимитаторы и вибраторы, для того чтобы мы ими играли. Я бы с удовольствием попробовал все это, но был доволен и тем, что у нас было. Наша сексуальная жизнь не смогла бы составить сюжет самых продаваемых порнофильмов, но была очень нежной и очень удовлетворяющей для нас обоих.
Мой бизнес продолжал расти. У меня образовалось несколько крупных клиентов, и через несколько лет компания уже приносила более пяти миллионов долларов в год. Терри была замечательно способна выполнять повседневные операции и управлять персоналом, что дало мне возможность работать над привлечением новых клиентов.
Дженни также продолжала добиваться успехов в своей работе с недвижимостью. К тому времени, когда Диане исполнилось девять, доход нашей семьи вырос более чем на триста тысяч долларов, и мы купили большой дом в красивом пригороде к западу от Сент-Луиса. Мы также подали заявку на членство в одном из модных загородных гольф-клубов в этом районе. В детстве я немного играл в гольф, и игра мне очень нравилась. Я надеялся, что Дженни тоже возьмется за нее.
Наше последнее интервью о членстве в клубе было типичным для многих событий в нашей совместной жизни. Мы преодолели все финансовые препятствия, и интервью проводилось для снобов, управляющих клубом, чтобы увидеть, будем ли мы социально приемлемы. Что ж, достаточно было одного взгляда на мою жену! Они снова почти попадали, будучи очарованы ею, даже если бы я был идиотом, пускающим слюни, они бы, наверное, не заметили! Нас приняли в течение недели.
После этого клуб, и в особенности гольф, становился все более важной частью нашей жизни. Оказалось, что Дженни любит играть, и после некоторых уроков она быстро прогрессировала. Через пару лет мы с ней оба забивали за восемьдесят ударов (ну, иногда…).
Также выяснилось, что наша дочь Диана — самородок. В детстве она играла в футбол, но как только попробовала гольф, то занялась им очень серьезно. Она стала настолько хороша, что в подростковом возрасте выиграла несколько местных и общегосударственных юношеских турниров; Благодаря отличным оценкам в средней школе она получила стипендию по гольфу в Университете Северной Каролины.
Почему-то у нас с Дженни так и не дошло до рождения детей после Дианы. Годы после романа были очень тревожными — а потом, возможно, показалось, что уже слишком поздно. Не думаю, что мы очень сожалели об этом, по крайней мере, до тех пор, пока Диана не уехала в университет. Потом мы оба очень остро ощутили «пустое гнездо» — дом действительно стал казаться пустым!
Но, конечно же, была и положительная сторона. У нас с Дженни теперь были время и свобода, а также деньги, чтобы путешествовать и делать то, что нам нравится. На первом курсе Дианы я удивил Дженни поездкой в середине зимы в Южную Америку, где мы никогда раньше не были (и где стояла середина лета). Нам обоим нравилось опробовать новые поля для гольфа, поэтому в сентябре одного года мы полетели в Англию и сыграли на некоторых из замечательных старых полей там и в Шотландии.
Когда мы не были в отпуске, мое желание сохранить свой бизнес означало, что мне приходилось больше ездить. Даже через десять и более лет после романа Дженни это заставляло меня нервничать. Я очень старался уделять Дженни много внимания и привязанности непосредственно перед поездкой и поддерживать с ней тесный контакт, пока меня не было. Я перестал говорить: «Дженни, я все еще боюсь, что ты изменишь мне» или что-нибудь в этом роде, но думаю, она все знала о моих опасениях.
К двадцатой годовщине свадьбы, когда Диана еще училась в старшей школе, мы устроили большую вечеринку-сюрприз. Честно говоря, я не уверен, что Дженни была так уж удивлена — подозреваю, она знала, что я что-то замышляю, а двадцатые годовщины обычно отмечаются по высшему разряду, — но сделала вид, что удивлена. Это было большое собрание семьи с обеих сторон, а также многих наших старых и лучших друзей из другого города. У нас это проходило в модном ресторане на крыше в центре Сент-Луиса, с потрясающим ночным видом на город.
Наша двадцать пятая годовщина будет в июне последнего года обучения Дианы. Зная, что Дженни будет ждать какого-либо сюрприза примерно в это время, я еще более чем за год решил, что устрою что-нибудь особенное, и сделаю это за несколько месяцев до даты.
Дженни любила балет — за эти годы мы совершили пару поездок в Нью-Йорк и Чикаго, чтобы увидеть выступления лучших балетных трупп. Поэтому я заказал билеты на субботнее вечернее представление Американского театра балета в начале декабря в Чикаго. Я запланировал тщательно продуманный уик-энд для нас двоих: отель, лимузины, шампанское, модные рестораны, все тридцать три удовольствия. И я даже тайно сотрудничал с Дианой, чтобы купить новое вечернее платье для Дженни.
С годами практики сюрпризов для моей жены, я старался все продумать. За пару недель до этого я сказал ей, что уеду по делам в выходные девятого-десятого декабря. В этом не было ничего необычного, поэтому и не вызывало у нее подозрений.
Затем моя подруга Терри, которая также дружила и с Дженни, позвонила ей и пригласила в театр на пятницу девятого декабря. Это была уловка — я просто хотел убедиться, что у Дженни не будет других планов на этот вечер. Я попросил Терри сказать Дженни, что она захватит ее у нашего дома около шести вечера. Они, мол, сходят поужинать, а потом вместе посмотрят спектакль.
В тот день я не уезжал из города — я просто притворился, попрощавшись с Дженни, а затем провел день на работе. Мой план состоял в том, чтобы вернуться домой раньше нее около трех часов дня и приготовить остальную часть моего сюрприза к моменту, когда она вернется с работы около пяти часов.
Первые признаки неприятностей появились около двух часов дня. В мой офис вошла Терри со встревоженным выражением лица:
— Брэд, Дженни только что позвонила мне, чтобы отменить вечернее мероприятие. Она сказала, что плохо себя чувствует и собирается отдохнуть дома.
Я на мгновение задумался.
— Что ж, Терри, это может быть правдой, или у нее могут быть другие планы. В любом случае, похоже, что у моего сюрприза могут быть проблемы. Она звонила тебе из дома?
— Думаю, да, но не уверена. Я не слышала никаких офисных звуков.
— Хорошо, спасибо, Терри, — сказал я. — Думаю, я спокойно поеду домой и посмотрю, что происходит.
МЕРЗКИЙ СЮРПРИЗ
Я не знал, что увижу, вернувшись домой, но уже боялся чего-то похуже, чем то, что Дженни себя плохо чувствует. Когда я медленно подъехал к дому, там стояла ее машина и темно-синий БМВ. Мне показалось, что я узнал машину, но не мог вспомнить, чья она.
Мое сердце замерло. Могла ли она опять трахнуться на стороне после всего этого времени? Спустя почти восемнадцать лет. Изо всех сил стараясь не делать поспешных выводов, я завернул за угол, припарковал машину и пошел обратно к дому.
Я молча вошел через черный ход и остановился в гостиной, прислушиваясь. Внизу никого не было. Наверху я услышал тихую музыку. Все хуже и хуже… Я тихонько поднялся по лестнице. Музыка доносилась из радио в нашей спальне.
Еще до того, как я добрался до открытой двери спальни, я услышал сквозь музыку безошибочный звук, которого боялся. Скрип пружин, ритмичное хрюканье двух ебущихся людей. Моя жена трахается с другим мужчиной — в нашей постели.
Моей первой реакцией был не столько гнев, сколько абсолютная грусть — чувство полного отчаяния. Это была женщина, с которой я так много пережил! Мы пробились обратно от пропасти, после того как я впервые поймал ее на измене. Восемнадцать лет спустя я получил то же самое.
Нам было за сорок: я с нетерпением ждал еще тридцати счастливых лет с Дженни. Годы путешествий, игры в гольф, отдыха, может быть, когда-нибудь игр с нашими внуками. Моя красивая, любящая, веселая жена, которая будет со мной в течение наших счастливых золотых лет вместе. За исключением того, что она трахала другого парня в нашей постели.
Я уже говорил, что в периоды эмоционального стресса я становлюсь спокойным и решительным. И это случилось опять. Спустя всего минуту отчаяния — даже горя — вспыхнул адреналин, и я начал думать и планировать.
Я тихонько спустился вниз, взял цифровой фотоаппарат и вернулся к двери спальни. Из-за формы комнаты я знал, что могу лечь на пол, слегка углубиться в комнату и иметь возможность незаметно снимать фотографии кровати. Я должен был знать, кто трахает мою жену, и мне нужны были доказательства.
Когда я осторожно проскользнул в комнату, там была Дженни, а сверху нее, дыша с трудом и толкаясь в нее, находился Джордж Атертон. Это был красивый, видный мужчина лет шестидесяти, президент нашей церковной конгрегации. Мы хорошо знали его и его жену Анжелу, и Дженни работала с ним в качестве вице-президента женской вспомогательной церкви.
Даже в этот горький момент мне пришло в голову, насколько он похож на Марлона Андерсона, первого внебрачного любовника Дженни: красив, обаятелен и значительно старше нее. Точно так же как ее парень в старшей школе, точно так же как преподаватель, с которым я поймал ее за флиртом в Пенсильвании.
Выключив вспышку, я молча сделал около дюжины снимков, более чем достаточно, чтобы получить все, что мне нужно. На нескольких снимках я постарался четко выделить лицо Джорджа. Это может показаться удивительным, но в тот момент я не вскочил и не испортил вечеринку. У меня были другие планы. Я лежал и смотрел.
Они были в миссионерской позе, и казалось, что Джордж вот-вот кончит. Раньше он что-то говорил Дженни, говорил о том, какая она красивая, но теперь не делал ничего, кроме толчков и кряхтения, приподнявшись на локтях.
Я смотрел, как Дженни лежит под ним, повернув голову набок. Я знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, что ей не нравится трахаться. На ее лице было выражение напряжения, а не удовольствия, и она совсем не реагировала на возросшую активность Джорджа. Чем бы это ни было для Дженни, но не сексуальным удовольствием или возбуждением.
Джордж достиг оргазма, подойдя к кульминации с ревом удовольствия. Дженни под ним лишь скривилась, словно только и ждала, когда все закончится. Через минуту он скатился и рухнул рядом с ней. Я тихонько выскользнул из комнаты в холл, где сел у стены и стал слушать.
Через минуту Джордж заговорил с ней:
— Дженни, дорогая, это было чудесно! Ты такая красивая, такая желанная… заниматься любовью с тобой — это как чудо! Я и представить себе не мог, что это может быть так захватывающе.
Дженни не отвечала — вместо этого я услышал, как они ерзают в постели, а затем пару поцелуев. После чего он сказал:
— Дорогая, давай помоемся, а потом я отведу тебя на ужин. Я забронировал для нас столик сегодня вечером в Иль Трентино. — Иль Трентино был очень красивым местом, но несколько за городом. Думаю, он полагал, что никто из его знакомых им там не встретится.
— Хорошо, Джордж, — ответила она. — Дай мне сначала принять душ, мне понадобится больше времени, чтобы подготовиться. — Я услышал, как она вошла в ванную и закрыла дверь, затем послышался звук воды.
Я подумал о том, что только что услышал. Ответ Дженни Джорджу казался холодным, даже немного отстраненным, определенно не особенно нежным или возбужденным. В сочетании с тем, что я видел, было ясно, что ей не понравился секс так, как ему. И из его слов, обращенных к ней, это прозвучало так, будто они впервые оказались вместе в постели. В любом случае, они определенно не делали этого несколько недель.
Зная, что мне делать дальше, я тихо ждал в комнате для гостей, слушая, как они одеваются. Из их разговора было ясно, что в тот день они пообедали, а потом он уговорил Дженни вернуться сюда и заняться с ним сексом. Я знал, что Дженни позвонила Терри в два часа дня, чтобы отменить их планы на театр, поэтому Дженни, должно быть, не планировала прыгнуть в постель с Атертоном до их совместного обеда. Именно там он, должно быть, включил обаяние.
Также из их слов было ясно, что это был их первый секс — и я мог сказать, что Дженни сожалела об этом, хотя и не сообщила об этом Атертону. И она казалась совершенно готовой пойти с ним на хороший ужин.
Я подождал, пока они спустятся по лестнице, а затем услышал звук открывающейся и закрывающейся входной двери и уезжающего БМВ Атертона. Я подумал, что они вернутся сюда после ужина — возможно, для еще одного сеанса в постели, а если нет, то он ее как минимум подвезет. В любом случае, у него дома была жена, поэтому туда он Дженни не повезет.
У меня была пара часов. Как ни странно, я был голоден — поэтому быстро сделал себе бутерброд, съел его и прибрался на кухне. Затем я направился к своему компьютеру, загрузил фотографии и немного отредактировал их в цифровом формате. Я выбрал шесть, которые наиболее убедительно показывали, что Атертон трахается с кем-то, кроме своей жены, а затем тщательно растушевал лицо Дженни и ее прическу, чтобы ее нельзя было опознать.
Затем я отправил шесть фотографий на свой офисный компьютер, распечатал по одной копии каждой из них и удалил все с домашнего компьютера и фотоаппарата.
Еще две вещи. Я позвонил Терри, рассказал ей короткую версию плохих новостей и спросил, свободна ли она на выходные.
— Нам не обязательно ходить на балет, но у меня есть поездка в Чикаго, номер в отеле и бронирование столиков в ресторане. Я, черт возьми, не собираюсь торчать здесь в эти выходные, Терри, и был бы признателен, если бы ты смогла поехать со мной.
— Конечно, Брэд. Я бы хотела этого. Давай попробуем немного повеселиться, даже в сложившихся обстоятельствах. Я соберу сумку, и ты сможешь забрать меня у моего дома, когда будешь готов. И Брэд… Мне так жаль!
— Спасибо, Терри. Увидимся через некоторое время.
Снова сев за компьютер, я написал письмо Дженни, в котором подробно изложил свои планы на неожиданные выходные. Я действительно хотел, чтобы она страдала, зная, что упустила, трахнув этого сукиного сына!
«Драгоценнейшая Дженни:
В этом году исполняется двадцать пятая годовщина нашей свадьбы. Мне так хотелось выразить свою любовь к тебе, сделав что-то особенное, и я знал, что не смогу удивить тебя ближе к дате нашей настоящей годовщины, поэтому запланировал для нас чудесный отпуск на эти выходные. Вот что мы должны были сделать:
Я делаю сюрприз сегодня около пяти вечера, когда ты придешь с работы, встретив тебя с цветами и бутылкой шампанского.
В шесть вечера за нами заезжает лимузин и отвозит в аэропорт — я уже собрал твои вещи на выходные.
Мы летим в Чикаго на частном самолете, который клиент и друг одолжил нам на выходные.
В Чикаго другой лимузин довозит нас до отеля Tоp оf thе Mаrk, где я зарезервировал для нас пентхаус. В нашем люксе нас ждут еще шампанское и поздний ужин, который я заказал для нас.
Когда мы ложимся спать, ты находишь новую ночнушку, которую я подобрал для тебя, ожидая там.
Завтра мы могли бы заняться чем угодно: пойти в музей, сделать покупки в начале Рождественских распродаж, прогуляться по городу или просто провести время в собственном номере.
У нас был заказан ужин на завтра в Ше Луи, лучшем французском ресторане в Чикаго. После этого — два места в партере Американского театра балета.
Чтобы тебе было что надеть, мы с Дианой подобрали для тебя шикарное вечернее платье — оно висит в шкафу в нашем номере. И я принес с собой сапфировое ожерелье и такие же серьги, которые купил тебе к платью.
В воскресенье мы собирались устроить неторопливый бранч, возможно, прогуляться, а затем ранним вечером улететь на реактивном самолете домой.
Это было бы особое время для нас и способ показать тебе, как сильно я люблю и дорожу тобой, — способ поблагодарить тебя за двадцать пять счастливых лет и с нетерпением ожидать еще двадцати пяти.
Мне очень жаль, что этого не произойдет.
Твой любящий муж, Брэд».
Я написал это специально самым нежным образом, как только мог. Я не чувствовал необходимости бросать в нее проклятия и упреки — я полагал, что она будет строже к себе, чем все, что я могу сказать.
И я продолжал испытывать гораздо больше печали, чем гнева. Мне было так грустно! За потерю счастливого будущего с Дженни, в котором я был так уверен всего несколько часов назад. За потерю доверия к ней, которое я так мучительно восстанавливал после многих лет борьбы. И даже за Диану, которой придется узнать, почему брак ее родителей внезапно подошел к концу.
Мои приготовления были сделаны, я выключил весь свет, который зажег, и стал ждать возвращения Дженни с Атертоном. У меня не было намерения позволить этому члену опять трахнуть мою жену, но я хотел посмотреть, зайдет ли это так далеко, прежде чем я вмешаюсь.
Услышав их на подъездной дорожке, я тихонько прошел в угол кухни, откуда мог видеть входную дверь и холл. Когда они вошли, Атертон держал Дженни за руку и улыбался, заканчивая рассказанный им анекдот.
Она повернулась к нему и сказала:
— Джордж, спасибо за прекрасный ужин… и обед!
Он засмеялся и сказал:
— И за прекрасно проведенное время в промежутке! Послушай, Дженни, как насчет того, чтобы я приготовил каждому из нас выпить, и мы немного расслабились. Анжела думает, что я на встрече — она не ждет меня домой по крайней мере до одиннадцати.
— Нет, Джордж, спасибо. Я немного устала. Давай пожелаем руг другу спокойной ночи. — Она улыбнулась ему, выглядя, как мне казалось, немного напряженной.
Он еще не был готов сдаться.
— Дженни, ты — самая… чудесная, самая привлекательная, великолепная, самая пьянящая женщина, которую я когда-либо знал. Сегодняшний день с тобой был… самым незабываемым опытом в моей жизни! Я бы отдал все, чтобы еще раз обнять тебя.
— Спасибо, Джордж. Но сейчас я не уверена в своих чувствах — мне нужно немного времени. Я думаю, мы должны просто пожелать друг другу спокойной ночи. — Она была тверда, будучи женщиной, которую я так хорошо знал, и которая прекрасно отбивала пасы. Какого черта она не сделала этого несколькими часами ранее?
Он вздохнул и сказал:
— Хорошо, моя дорогая. Я буду с нетерпением ждать следующего раза, когда мы сможем быть вместе. — Он подарил ей долгий поцелуй, который, похоже, ей не очень понравился, и ушел.
Я смотрел, как Дженни закрывает за ним дверь. Ее лицо осунулось, и она выглядела усталой и очень грустной.
— Господи, — сказала она себе, качая головой. Она повесила пальто и направилась к лестнице.
Я не хотел напугать ее до полусмерти, поэтому подождал, пока она поднимется наверх, и зажег свет позади нее. Я услышал, как она повернулась, и выждал мгновение, прежде чем тихо сказал:
— Дженни, это я.
Она все еще не могла меня видеть, поэтому я вышел из кухни и подошел к началу лестницы, глядя на нее. Ее лицо было бледным. Она попыталась заговорить, но все, что вырвалось из ее рта, было «Брэд… « Она выглядела так, будто не могла пошевелиться.
Я поднялся по лестнице, взял ее за руку и осторожно повел обратно в гостиную, где усадил на диван и сел на стул напротив нее. По какой-то странной причине я чувствовал нежность, а не злость. Я знал, что собираюсь очень огорчить ее, как она это сделала со мной, и чувствовал горе за нас обоих и за то, что мы потеряли.
Я ждал, и, наконец, она сказала медленно, безжизненным тоном:
— Я думала, тебя нет в городе.
— Это был сюрприз для тебя — к нашей двадцать пятой годовщине. Я запланировал для нас поездку на выходные. Вот все подробности. — Я протянул ей конверт с письмом, которое так тщательно написал.
Она не открыла его, а просто держала в руке, оцепенев и с отчаянием глядя на меня:
— Как давно… как давно ты здесь?
— Я здесь уже достаточно долго, — мягко сказал я. Затем через минуту добавил: — Дженни, нам нужно поговорить. Сейчас я уйду и позвоню через несколько дней, хорошо?
Не дожидаясь ответа, я направился к двери. Открыв ее, я опять повернулся к ней. По ее щекам текли слезы, и она выглядела так, будто потеряла лучшего друга. Я думаю, что это так и было.
Когда я уже выходил за дверь, она сказала:
— Брэд… Мне очень жаль!
— Я знаю, Дженни. Мне тоже.
***
Если я и не мог прямо сейчас злиться на Дженни, то без труда разозлился на этого ублюдка Джорджа Атертона! Чопорный, лощеный, самодовольный засранец. Мне потребовалось всего десять минут, чтобы добраться до его дома.
Когда я позвонил, открыла его жена Анджела.
— Привет, Брэд! Рада тебя видеть — вот это сюрприз!
— Привет, Анджела. Извини, что беспокою тебя, но Джордж дома? Мне нужно увидеть его на минутку — это срочно.
— Он только что вернулся несколько минут назад. Давай я его позову. Заходи!
Когда я стоял в их холле, из задней части дома появился Джордж. Он был явно ошеломлен, увидев меня, но через мгновение пришел в себя и вышел вперед с широкой самодовольной улыбкой и протянутой рукой.
— Брэд! Как приятно тебя видеть. Как все? Как твоя прекрасная жена?
Не обращая внимания на его руку, я шагнул вперед и сильно врезал его коленом по яйцам. Он рухнул с громким стоном, вернув Анжелу в комнату. Пока она с ужасом наблюдала, я схватил его за волосы, приподнял голову и ударил по лицу, раз и еще, десяток раз или больше, пока не убедился, что у меня появляются синяки.
— Значит, ты думаешь, что имеешь право трахнуть мою «прекрасную жену», высокомерная, лицемерная пизда? Я должен отрезать тебе яйца и засунуть их тебе в глотку! — Я акцентировал это последнее замечание, снова пнув его по яйцам, заставив его застонать от боли на полу.
Анжела подбежала ко мне и оттащила.
— Брэд, ты сошёл с ума? Что здесь происходит? По какому праву ты бьешь Джорджа?
— Потому, Анджела, что мне жаль говорить, но я видел, как сегодня днем твой муж трахал мою жену в моей супружеской постели. — Я вручил ей шесть фотографий. Она быстро посмотрела на несколько первых, а затем ахнула:
— Этот ублюдок!
Я спокойно сел на диван, наблюдая за корчами Джорджа.
— Анджела, почему бы тебе не принести своему любящему мужу стакан воды? Кажется, он ему нужен. А потом мне требуется минутку поговорить с вами обоими.
Она была потрясена и сделала, как я просил. Через несколько минут Джорджу удалось усесться на стул, где он все еще горбился от боли. Он ни разу не взглянул на меня. Анджела села через комнату, яростно глядя на него.
— Окей, Джордж, вот что теперь будет. Сегодня днем ты определенно продемонстрировал, что ты — неподходящий лидер нашего собрания, не так ли? Итак, сегодня вечером ты позвонишь пастору и Совету управляющих, и уйдешь в отставку. Ты можешь сказать им, что это по личным причинам, или по состоянию здоровья, или как хочешь. Мне плевать. Но ты это сделаешь. Потому что, если ты не сделаешь этого до завтрашнего полудня, копии этих фотографий будут отправлены по электронной почте каждому члену Совета управляющих. Я уверен, они будут весьма обеспокоены моралью того, чем ты занимался.
— И еще кое-что. Даже не думай втягивать в это имя Дженни. Потому что если ты это сделаешь, я обещаю, что вернусь в этот дом и убью тебя голыми руками. Медленно. И мне это будет приятно.
Он даже не пытался драться со мной. Он тут же сдался, все еще не глядя на меня.
— Хорошо, Брэд, я сделаю это. Ты обещаешь, что не отправишь фотографии?
— Ты подашь в отставку, и фотографии останутся у меня. Хотя отчасти это позор, разве тебе не кажется, что люди должны знать о второй стороне Джорджа Атертона?
Я обратился к его жене:
— Мне очень жаль, Анджела, правда. Может быть, я даже не имел права заставлять тебя сталкиваться с этим, но не мог избавиться от мысли, что ты захочешь узнать о нем правду.
Она мрачно кивнула мне:
— Не извиняйся, Брэд, я давно знала, что он гонялся за юбками по всему собранию. На самом деле, неплохо иметь доказательства этого.
Не говоря ни слова, я вернулся к своей машине.
ПОСЛЕДСТВИЯ
Мы с Терри хорошо провели выходные в Чикаго. На самом деле мне было ее жалко, потому что мне было так грустно, что это не приносило ей большого удовольствия. Мы хорошо поели, оба насладились рождественскими покупками, город весь светился, и мы пропустили балет в пользу развлекательного мюзикла. Другими словами, я сделал все что мог.
По дороге в Чикаго я рассказывал ей обо всем, что видел, и мы оба с грустью вспоминали, что восемнадцатью годами ранее я делал то же самое, когда Дженни изменила мне в первый раз.
Как и прежде, она слушала меня с любовью, сочувствием и заботой, нежно держа меня за руку, в то время как я плакал. К тому времени, когда мы добрались до отеля, худшее было уже позади, и нам удалось насладиться ужином и потрясающим видом.
На протяжении многих лет я от нечего делать думал о Терри, которая в свои пятьдесят три года, на пять лет старше меня, все еще была красивой женщиной, и задавался вопросом, каково это, если бы она была моей любовницей, а не лучшим и самым надежным другом. Я не сомневался, что считаю ее привлекательной, и мне казалось, что она относится ко мне так же. Но между нами этого никогда не возникало, что всегда казалось правильным.
В ту ночь в апартаментах был слегка неловкий момент. Терри забрела в спальню и вышла оттуда с красивой — и невероятно откровенной — ночнушкой, которую я оставил там для Дженни.
— Боже, Брэд, эта ночнушка на Дженни могла бы возбудить и мертвого!
Я засмеялся, но потом подумал, не предложить ли мне ее Терри. Она увидела эти мысли в моих глазах и печально улыбнулась:
— Нет, Брэд, думаю не надо. Я люблю тебя больше чем любого знакомого мне мужчину — и уж конечно больше, чем этого придурка, моего бывшего мужа, — но нам с тобой лучше оставаться друзьями. И именно этой ночью никому из нас не стало бы лучше, дай я тебе ТАКОЕ утешение.
Я подошел к ней, улыбаясь, и крепко поцеловал в лоб.
— Благослови тебя, Терри. Ты — мой лучший друг. И я люблю тебя по большей части за то, что ты умнее меня!
Мы нежно обнялись, а затем вернулись к кофе и десерту.
Вернувшись в Сент-Луис, я нашел пару коротких голосовых сообщений от Дженни. Вялым, безнадежным голосом она сказала, что готова поговорить со мной, когда я захочу.
Я позвонил ей в воскресенье вечером и предложил встретиться дома на следующий день после работы. Она согласилась и через мгновение спросила:
— Ты все равно поехал в Чикаго?
— Да, я встречался с Терри. Мы хорошо провели время… но нет необходимости говорить, что это было совсем не то же самое, Дженни.
Последовало долгое молчание. Я слышал, как она тихо плачет. Я подождал, затем сказал:
— Увидимся завтра, дорогая, — и повесил трубку.
Я не злился. Умом я знал, что зол и что должен быть разгневанным, в ярости, готовым убить мою неверную суку жену. Во второй раз она взяла и растоптала мой счастливый брак! Я же должен хотеть убить ее, верно?
Но эти мысли не были связаны с моими чувствами. То, что я чувствовал, было грустью как за Дженни, так и за меня. Я не знал, почему Дженни трахнула Джорджа Атертона — или, судя по всему, почему она позволила ему трахнуть ее. Я представил, что это снова все от внимания — от ее потребности чувствовать себя любимой и привлекательной.
Но я знал, что теперь она глубоко и горько сожалела об этом, обвиняя себя (и это, конечно, правильно) в том, что раз и навсегда уничтожила свой счастливый брак. Учитывая боль, в которой она находилась, мне просто не хотелось накапливать свой гнев.
***
В понедельник я позвонил Барбаре Макдональд и попросил ее о встрече. Немного удивившись, услышав меня через такое долгое время, она сказала, что предпочла бы видеть нас вместе с Дженни.
— На самом деле я хотел бы прийти один, — сказал я. — Дженни опять мне изменила.
Она глубоко вздохнула.
— Брэд, мне так жаль это слышать.
Мы назначили встречу на конец недели.
В понедельник вечером Дженни встретила меня у дверей. Она была похожа на зомби — если зомби может быть потрясающе красивой. Она была бледной, с глубокими кругами под глазами. Она не уделяла много времени и внимания своему макияжу, и, судя по всему, в тот день не ходила на работу.
Мне было так трудно понять, что чувствовать. Должен ли я быть доволен? Хорошо, сука, страдай и умри, ты этого заслуживаешь? Или — это моя жена, страдающая здесь, и да, она сама навлекла это, но мне до сих пор грустно видеть ее такой несчастной? Или даже, черт с ней, мне грозит смерть брака, который значил для меня всего мира?
Мы сидели в гостиной. Казалось, она хотела начать. Глядя прямо перед собой, она сказала:
— Тебе не придется сегодня беспокоиться о водопроводе, Брэд, я вся в слезах. — После чего она с минуту сидела молча.
Вдруг она сказала:
— Я была идиоткой, Брэд… Я была гребаной идиоткой! — Использование ею ругательства поразило меня — это было совершенно для нее нехарактерно.
— Я уже это проходила, как уверена, ты можешь догадаться. Почему я сделала это, как я могла это сделать? С Джорджем Атертоном, этим напыщенным политическим скупердяем? Кстати, Брэд, группа женщин в собрании думает, что он — горячий мужик? Все знают, что он трахается на стороне, и до меня доходили слухи о том, какой он классный в постели. Какая фигня! — Ее голос превратился из апатичного в пылко издевательский, но затем снова стих.
— И записка, которую ты оставил мне, описывавшая выходные, которые ты для нас запланировал, — она чуть не убила меня, Брэд. Я чуть не заплакалась до смерти. Думаю, таково было твое намерение. Какой прекрасный, удивительный, щедрый сюрприз это был бы! Если бы я только могла вернуться и отменить пятницу… В прошлые выходные я думала об этом десять миллионов раз…
Она замолчала. Я подождал, а затем мягко сказал:
— Можешь рассказать мне о вас с Джорджем?
Она вздохнула:
— Он крутился вокруг меня уже несколько месяцев, Брэд. Я постоянно видела его на церковных деловых встречах, как ты знаешь, и он уделял мне много внимания. Не то чтобы я не могла видеть, куда он держит курс. Я просто не понимаю, почему я не сказала ему твердое «нет» несколько недель назад, еще до того, как вопрос назрел.
— В пятницу у нас был обед, но клянусь, Брэд, там должны были быть еще три главы комитетов — просто рабочий обед. Вместо этого, когда я появилась в ресторане, там был один Джордж и маленький столик на двоих в ресторане. Он сказал, что двоим другим пришлось все отменить, поэтому встреча переносится. Он надеялся, что я не буду возражать против утешительного обеда с ним. — Она поморщилась.
— Я все перебираю это и перебираю, Брэд… Мы пообедали, выпили вина, он был очарователен. Должна признаться, что мое сорокасемилетие отчасти повергло меня в депрессию, заставило почувствовать себя старой. Я знаю, что все еще выгляжу хорошо, но уж точно не выгляжу так, как в двадцать семь, не привлекаю к себе такого полного внимания, когда иду по улице.
— В любом случае… после обеда он привел меня сюда, сделал довольно сильный ход, сказав, что этим вечером отвезет меня на ужин в действительно красивое тихое место за городом, о котором он знает. И я сдалась. Я просто не сумела отказать, Брэд! — Она посмотрела на меня с искренним недоумением.
— Я позвонила Терри, чтобы отменить поход в театр на этот вечер, и позволила ему уложить себя в кровать. В нашу кровать! И это было ужасно. Он практически сорвал с меня одежду, лапал меня, выдыхал комплименты и гладил, а потом почти прыгнул на меня. Впервые в жизни я почувствовала себя шлюхой, почувствовала, каково это быть шлюхой — позволяя мужчине получать удовольствие от своего тела, ты все время пытаешься притвориться, что тебя там нет.
— Я с нетерпением ждала, когда схожу в душ и смою его с себя, Брэд. Ничего из того, что я сделала в своей жизни, не заставило меня больше стыдиться, чем позволить Джорджу Атертону мастурбировать внутри меня — потому что это было именно так.
— А потом я пошла с ним ужинать, потому что у меня не было никакого легкого выхода из этого. Я знала, что тебя нет, и не хотела ссориться с ним, поэтому подумала, что просто пообедаю и избавлюсь от него. И когда мы вернулись сюда, я так и сделала. Не знаю, сколько из этого ты видел. — Она посмотрела на меня.
Я сказал:
— Я был здесь достаточно времени, дорогая. Я видел последний кусок твоего траха с Джорджем. — Ее лицо запылало, и она посмотрела вниз. — И могу сказать, что тебе это не нравилось — что это не доставляло тебе удовольствия.
Я хотел было что-то сказать, но она подняла руку, чтобы остановить меня. Она встала с дивана, подошла ко мне и встала передо мной на колени, серьезно глядя мне в глаза:
— Брэд. Возможно, сейчас это не имеет никакого значения… но я должна это сказать. Мне очень жаль. Это было самое низкое, самое мелкое, дешевое и отвратительное, что я когда-либо делала в своей жизни. Даже если бы ты ничего об этом не знал, все было бы достаточно плохо, поверь мне! Я бы бродила по этому дому все выходные, упрекая себя. Я хотела кричать, пытаясь стереть все это с себя, как леди Макбет кровь. Но тот факт, что ты… был здесь, что ты знаешь… что я сделала… — Она замолчала, заплакав. — Я сказала, что все выплакала, — сказала она, пытаясь улыбнуться, — думаю, я ошибалась. Тот факт, что я снова предала твое доверие… после всей той работы, что мы проделали… — Она остановилась, все еще плача, но продолжала смотреть на меня снизу-вверх. — Брэд… мы закончили? Неужели я разрушила наш брак раз и навсегда? — Она дрожала.
— Я не знаю, Дженни. Мне было так грустно все выходные. Я даже не так зол, сколько мне грустно. Я хотел состариться с тобой, чтобы ты была моим лучшим другом следующие тридцать лет или все, что у нас осталось. рассказы эротические И я не знаю, возможно ли это еще. Я… я не знаю.
Она начала рыдать, стоя на коленях у моих ног, свесив голову, а я боролся с порывом заключить ее в обнадеживающие объятия. Я просто сидел с сухими глазами, но тоже хотел плакать.
Через двадцать минут мы уже сидели на кухне, немного успокоившись, и пили кофе. Было время обеда, но никто из нас не был голоден.
— Ты хочешь, чтобы я съехала, Брэд? — устало спросила Дженни, тихо, без энергии.
— Нет, Дженни, не сейчас. Я снял номер в отеле на несколько дней. Я думал, что поищу приличную квартиру в центре города, рядом с офисом. Пока… пока мы не решим, что будет дальше.
— В субботу домой вернется Диана, на рождественские каникулы, — сказала она нетвердым голосом.
— Я знаю. Я тоже об этом думал. Нам просто нужно… подумать о Рождестве. И еще, в среду я собираюсь встретиться с Барбарой Макдональд, — добавил я. Она кивнула, сказав, что по ее мнению, это хорошая идея.
После пяти минут непрерывного молчания я встал и сказал, что мне лучше уйти. Она подошла к двери вслед за мной и, прежде чем я ее открыл, заговорила:
— Брэд? Я даже не уверена, что имею право говорить это. — Она очень серьезно посмотрела на меня. — Я люблю тебя. Больше чем… больше всего на свете.
— Я знаю, Дженни. — Я наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, снова сопротивляясь порыву обнять ее, и вышел за дверь.
***
Моя встреча с Барбарой была довольно мрачной. Она с сочувствием выслушала рассказ, дав мне время прийти в себя, когда я разразился бурными слезами. Я рассказал все, свой неожиданный план на выходные и все, что видел и делал в доме. Она немного подождала, после того как я закончил, прежде чем заговорить:
— Брэд, меня поражает тот факт, что вы полны печали, но, кажется, не сильно злитесь на Дженни. Как вы думаете, почему?
— Я не знаю. Я тоже это заметил. Думаю, мне кажется настолько очевидным, что Дженни не хотела причинять мне боль, что она любит меня, что… что она просто — слабый человек. Слабее, чем я думал. Если я — не самый доверчивый придурок в мире, она действительно меня любит. И хочет, чтобы мы были вместе так же сильно, как и я… Как я уже сказал, то, что ей было нужно от Атертона, определенно не было сексом, похоже, что ей нужно было всего лишь немного лести и подбадривания. Я думаю, единственное, что на самом деле меня злит, — это знание того, что она вполне могла получить все это от меня, просто попросив!
— Да ну, — криво улыбнулась Барбара, — иногда исходящее от супруга не так приятно. Она уже и так знает, что вы любите ее и желаете. Большинству из нас время от времени нужно получать часть этой лести где-то еще. И само по себе в этом нет ничего плохого. Просто Дженни во второй раз зашла слишком далеко.
— Да, — сказал я, — но мне приходится платить за это ту же цену, что и ей. Черт возьми, теперь я злюсь! ОНА облажалась, но теперь мы ОБА смотрим на конец нашего брака!
— Брэд, она опять причинила вам глубокую боль, и вы имеете полное право злиться, подвергать ее преследованию, несправедливому обращению. Но имейте в виду, что у вас все так же есть выбор, что делать с этими чувствами. Позвольте задать вам вопрос. Забудьте о том, чего могла бы хотеть Дженни. Чего теперь хотите ВЫ?
Я подумал.
— Я не знаю… но единственное счастливое будущее, которое я могу себе представить, это то, в котором будет Дженни. Я с нетерпением ждал, когда мы вместе состаримся, будем путешествовать, будем вместе заниматься тем, что нам обоим нравится; заниматься любовью, хотя, возможно, и не так часто… иметь внуков.
— Что ж, — мягко сказала она, — нет причин, по которым у вас не может быть всего этого, если захотите.
Я фыркнул.
— Но если я не могу ей доверять! Да и как я могу доверять ей сейчас, после этого? Второй раз, после всей нашей тяжелой работы…
— Брэд, как вы думаете, сколько мужчин проявили интерес к Дженни за последние восемнадцать лет?
Я уставился на нее.
— Сотни, конечно.
— И со сколькими из них она легла спать?
Я видел, куда она ведет.
— Только с одним… я думаю… Но как я могу быть в этом уверен?
Барбара сказала:
— Давайте предположим, что это был только один. Разве это не означает, что Дженни пыталась быть вам верной?
Я сел, обдумывая ее точку зрения.
— Означает ли это, что я просто должен сказать «нет проблем», когда она сделает это опять, как будто то была какая-то бессмысленная маленькая авария, как будто она уронила яйца на пол?
— Нет, не значит. Но вы можете подумать о том, чтобы отреагировать на это, по общему признанию, ужасное решение в контексте всей любви и привязанности — и верности, — которые она дала вам в вашем браке… Послушайте, Брэд, измена вам претит. Она ужасна. Я видела, как она разрушает браки. Но также я видела силу связи между вами и насколько вы обогащаете жизнь друг друга.
Мне в голову пришла идея:
— Барбара, не было бы разумно сказать Дженни, что я хочу спасти наш брак, но что она должна это заслужить? Не совсем в наказание, но действуя таким образом, чтобы доказать мне, что она действительно этого хочет и готова работать на это?
— Думаю, да. Очевидно, это зависит от специфики. Что вы имеете в виду?
Я наклонился вперед и изложил свою идею. Она задумчиво кивнула, дала мне свой первый совет, и мы обсуждали его до конца сеанса.
***
В четверг вечером я позвонил Диане в школу. Я не хотел беспокоить ее, пока не закончатся ее госэкзамены, но ей нужно было знать, что я переехал из дома. Я не хотел, чтобы это потрясение встретило ее, когда она вернется домой.
Сначала мы поговорили о школе, о ее экзаменах, ее планах на последний год в команде по гольфу весной, немного о планах на Рождество.
Затем я сказал:
— Диана, мне очень жаль, что я вынужден тебе это сказать, но… мы с твоей мамой на время расстались.
— Я знаю, папа. Мама звонила мне пару ночей назад. Она плакала — это было ужасно. Она не рассказывала мне подробностей, просто говорила, что это все ее вина. Что происходит?
— Тебе не нужно знать больше, чем то, что мы переживаем тяжелый период, дорогая. Такое случается со многими парами. Это не значит, что мы движемся к разводу, просто нам нужно кое-что решить. — Я выразил гораздо больше уверенности, чем чувствовал.
— Но в любом случае, — продолжил я, — мы не будем в аэропорту вдвоем в субботу, чтобы забрать тебя. Думаю, я позволю сделать это маме, а сам позвоню тебе в воскресенье, и мы сможем встретиться, хорошо?
Мы поговорили еще пару минут, потом попрощались. Я действительно был рад, что Дженни позвонила ей первой. И я думаю, что был также рад, что если наш брак на самом деле распадется, наша дочь — уже старшекурсница колледжа, а не намного более младший ребенок.
***
Рождественский сезон был для нас довольно мрачным. Мы с Дженни встречались еще два раза, чтобы обсудить разные вопросы. Наши встречи были спокойными, не злыми, но довольно мрачными. Я убедился, что Атертон действительно был ее единственным романом после Андерсона много лет назад. Я больше ей не очень доверял, но ее голос, слова и язык тела убедили меня, что она говорит правду. Ей также хватило интуиции, чтобы не обидеться на этот вопрос, а понять, почему я неизбежно его задаю.
Наши разговоры также подтвердили, что она очень меня любила и хотела, чтобы наш брак продолжался, но у нее не было на это особой надежды. Она казалась даже более убежденной, чем я, в том, что я никогда не смогу пережить то, что она сделала во второй раз.
Я еще дважды видел Барбару Макдональд, которой рассказывал о своей идее, пока не стал уверен, что все обдумал, и что это имеет смысл.
Ни Дженни, ни я не хотели подвергнуть Диану безрадостному Рождеству вместе с нами, поэтому они разделили Рождество, и Диана провела канун Рождества со мной в моем номере отеля — я отложил поиск квартиры до конца каникул. Диана задала мне еще несколько вопросов о нашем браке, но я был полон решимости не втягивать ее в это, и уж тем более не упоминать об измене ее матери.
Между Рождеством и Новым годом мы с Дианой уехали на несколько дней вместе кататься на лыжах, и это меня очень подбодрило. Пребывание вдали от дома, физическая активность и удовольствие от компании дочери — все, что мне было нужно.
Когда мы вернулись, я позвонил Дженни и спросил, можем ли мы поговорить четвертого января, когда Диана вернется в школу. Она спросила, сможет ли она приготовить для нас ужин, и я сказал, что это будет прекрасно.
МОЖНО ЛИ СПАСТИ ЭТОТ БРАК?
Ужин с Дженни оказался тяжелее, чем я думал. Нам было много чего сказать друг другу о Диане, о том, как хорошо у нее идут дела, о том, что она планирует после окончания школы и так далее. Но когда мы закончили с этой темой, было трудно найти новую.
В общем, мы ели в тишине, хотя ужин был восхитительным. Дженни явно хорошо постаралась. Также она тщательно спланировала свой наряд и выглядела фантастически.
После обеда я предложил отнести кофе в гостиную. Больше не дожидаясь, я приступил к делу:
— Дженни, похоже, пора поговорить о нашей ситуации. Можешь ли ты мне сказать, чего бы ты хотела сейчас?
Она посмотрела на меня очень удивленно.
— Тебе на самом деле требуется меня спрашивать, Брэд?
— Просвети меня, — сказал я, — как будто я не знаю, просто скажи, чего ты хочешь?
Она ответила медленно и задумчиво.
— Я… хотела бы, чтобы наш брак продолжился, Брэд. Я бы хотела, чтобы ты… смог простить меня… как-нибудь… и снова жить со мной. И любить меня. — Внезапно в ее глазах выступили слезы. — Все, чего я хочу, это чтобы ты любил меня, Брэд — так, как ты любил меня, так чудесно, так долго. И как я люблю тебя. — Она остановилась на мгновение, когда ее охватил плач. — Но как это может случиться? — воскликнула она. — Как можешь ты… пережить то, что я сделала во второй раз? И в нашей собственной постели? Честно говоря, Брэд, я не понимаю, как я могла бы когда-либо жить с тобой, если бы такое сделал ты! Я думала о том, как я могу восполнить нанесенный тебе вред — и не могу! Я просто не могу — я никогда не смогу все исправить!
Она плакала, закрыв лицо руками, а я смотрел на нее. Если раскаяние было частью того, что мне нужно было увидеть, чтобы помочь мне вылечиться, я определенно получал его полной мерой!
Я подошел к дивану и протянул ей носовой платок, подождав, пока она немного успокоится и вытрет глаза.
— Дженни, если мы оба хотим одного и того же, должен быть какой-то способ это сделать.
Она посмотрела на меня.
— Но как? Даже если ты… вернешься ко мне, как ты сможешь снова мне доверять? Или смотреть на меня, не думая… о том, что я сделала?
— На самом деле я много думал об этом, и у меня есть идея. Как ты думаешь, ты достаточно сильно хочешь, чтобы я вернулся, чтобы работать для этого — чтобы доказать мне, что я действительно для тебя важен?
— Конечно, Брэд!
— Дженни, не говори «конечно» слишком быстро. Что, если бы я попросил тебя сделать что-то очень трудное? Что, если бы я сказал: «Сделай это трудное дело, и я снова поверю в тебя, поверю, что ты любишь меня достаточно, чтобы быть верной? Дело в том, что это нечто очень трудное».
Теперь она уже не плакала, спокойная и очень серьезная. Она посмотрела мне прямо в лицо.
— Я не могу представить, о чем ты говоришь, Брэд. Но я знаю, что я в долгу перед тобой и что мне нужно возместить тебе нечто ужасное. Пожалуйста, скажи, о чем ты говоришь?
Я сделал глубокий вдох.
— Дженни, я думаю, нам следует расстаться на год. И в этом году я не хочу, чтобы ты вообще ходила на вечеринки или свидания. Я также не хочу, чтобы ты виделась с мужчинами наедине — НИ С КЕМ. Если тебе придется обедать с клиентом, позволь ему привести свою жену, или сама приводи коллегу.
— Я знаю, как много значит для тебя внимание и восхищение мужчин. Это определенно то, из-за чего у тебя возникли проблемы с Андерсоном, и, похоже, с Атертоном тоже. Поэтому я прошу тебя прожить без этого восхищения целый год. Если ты сможешь пройти это испытание, я смогу поверить, что ты сможешь быть мне верной.
Я сидел молча, глядя на ее лицо, когда она думала об этом.
— Итак, я могу встречаться с подругами-женщинами, но не с друзьями-мужчинами, как бы невинно это ни было? — Я кивнул. — И никаких вечеринок? — Я снова кивнул и сказал:
— И никаких тех больших благотворительных обедов или танцев с большим количеством мужчин и женщин.
Она подумала еще немного.
— Брэд, — сказала она немного нерешительно. — А как насчет… ну, что ты будешь делать этот год?
— Я буду жить своей жизнью, — ответил я. — Работа, поездки… возможно, свидания, если встречу кого-то, кто меня заинтересует. Я обещаю тебе, что не позволю случиться чему-либо серьезному — если в конце этого года ты еще будешь выполнять свою часть сделки, я буду готов и буду ждать тебя. Но я не собираюсь жить той же жизнью в социальной изоляции, которую прошу прожить тебя, потому что это не я изменял нашему браку.
Ее губа задрожала, когда она посмотрела на меня.
— Я не знаю, что пугает меня больше — то, что я буду так оторвана от… от общественной жизни, или мысль о том, что ты… будешь встречаться с кем-то еще.
Она снова заплакала.
— Я дважды предала тебя, Брэд — и я так ревную тебя к другой женщине, что просто не могу этого вынести!
Я обнял ее, но ничего не сказал, позволяя ее слезам утихнуть.
Наконец она встала из моих рук и зашагала по комнате.
— Я сделаю это, Брэд. Это кажется ужасно трудным, но, очевидно, в этом и суть. И тебе нужно знать, что я напугана, напугана до смерти. Я не знаю, каково это будет без мужчин, с которыми можно флиртовать, слушать, что я прекрасна, позволять мне видеть, что они хотят меня. Но я еще больше боюсь того, что ты с кем-то… моложе, сексуальнее — с кем-то, кто возбудит тебя и заставит забыть обо мне.
Она очень старалась не заплакать снова.
— Послушай, — сказала она. — Можем ли мы оставаться на связи? Видеться, может быть, каждые несколько недель? Мне было бы намного легче, если бы я своими глазами видела, что ты все еще есть в моей жизни.
— Конечно, — сказал я. — В любом случае, через несколько месяцев мы будем вместе в Северной Каролине на выпускном Дианы. Мы можем даже полететь туда вместе, если хочешь.
Она улыбнулась мне, как маленькая девочка, пытающаяся быть храброй.
— Я бы этого хотела, Брэд.
***
С помощью Терри я пошел искать апартаменты в центре Сент-Луиса и остановился на одних через неделю или около того. Приятно иметь много денег — я мог просто выбирать то, что мне нравится, не беспокоясь о стоимости.
Квартира, которую я выбрал, совсем не походила на наш загородный дом. Она находилась на двадцать восьмом этаже, новая и современная, залитая светом, с окнами от пола до потолка в некоторых комнатах. Там было три спальни (одну я планировал использовать как кабинет, а другую — как гостевую для визитов Дианы). В главной спальне было место для кровати размера «king-sizе», в ней была огромная гардеробная, а в ванной комнате было самое большое джакузи, которое я когда-либо видел. Оно явно предназначалось для двоих, но выглядело так, будто там может поместиться семья из пяти человек!
Там также была красивая современная кухня, хотя я не очень много готовил. И она была всего в шести минутах ходьбы от моего офиса. Это было прекрасно — и поскольку у меня не было желания опять видеть мою старую спальню, представляя, как в ней трахаются Дженни и Джордж Атертон, было приятно иметь новое место, которое мне нравилось.
Пару раз я возвращался домой, чтобы собрать свои вещи, и Дженни мне помогала. Я рассказал ей о квартире, но кроме этого мы не слишком много разговаривали. Она выглядела лучше, чем во время нашего «большого разговора» — я думаю, что то, что ей пришлось сделать, заставило разгореться ее решительную сторону. Она с удвоенной энергией вернулась к своей работе с недвижимостью и упомянула мне, что ей уже пришлось отклонить три приглашения на прием из-за своей приверженности мне.
***
Одно из того, что я меньше всего хотел делать, — это проверять Дженни, но я не чувствовал себя спокойно не делая этого. Я позвонил Сэму Эбботу, детективное агентство которого я однажды использовал в сложном деле с сотрудником, который, как мне казалось, воровал у меня. Люди Сэма справились с этим тихо и эффективно, и я ему доверял.
Мы с Сэмом встретились в закусочной за обедом, и я объяснил, что у меня есть для него частная работа — я хочу, чтобы за моей женой велось скрытое наблюдение.
— Мне жаль, но она изменила мне, Сэм. Теперь мы расстались, и она пообещала, что в течение года не будет видеться с другими мужчинами.
Он ничего не сказал, только приподнял брови, глядя на меня.
— Поэтому я бы хотел, чтобы за ней наблюдали, но не постоянно. Может быть, две недели в месяц в течение первых нескольких месяцев. И, прежде всего, очень осторожно. Я абсолютно не хочу, чтобы она когда-либо узнала, что за ней следят. Если ваши парни потеряют ее во время слежки, это лучше, чем дать ей знать. Они всегда могут найти ее опять на следующий день или что-то в этом роде.
— Хорошо, — сказал он. — Чего именно вы хотите?
— Прежде всего, фото и видео ее с мужчинами, если они будут. Если нет, то еженедельное телефонное сообщение мне в мою квартиру. — Я дал ему номер. — И я бы хотел, чтобы телефон в нашем доме прослушивался, если это не незаконно.
— Технически, вы все еще домовладелец, верно, Брэд? — Я кивнул. — Тогда технически вы просите меня прослушивать ваш собственный телефон — это совершенно законно.
Мы договорились о времени, чтобы я впустил его людей в мой дом для установки прослушки, в то время как Дженни была на работе, и я поблагодарил его.
— Мне жаль, что вы переживаете, Брэд. Вам не нужно, чтобы я это говорил, но она — красивая женщина. Я надеюсь, что все наладится.
***
Я погрузился в тяжелую работу, стараясь не думать слишком много о Дженни, и прежде чем я опомнился, наступила весна. Мы с ней разговаривали по телефону раз в неделю и пару раз вместе пообедали. Принужденность, которая у нас была еще в январе, значительно уменьшилась, и я думаю, что мы оба наслаждались обществом друг друга. Нам удалось удерживаться подальше от больных тем, и мы получали огромное удовольствие от разговора о дочери. Через пару месяцев Диана должна была получить высшее образование и устроиться на потрясающую работу в художественную галерею в Нью-Йорке.
В марте я пошел на свое первое свидание за двадцать восемь лет с кем-нибудь, кроме Дженни. Я познакомился с Кейт, когда претендовал на работу в сети отелей, у которой был филиал в Сент-Луисе, тогда она была менеджером по закупкам в отеле. В итоге они нас не наняли, но через несколько месяцев я встретил Кейт на благотворительном мероприятии по сбору средств, на которое ходил каждый год.
Кейт была красивой брюнеткой лет тридцати пяти — я сознательно говорю «красивая», потому что ни она, ни кто-либо другой все равно не может сравниться с Дженни. Но она была высокой и очень эффектной, с темными глазами и соблазнительной округлой фигурой. Она тоже была одинокой, и я ей нравился. Мы вместе потанцевали несколько раз на сборе средств, а через несколько дней я позвонил и пригласил ее на ужин.
За стейками, печеным картофелем и действительно хорошим красным вином мы рассказывали друг другу свои истории. Кейт выросла на Западном побережье, в очень сложной семейной ситуации — мать-алкоголичка, эмоционально отстраненный отец — и уехала учиться в колледж, и не стала возвращаться. Возможно, из-за неудачного брака родителей она сама избегала брака. У нее было несколько серьезных отношений с парнями, но она решила, что для нее безопаснее быть в первую очередь преданной работе, чем другому человеку.
Я выдал ей краткую версию моей ситуации. В нескольких словах я сказал, что моя жена изменила мне, и что мы с ней расстались. Я дал понять, что мы с Дженни все еще разговариваем и что можем снова быть вместе, но это произойдет не сразу.
— Так что я не очень хороший материал для свиданий, — заключил я. — Или, может быть, наоборот, если тебя не интересует брак, я — идеальный материал для свиданий! — Я рассмеялся. — В любом случае, Кейт, мне нужно, чтобы ты знала, в какой я ситуации. Мне действительно нравится твоя компания, но я не «совсем неженатый», что бы это ни значило.
— Спасибо, Брэд. Во время наших совместных деловых дискуссий я почувствовала, что ты — честный человек, и сейчас ты был очень честен со мной. Так что позволь мне сделать то же самое. Ты мне нравишься, и я должна признать, что впечатлена тобой. Но похоже, что нам следует немного притормозить, хотя надеюсь, что скоро у нас будет другое свидание.!
Я снова засмеялся и сказал, что для меня это звучит как хороший план.
***
По мере приближения мая я поговорил с Дженни о планах поездки, а затем забронировал для нас билеты до Северной Каролины и два гостиничных номера. У нас были замечательные выходные, мы наслаждались совместным пребыванием с Дианой. Поскольку выходные были полностью посвящены нашей дочери, на нас с Дженни ничто не давило, чтобы мы делали нечто большее, чем просто наслаждались нашей любовью и гордостью за нее.
Диана была в своей стихии. Нам было приятно, что она гордится нами, поскольку она знакомила нас с каждым встречным: со своими товарищами по команде по гольфу, своим тренером, своим главным советником, несколькими своими хорошими друзьями. Когда наступил День вручения дипломов, на глазах у нас с Дженни были счастливые слезы, когда мы наблюдали, как наша маленькая девочка уверенно шагает по сцене для получения своего диплома.
К сожалению, всего две недели спустя наступила и прошла наша двадцать пятая годовщина свадьбы, незамеченная и не обсуждаемая. Я не хотел говорить об этом с Дженни или даже быть с кем-либо. Я провел день в одиночестве, некоторое время катаясь по окрестностям, а затем вернулся в квартиру и смотрел плохие фильмы по телевизору. Вряд ли я думал, что у меня будет такая счастливая годовщина!
Это случилось примерно через три недели, в начале июня, когда меня встретил очень нежелательный звонок от Сэма Эбботта. Я регулярно получал от него известия, всегда с кратким сообщением, что Дженни не виделась ни с какими мужчинами — и при этом прослушка телефона не показала ничего тревожного.
Но на этот раз он сказал:
— Брэд, извините, что вынужден вам это сказать, но на прошлой неделе Дженни долго обедала с высоким парнем, может быть, немного моложе нее — вероятно, за сорок. Они ели в одном из тех открытых кафе в центре города, и просидели там долгое время. Впрочем, это не выглядело так уж романтично. А раньше, на той же неделе, у нее было несколько телефонных разговоров с парнем по имени Арт, который сказал ей, что приезжает в Сент-Луис для деловой встречи. Они явно очень хорошо знают друг друга.
— Парень темноволосый, немного пузатый, и носит очки в роговой оправе?
Сэм сказал «да», и я с облегчением вздохнул:
— Извините, Сэм, мне никогда не приходило в голову сообщить вам. Это брат Дженни. Он — в городе на пару дней. Дженни позвонила мне и сказала, что он был у нее в гостях, и мне следовало вам позвонить.
— Нет проблем, — ответил Сэм. — Я рад узнать, что это пустяк. Я буду рад, если все деньги, которые вы мне платите, окажутся потраченными зря!
— Я тоже, Сэм, поверьте мне.
***
Когда на следующей неделе мы с Дженни встретились за обедом, что-то во мне изменилось. «Мужчина», который оказался не мужчиной, а ее братом, меня немного успокоил. Я чувствовал себя менее настороженным, немного менее обеспокоенным тем, что со дня на день Дженни будет видеться с кем-нибудь еще. В конце концов, прошло шесть месяцев.
Почувствовала ли она перемены во мне или нет, но мы провели время особенно хорошо. После обеда я предложил прокатиться вдоль реки, прежде чем мы оба вернемся к работе, и она с энтузиазмом согласилась.
Мы мало разговаривали, просто ехали болтая, наслаждаясь теплым воздухом и солнечным светом. Пару раз мне хотелось сказать что-нибудь обнадеживающее о нашей ситуации, но я сопротивлялся. Вместо этого я поглядывал на нее всякий раз, когда мог, восхищаясь ее красотой, как это часто бывало. Я так хорошо ее знал — и все же иногда смотреть на нее было совершенно захватывающе.
Когда я отвез Дженни обратно в ее офис, она заколебалась, прежде чем выйти из машины.
— Брэд, я ничего тебя об этом не спрашивала, но постоянно об этом беспокоюсь. Ты… встречаешься с кем-нибудь?
Я хотел ответить ей с осторожностью.
— Да, Дженни, я встречался кое с кем. Но это несерьезно и не сексуально.
Она посмотрела на свои руки.
— Как ты думаешь… как ты думаешь, это будет сексуально?
Я снова подумал, прежде чем ответить.
— Может быть, Дженни. Но даже если это станет сексуальным, я думаю, что это все равно будут случайные отношения. Я все еще люблю тебя — очень сильно. И я предан тебе в течение этого года, как и обещал.
Она сидела молча, все еще не глядя на меня. В конце концов, она сказала:
— Хорошо, Брэд. Это честно. Ты же знаешь, что я просто ненавижу мысль о тебе… — после чего покачала головой.
— Нет, извини, — сказала она. — Я знаю правила. Спасибо за ответы на мои вопросы.
Я наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Она удивила меня, обхватив меня руками и крепко, почти отчаянно прижавшись. Когда она отпустила меня, то сумела смело улыбнуться, затем вышла из машины и быстро пошла по дорожке к своему офису.
***
Возможно, именно воспоминания об этих страстных, отчаянных объятиях побудили меня удивить себя на следующей неделе. У нас с Кейт было еще одно свидание, пятый или шестой вечер вместе. Несколько из них закончились очень жаркими объятиями в моей машине, но дальше этого мы не пошли.
Однако на этот раз Кейт отстранилась от наших поцелуев и сказала:
— Я была бы рада, если бы ты ненадолго зашел ко мне, Брэд.
Хотя я не толкал ее, но с нетерпением ждал этого момента. Кейт была очень привлекательной и волнующей. У меня не было секса ни с кем уже больше шести месяцев, и мне снились сказочные эротические сны о ней. Я был разлучен с женой, которая дважды изменяла мне. Так к чему колебаться?
Но я заколебался. Я на мгновение замер, и Кейт сразу это заметила. Она печально улыбнулась, а затем показала мне язык.
— Господи, Кейт, — сказал я смущенно. — Я с нетерпением ждал этого приглашения, даже мечтал о нем! Но… я думаю, что не стоит. Я все еще чувствую… привязанность к своей жене, а ты заслуживаешь большего, чем просто части меня.
Она усмехнулась.
— Даже в этой части? — поддразнила она, лаская мой член сквозь штаны. — Все в порядке, Брэд, правда. Я действительно хочу тебя, и думаю, что нам могло бы быть действительно классно вместе. Но, честно говоря, я немного боюсь, что если мы начнем заниматься сексом, это может стать с тобой намного более серьезным, чем я бы хотела, тем более что тут еще и твоя жена.
— Честно говоря, Кейт, теперь, когда мы решили поступить по-умному, я невероятно разочарован! Ты такая красивая и такая сексуальная!
Она снова поцеловала меня и вышла из машины. Подойдя ко мне, она наклонилась и сказала:
— Тогда давай сделаем это как-нибудь в следующий раз. Я не могу заставлять себя надеяться, что ты и твоя жена не останетесь вместе — это было бы не очень хорошо. Но давай просто скажем, что если это не сработает, твой первый звонок, черт возьми, пусть лучше будет ко мне.
Я засмеялся, поблагодарил ее за добрые слова и пообещал, что так и будет. В нескольких предложениях мы договорились, что было бы лучше на время прекратить встречаться.
Кто-то однажды сказал мне, что можно сказать, что ты поступил правильно, если чувствуешь себя просто ужасно! Судя по этой аксиоме, мой отказ лечь в постель с Кейт, возможно, был самым правильным поступком, который я когда-либо делал.
***
К концу лета я был взвинченным и беспокойным. Работа меня не интересовала, как и все остальное. Даже играть в гольф было менее увлекательно, чем обычно, отчасти потому, что мне больше всего нравилось, когда мы играли вместе с Дженни.
Мои встречи с Дженни стали более частыми и непринужденными. Мы могли получать удовольствие от компании друг друга, не слишком напрягаясь и даже не говоря о нашей странной ситуации. Но боюсь, что даже себе я не признавался, как сильно скучаю по ней.
Однажды в мой офис зашла моя мудрая подруга Терри и сказала:
— Окей, босс, я тащу тебя на обед. Пойдем.
Когда мы сидели и ели бутерброды, она сказала:
— В чем проблема, Брэд? Я давно не видела, чтобы ты так отвлекался.
— Я и сам не знаю, Терри. Ничто не кажется таким уж веселым. И кажется, что до января очень много времени…
— Ты имеешь в виду, до конца «года изгнания» Дженни? Ты — идиот! Кто решил, что это будет именно год?
Я начал понимать ее точку зрения и покраснел, чувствуя себя глупо.
— Окей, я понимаю — это был я, поэтому вроде бы нет причин, по которым я не могу это изменить. Но пока все не закончится, Терри, откуда мне знать, что она доведет дело до конца?
— Проснись, Брэд, — сказала она с широкой улыбкой. — Ты рассказывал мне о сообщениях от Сэма Эбботта — она полностью выполнила свою часть сделки в течение восьми месяцев. И ты всегда знал, что это должно сработать — ты единственный, кто этого не видит.
— Что ты имеешь в виду? — смущенно спросил я.
Терри улыбнулась еще шире.
— В квартире, которую ты выбрал «исключительно для себя», Брэд, есть кое-что забавное: главная спальня великолепна, с огромным стенным шкафом для всего женского гардероба, в ванной комнате стоит этакое большое джакузи для двоих, здание расположено на коротком расстоянии пешком и от твоего офиса, и от офиса Дженни… Да ладно, ты — дурак! Ты знал, что вы оба будете жить там!
— Так что ты мне советуешь, Терри? — Она просто снова засмеялась и сказала:
— Ты такой умный, ты понял!
***
Я позвонил Дженни и пригласил ее поужинать в пятницу, 14 сентября, но постарался произнести это непринужденно. Когда я заехал за ней, мы двинулись в обычный, но очень хороший ресторан, который снабжает моя компания. Еда была отличной, и мы легко говорили о работе и о том, насколько хорошо, похоже, Диана чувствует себя в Нью-Йорке.
После десерта и кофе я спросил, не хочет ли Дженни посмотреть мою квартиру. Она там никогда не была, поэтому очень хотела ее увидеть.
Я провел для нее экскурсию, и она охала и ахала по поводу прекрасного вида, огромной спальни, туалета и джакузи. Она сказала несколько хороших слов о моем стиле отделки — хотя в действительности большей частью я был обязан хорошими штрихами либо Терри, либо Диане.
Вот тут я и сказал:
— Дженни, у меня для тебя небольшой сюрприз, если ты не против. — Я усадил ее на диван в гостиной и исчез на кухне. Я вернулся с бутылкой холодного шампанского, двумя бокалами и плоским обернутым предметом.
— Почему бы тебе не распаковать это? А потом, если захочешь, мы сможем выпить шампанского.
Понимая, что это должен быть какой-то хороший сюрприз, она радостно улыбнулась мне, а затем взяла пакет в руки. Она осторожно развернула его, потом долго смотрела на него, не говоря ни слова.
Наконец, она посмотрела на меня со слезами на глазах и спросила:
— Правда, Брэд?
Улыбаясь, я кивнул, и она бросилась мне в объятия. Мы крепко обнялись, целовались снова и снова. Через минуту я поднял ее и отнес в спальню.
Мы оба были так нетерпеливы, что наши занятия любовью были безумными. Слишком возбужденные, чтобы мешкать или стягивать все с себя, мы разорвали друг на друге одежду. Она взяла меня в рот, но почти сразу, после того как я полностью отвердел, она опять легла на кровать, сказав:
— А теперь, Брэд, я не хочу больше ждать!
Я был тверд как скала. Я медленно вошел в нее, но через мгновение мы начали безумно биться друг о друга. Не думаю, что я продержался больше двух минут, но эти две минуты были невероятными. Она вздрагивала и изгибалась подо мной, снова и снова повторяя мое имя, лишь усиливая мое возбуждение. Я зарычал, кончая, выстреливая в нее сперму словно месяцами…
Несколько минут мы лежали, задыхаясь, вместе.
— Извини, что не сдержался, дорогая, — сказал я, — но я был уж очень возбужден после более чем восьми месяцев отсутствия секса.
Она начала, было, что-то говорить, но тут остановилась и посмотрела на меня с широкой улыбкой на лице.
— Правда, Брэд? — Я кивнул. Она забралась на меня и подарила мне долгий, восхитительный, сексуальный поцелуй.
Затем очень серьезно сказала:
— Спасибо. Ты не мог сделать мне подарка лучше, чем то, что только что сказал. Я знаю… Я знаю, что не заслуживаю этого, но… спасибо, Брэд.
Мы выпили шампанского, какое-то время счастливо лежали в постели, а потом заснули. Но на следующее утро примирительный секс стал лучше.
Мы быстро приняли душ и помчались обратно в постель. Мне вдруг захотелось съесть Дженни, лизать и целовать ее киску, пока она не сойдет с ума. Она потянула меня в позу 69, и мы очень долго любили друг друга. Я довел ее до трех оргазмов, прежде чем она довела меня до разрядки, и я кончил ей в рот, дергаясь и задыхаясь…
Когда мы отдышались, Дженни посмотрела на меня и сказала псевдобрюзжащим голосом:
— А теперь, Брэд, мне надо опять в душ!
Я улыбнулся и сказал:
— Почему бы нам сначала не позавтракать? После этого мы можем опять оказаться в постели, а мне не хотелось бы, чтобы ты приняла душ слишком рано.
Дженни встала, взяла мой халат из ванной и прошла на кухню, где я вскоре услышал, как она возится, и почувствовал запах свежего кофе. Через несколько минут она позвала меня к столу.
Когда я вошел, то остановился, просто глядя на сцену и улыбаясь.
Кухонный стол был красиво накрыт для двоих, с тканевыми салфетками и всем остальным. Посередине стояло блюдо с беконом и яйцами, тарелка с тостами, кувшин апельсинового сока и чайник с кофе.
А в самой середине Дженни установила подарок, который я сделал ей прошлой ночью. Это была деревянная доска с надписью:
«Календарь Брэда и Дженни:
4 января — 14 сентября
=
один год»
ЭПИЛОГ
Мы стояли в гостиной нашего загородного дома, окруженные полными и наполовину заполненными коробками, чувствуя себя очень обескураженными.
Дженни сразу же согласилась со мной, когда я предложил продать дом и жить вместе в моей квартире. У меня были плохие воспоминания о спальне — я больше не хотел в ней спать. И, что еще благоприятствовало, наша дочь выросла и уехала. Мы оба
работали в городе, и нам нравилась идея жить рядом с ресторанами и ночными клубами.
Итак, мы продали его, и теперь столкнулись с проблемой упаковки — отправили часть вещей в квартиру, остальное — на благотворительный аукцион.
— Брэд, — сказала Дженни с забавной улыбкой, — есть кое-кто, с кем я хочу тебя познакомить. Не здесь, но сегодня вечером, в квартире.
Я не понял, но могу сказать, что меня это не обеспокоило. Я просто согласился, и мы продолжили бесконечную упаковку вещей.
В тот вечер, вернувшись в квартиру, мы смыли дневной пот, что, к счастью, привело к тому, что мы час провели в спальне в объятиях друг друга. С момента нашего воссоединения прошло пять месяцев, но мы все еще трахались как молодожены — или, по крайней мере, как молодожены хорошо за сорок.
Когда мы поели и разделись перед сном, я сказал:
— Дженни, ты собиралась познакомить меня с «кем-то» сегодня вечером, но сначала я бы хотел рассказать тебе кое-что, о чем сегодня подумал. Могу я начать первым?
Она сказала: «Конечно», и я продолжил:
— Это может показаться чем-то серьезным, но думаю, что на самом деле это нечто забавное. Я заметил, и уверен, что ты тоже, что оба «джентльмена», с которыми ты трахалась, были более чем на пятнадцать лет старше тебя.
Она внезапно побледнела, словно я собирался ей упрекнуть. Я успокоил ее, взяв за руку и улыбнувшись, и продолжил:
— На самом деле меня это обнадеживает, — сказал я. — Я имею в виду, между первым и вторым случаем прошло восемнадцать лет. Так что, если ты сможешь пообещать мне быть верной еще восемнадцать лет, любовнику, которого ты будешь искать в то время, должно быть восемьдесят. Думаю, тогда я буду готов дать отпор любым похотливым восьмидесятилетним мужчинам, которые соберутся вокруг тебя!
Дженни с облегчением рассмеялась, понимая, что мои слова были неудачной попыткой пошутить, а не наказанием для нее.
— Брэд, как насчет того, чтобы я пообещала быть верной в течение восемнадцати лет, а потом еще восемнадцати? Тогда мне будет восемьдесят три года, а моему любовнику должно быть девяносто восемь.
Я рассмеялся при мысли об этом и сказал:
— Согласен, но взамен я тоже получаю интрижку с девяностопятилетней красоткой!
Мы нежно поцеловались, и через минуту я сказал:
— Хорошо, а как насчет того «кого-то», с кем я должен встретиться?
Лицо Дженни выглядело хитрым и очень сексуальным.
— Ты не сможешь встретиться с ним, если не… не будешь возбужден, Брэд. Так что, я думаю, что мне придется тебе с этим помочь…
Выскользнув из ночной рубашки, она стянула с меня футболку и боксеры. Затем скользнула по мне, потирая своей грудью мое лицо, грудь и все вокруг моего затвердевающего члена. Когда он стал довольно твердым, она встала на колени между моими ногами и с любовью посасывала его, активно работая языком, пока я не стал очень-очень возбужденным.
Внезапно оторвавшись от меня, она сказала:
— Так и должно быть. — Она исчезла в туалете, где через мгновение я услышал тихое жужжание. Вернувшись к кровати, она сказала: — Брэд, познакомься с Брэдом, — и вложила мне в руки большой коричневый вибрирующий фаллоимитатор.
— Брэдом? — удивился я. — Ты не могла придумать для него другое имя?
Дженни засмеялась и сказала:
— Я выбрала его, чтобы заменить тебя, глупый! — Забрав у меня фаллоимитатор, она поднесла его прямо к моему возбужденному члену, и я увидел, что они были примерно одинаковой длины и обхвата, хотя «яйца» фаллоимитатора выглядели немного иначе, чем мои.
Все еще хихикая, она сказала:
— Все эти месяцы я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО скучала по тебе, Брэд. Моя коллега Дарлин — ты помнишь, она какая-то дикая — рассказала мне о магазине за пределами Сент-Луиса, где продаются подобные вещи, и отвела меня туда. Я очень стеснялась, но она помогла мне рассмотреть фаллоимитаторы, и я выбрала тот, который был больше всего похож на тебя. Поэтому, естественно, мне пришлось назвать его Брэдом!
— С самого первого дня нашего разговора я знала, что проживу год без мужчины. И единственный, кого я хотела, это был ты. Надеюсь, ты не думаешь, что это жульничество, — лукаво подмигнула она мне, — но я решила, что эрзац Брэда лучше, чем ничего. И так и было, — заключила она, усаживаясь на меня и нежно вводя мой член внутрь себя, — но не так хорошо, как настоящий…