Моя мама отличалась очень властным и жестким нравом, помноженным на патологическую лживость, полное отсутствие эмпатии и эгоизм возведенный в абсолют. Она и родила меня без малейшего на то желания, из-за сильного давления со стороны родственников, от которых в то время очень много что зависело в материальном плане. Сама же мама не раз с отвращением говорила мне, что терпеть не может детей, и никогда на моей памяти не проявляя к беременным женщинам или там многодетным семьям, ни то, что ни малейшего уважения или хотя просто человечного отношения, а напротив всегда демонстративно выражая свое брезгливое неприятие. Доходившего иногда до оскорблений и прямых конфликтов. Ну и, конечно она никогда не упускала возможность хотя бы немного, хотя бы в самых мелочах подпортить настроение мамашам с их сопливыми жизнь: не уступить место в транспорте, оскорбить в нарочито хамском тоне, в адрес расшумевшегося в общественном месте ребенка или просто/непросто прогуливаясь по пляжу вдоль моря специально пройтись ногами по песочным замкам, которые еще недавно так старательно возводили малыши, а наутро обнаружат на месте своих «творений» лишь бесформенную кучу песка с отпечатками безжалостных маминых стоп 36 размера. Так, что мой жизненный путь с самого рождения был предопределен. И мама тверди решила, искалечить своему ребенку психику, методично сломать его волю, сделав его по-настоящему несчастным и ко всему вокруг равнодушным, и в то же время во всем зависимым от нее. От своей ненаглядной дорогой мамочки:главной женщины в его искалеченной жизни: его единственной Госпожи, чьи слова для него до конца дней — единственный верный закон. Той самой первой, ставшей главным объектом его патологических фантазий и сильнейшего вожделения, порождая в его нежной детской психике бесконечную череду страхов и тревог.
помимо полного неприятия моего мнения, строго контроля за моим свободным временем, отказ дорогих подарков единственному сыну(она всегда предпочитала купить себе новые зимние сапоги, чем сониплэйстейшен мне на др)и элементарной ласки (а если такое и случалось, то очень сумбурно, фальшиво и не продолжительно), мама просто обожала жестоко наказывать меня как морально, так и физически, не только за реальные проступки или плохую успеваемость, но порой и абсолютно без повода, для собственного удовольствия и чувства власти на своим сыном. А когда у них с отцом начались проблемы в отношениях, то она с особым наслаждением срывала на мне всю свою злость. Унижала меня, как личность, топтала ногами мои игрушки и видеокассеты, рвала в клочья или рисунки, называя при этом самыми обидными словами. А однажды и вовсе все лишь за какой-то моей неосторожной реплики по поводу учебы, она разбила вдребезги мою первую акустическую гитару: с силой ударив инструмент об пол, а затем с невероятной злобой проломила сперва одной, а затем и другой ногой деревянный корпус гитары, сделав ее навсегда непригодной для игры. Я смотрел на это как завороженный и вместе с чувством невероятной душевной боли и обиды за несправедливость, я испытывал приятное чувство восхищения такими прекрасными и такими жестокими стопами моей безжалостной Госпожи.
Мама Практически ежедневно доводила меня до слезных истерик, а порой и полнейшего нежелания жить, превратив мою детскую и особенно подростковую жизнь в настоящий АД, она с ехидной улыбочкой на лице растоптала все мои заветные мечты высокими каблучищами своих шикарных итальянских сапог. И точно могу сказать одно: не один человек на земле не принес мне за всю мою жизнь столько боли и страданий. Сделав меня безвольным неудачником.
Но я до сих пор люблю свою мамочку, ведь именно она стала началом всех моих многочисленных фетишей. А Ее стопы и сейчас — мой идеал красоты. И несмотря на то, что мне в свои 35 лет посчастливилось стать стокилограммовым атлетичным спортсменом, который имеет за плечами немалый опыт соревнований и побед в силовом троеборье и бодибилдинге, а уж своим внешним видом я легко могу внушить страх кому угодно, мама в мгновение око способна подчинить меня своей воле, заставить рыдать и чувствовать себя во поставить на колени перед своей единственной Госпожой, в сравнении с которой я лишь ничтожное насекомое. Ведь я до сих пор под ее каблуком. И так будет всегда
