Правильного выбора в реальности не существует — есть только сделанный выбор и его последствия.
Эльчин Сафарли ("Мне тебя обещали")
Утро уже давно наступило, вся комната была наполнена ярким светом. Катя все еще находилась в благостном состоянии между сном и явью. Слегка приоткрыв глаза, она следила, как солнечные зайчики прыгают по стенам, отражаясь от большого зеркала. У распахнутого настежь окна жужжала и кружилась в танце пчелка. Катя чувствовала себя оживленной, восхитительно бодрой. На душе было спокойно и тепло, будто эта ночь рассеяла всю темноту и принесла с собой светлые надежды. Когда в дверь постучали, Катя сразу окончательно проснулась. Она радостно улыбнулась, накинула халат и присела на кровати. Пошевелив ногами, она пыталась отыскать закатившиеся невесть куда тапки. Папа не улыбался, он выглядел таким бледным и изможденным, как человек, который не спал несколько ночей подряд. Ее щеки сразу загорелись, краска перекинулась на шею, а потом разлилась по всему телу, прежде чем обратилась в дрожь. Катя непроизвольно обняла себя руками, желая защититься от тех слов, которые сейчас услышит.
От ее улыбки у Андрея сжалось сердце. Так же трогательно она улыбалась ему в детстве, когда он возвращался с работы. Почти всю ночь он не мог сомкнуть глаз. Тяжело делать правильный выбор, особенно когда кажется, что его вообще не существует. Войдя в комнату, он немного постоял у открытого окна, собираясь с мыслями. Достаточно произнести несколько слов, и на этом все закончится. Если бы Рита не позвала его вчера… Ему не хотелось думать о том, что бы тогда произошло, и как они смогли бы после этого жить. Катя не понимает, она еще слишком молода. Если он начнет все объяснять, она не захочет понять, во всяком случае, сейчас. Равнодушие — вот что ранит ее сильнее всего, значит только так можно все решить. Пусть ненавидит его, пусть считает бессердечным — это лучше, чем сломанная жизнь. Когда-нибудь она сможет его понять и, возможно, даже простить. По стеклу ползала пчела, она словно никак не могла найти выход. Андрей помог ей. Следя за ее свободным полетом в сторону поляны с цветами, он искренне позавидовал ей.
— Я должен сказать тебе что-то важное. Сегодня мы с детьми едем к родителям Риты. На весь день, вернемся только утром, — Андрей потер ладонью щеку, тяжело вздохнул и повернулся к дочке. — Я заказал тебе билет на самолет. Завтра ты возвращаешься домой. Это не обсуждается, я так решил.
Когда он вышел, не взглянув более в ее сторону, Катя подошла к окну. По пути она ударилась мизинцем о ножку стула, но даже не заметила этого. Физическая боль — ничто в сравнении с душевной раной. Она сползла на пол, обхватив колени руками. Плечи судорожно вздрагивали, зубы стучали, будто ей стало холодно. Несколько раз с силой ущипнула себя за руку, надеясь, что это просто кошмарный сон. Нет, все происходило наяву. Вот она жизнь… Жажда счастья кружит голову, а мгновение спустя тебя охватывает нестерпимое отчаяние, которое камнем тянет ко дну. Катя фыркнула и рассмеялась горьким смехом, сжимая виски руками. И только потом заплакала.
Андрей сжал руль, и Рита заметила, что у него дрожат пальцы. Он сослался на какие-то неполадки в машине и предложил поехать на такси. Что с ним происходит? Он почти не спал ночью, ворочался с боку на бок, а потом спустился в гостиную. Рита слышала, как он ходит внизу. Это, конечно, как-то связано с Катей. С того дня, как она приехала, Андрей сам не свой. Вчера вечером он долго пробыл в ее комнате, видимо, они говорили о чем-то серьезном. А утром он объявил, что Катя завтра вернется домой. Рита решила не спрашивать о причинах, хотя и было очень любопытно. Вскоре после этого она прошла наверх и остановилась у приоткрытой двери ее комнаты. Катя сидела у окна, глядя перед собой, в лице не было ни кровинки. Она плакала беззвучно, как будто сама этого не замечала или у нее не было сил издавать звуки. Они стали врагами с момента первой встречи, но в тот миг в Рите проснулась жалость, захотелось подойти и успокоить девочку. Нет, решила она, лучше не влезать. Пусть скорее уезжает, так будет лучше для всех.
Несмотря на солнечный день, у залива было довольно прохладно. Игорь снял свою ветровку и заботливо накинул ей на плечи. Сегодня утром он, как обычно, собирался на прогулку, когда заметил, что Катя стоит у изгороди и смотрит на него. Обычно ему не составляло труда заговорить с девушкой, но тут ситуация немного иная, особенно после вчерашней ночи, когда Катя помахала ему рукой. Наверное, он так бы и прошел мимо, если бы она сама не окликнула его, предложив прогуляться. Эта странная девушка, с тихим голосом и печальными глазами, оказалась не слишком разговорчивой. Тем не менее ему было приятно находиться с ней рядом, даже возникло ощущение, что они уже давно знакомы. Игорь невольно расстроился, когда узнал, что Катя завтра возвращается к себе домой. Ничего удивительного, в отношениях ему никогда не везло.
Над заливом летали чайки, их пронзительные крики эхом отзывались на ветру. Игорь прихватил с собой нарезанные дольками яблоки и теперь бросал в воздух маленькие кусочки. Птицы пикировали и хватали еду на лету. Катя смотрела на них с блуждающей улыбкой, но было заметно, что она думает о чем-то своем. Игорь украдкой рассматривал ее профиль, губы, ресницы. Ее нельзя было назвать по-настоящему красивой, но в ней было особое обаяние, а еще какая-то затаенная грусть.
— Я несколько раз приезжала сюда с мамой и папой, — она показала рукой в сторону пляжа. — Сейчас кажется, что в детстве всегда было солнечно и тепло, каждый день. А теперь сплошные дожди, — Катя кивнула на пролетающую мимо чайку. — Им так мало надо для счастья. Всего-то найти море.
— Мне кажется, что и у людей так же. Когда-нибудь мы все найдем свое море, просто у каждого оно свое…
В этот вечер Игорь не стал подходить к окну. Это было как-то неправильно, да и непорядочно. После их сегодняшней прогулки он понял, что Катя ему очень нравится. Как жаль, что скорее всего, они больше никогда не увидятся. От этой мысли было тоскливо и грустно. Лежа на кровати, он пытался отвлечься и без особого интереса переключал каналы на телевизоре. На телефон пришло сообщение, просто смайлик от Кати. Что бы это значило? Он подошел к окну — пусто, даже свет в ее комнате выключен. В новом сообщении был всего один вопрос: "Составишь мне компанию на этот вечер?"
Кажется, в доме никого не было, кроме нее. В гостиной царил легкий беспорядок, играла тихая мелодия. Игорь заметил, что по столу раскиданы фотографии, видимо, из семейного альбома. Рядом стояла начатая бутылка вина. Катя разлила вино по бокалам и села на диван, поджав под себя ноги.
— Шираз Каберне. Всегда хотела побывать в Австралии. А ты? Сиднейский оперный театр, океан, кенгуру, коалы… Слышал, как смеется кукабара? — Катя рассмеялась пародируя птицу и протянула ему бокал. — Пей, очень вкусно. Нам есть что отметить, верно?
Вино не показалось крепким, но Катя уже прикончила полбутылки и явно захмелела. Игорь понимал, что она не совсем контролирует свои поступки и не хотел пользоваться ситуацией, но и оставить ее одну, он не мог.
— За наше знакомство! За счастливый конец моего несчастного детства! — она подняла бокал, чуть не расплескав все вино. — Салют!
— Тебе лучше поспать, — Игорь немного отодвинул от нее бутылку. — Давай я отведу тебя.
— Ну уж нет, спать мы пойдем вместе. Или я и тебе противна? — она налила еще вина и выпила залпом. — Не вспоминай меня такой, как сейчас. Мне просто нужно пережить эту ночь.
Катя что-то говорила, рассказывала бессвязные истории и очень громко смеялась, сверкая своей лучезарной улыбкой, которая так и просилась на плакаты, рекламирующие зубную пасту. В какой-то момент она замолчала, просто оборвала себя на полуслове, словно утомилась от собственных усилий. Она сняла заколку-крабик и распустила свои густые светло-русые волосы.
— Представь, что я твоя Рапунцель, а ты мой отважный вор, — Катя прислонилась к нему спиной и запрокинула голову. — А теперь поцелуй меня как в кино.
Наверх он нес ее на руках, очень осторожно, боясь оступиться на лестнице. Игорь сильно волновался. Кто знает, что произойдет утром. Вдруг она пожалеет об этом и представит историю в другом свете? Ее папа кажется добродушным человеком, но того, кто обидит его дочь, наверняка сотрет в порошок. Игорь посмотрел на рассыпанные по ее щекам веснушки и понял, что никаких сил, чтобы просто уйти, у него не хватит.
— Сначала сюда, нам нужно кое-что взять, — Катя указала на комнату в дальнем конце коридора. — Угадай, что можно найти в прикроватной тумбочке родителей? — она пошарила в верхнем ящике и бросила ему упаковку презервативов. — Бинго!
Когда они оказались в ее спальне, Катя зажгла свет и присела на кровать. Выжидающе взглянув на него, она сняла свой легкий халат. Игорь расположился на полу рядом с ней, пытаясь казаться очень опытным и уверенным в себе мужчиной. Мягкими массирующими движениями он гладил ее ноги, поднимаясь выше и стараясь долго не задерживаться на одном месте. Он провел рукой по внутренней стороне бедра, где кожа такая гладкая, словно лепесток магнолии, и Катя непроизвольно сжала колени. Кажется, она тоже нервничала, хоть и пыталась это скрыть. Игорь потянул вниз ее кружевные трусики и сразу коснулся губами узкой полоски волос на лобке. Пальцы прошлись вдоль складочек, слегла проникая во влагалище. Катя откинулась назад, оперевшись локтями на кровать. По ее виду было сложно понять, нравится ей это или нет. Нащупав маленький бугорок, он начал выписывать круги вокруг него, едва задевая, желая немного подразнить. Он старался не торопиться, несмотря на то, что с трудом сдерживал свое возбуждение.
Если закрыть глаза, то можно представить себе все что угодно. Ей хотелось провести рукой по его щекам и подбородку, нащупать там колючую щетину. Как жаль, что у него такая гладкая кожа. В начале ей было непривычно, странно. От мысли, что он разглядывает ее обнаженное тело, водит рукой между ног, она сильно смущалась и нервничала. Ничего удивительного, так и должно быть в первый раз. Она совсем его не знает и наверняка будет жалеть об этом завтра, но ей это нужно. В этом она видела определенный символизм: прощание с детством и начало новой жизни. Когда он стал ласкать клитор, водя вокруг него подушечкой большого пальца, ее наконец накрыло волной наслаждения. Катя полностью отдалась своим ощущениям и больше не хотела ни о чем думать.
Шумно вздохнув, она наконец расслабилась и закинула ноги ему на плечи. Игорь скользнул языком туда, где смыкались ее нижние губы, ставшие влажными от выделений. Поглощенный своим занятием, он даже не заметил, когда Катя сняла лифчик. Ее грудь приподнималась и манила к себе. Лаская рукой ее лоно, он попеременно целовал то одну грудь, то другую, обхватывал губами затвердевшие соски, не останавливаясь ни на секунду. В какой-то момент Катя с силой сжала его запястье, выгнула спину и как-то жалобно заскулила. Игорь не мог больше ждать, он быстро разделся и вытащил презерватив из упаковки. Катя, кажется, еще не пришла в себя, она сидела на кровати и прерывисто дышала. Не помня себя от сжигающей страсти, он повалил ее на спину и стал целовать живот, шею и лицо. Проведя рукой по его щеке, она согнула колени и слегка развела ноги в стороны. Игорь обхватил ее бедра и вошел в нее очень медленно, стараясь не причинить боли.
Катя понимала, что сейчас будет больно, но все оказалось даже хуже, чем она предполагала. Резкая и обжигающая боль, от которой из глаз брызнули слезы, полностью затмила все приятные ощущения. Она с трудом сдержалась, чтобы не стукнуть его по спине и потребовать, чтобы он немедленно прекратил. Понимая, что ей неприятно, он делал все неспешно и плавно, шептал какие-то нежные слова. Катя закрыла глаза, закусила губу и вцепилась в него изо всех сил, желая чтобы все скорее закончилось. Игорь уткнулся носом в ее шею и стал двигаться быстрее. Он сделал еще несколько глубоких толчков, вышел из нее, а потом быстро сняв презерватив, мощным выбросом теплой спермы залил ей весь живот. Какая глупость, зачем он это сделал? Боль так и не ушла, очень хотелось скорее остаться одной. Катя вытерла живот одеялом и удивилась, что крови почти не было, только маленькая капля размазалась по бедру. Они оба ощущали сильную неловкость и не знали, что можно сказать. Кажется, он понимал ее чувства и наконец прервал затянувшиеся молчание.
— Тебе не очень больно? — он провел рукой по ее волосам. — Я могу остаться, если ты этого хочешь.
— Не надо. Я не знаю, когда они вернутся. Тебе лучше уйти, — Катя вымученно улыбнулась. — Все в порядке, я… Спасибо тебе за все, — она не стала пояснять за что именно, но надеялась, что он понял это и так.
— Я надеюсь, что у тебя все будет отлично. Ты замечательная. Не стоит принимать все так близко к сердцу, — он хотел поцеловать ее перед прощанием, но все-таки не решился.
Стоя под горячем душем, Катя ощущала странное спокойствие. Действие алкоголя почти прошло, лишь молотки в висках стучали без устали. Все еще вспоминая те жестокие слова, которые папа сказал ей утром, она с трудом сдержала судорожный всхлип. Нет, она уже не та юная девушка, а взрослая женщина. Время бессильных слез прошло. Катя немного прибралась в гостиной, вернула в альбом все фотографии, оставив себе лишь одну. Сколько ей тут лет? Семь, может восемь. Они стоят у гранитного парапета Дворцовой набережной. Папа держит ее на руках, а она смотрит не в объектив, а на него, с бесхитростной открытой улыбкой, которая бывает только в детстве. Не выпуская из рук фотографию, Катя задернула шторы и легла в кровать. Посмотрела на часы — уже почти двенадцать.
— Я больше не буду ждать тебя, — она порвала фотографию на мелкие клочки. — Не буду больше ждать, когда часы пробьют полночь.
Катя в последний раз оглядела комнату и спустилась вниз. Детей не было видно, наверняка они гуляют во дворе. Из столовой навстречу ей вышла Рита, она не выглядела довольной, несмотря на то, что победила. Катя приготовилась выслушать очередную колкость в свой адрес, но нет, этого не произошло. Рита приблизилась к ней, нерешительно приобняла и почти сразу ушла, так и не сказав ни слова. Чудеса! Близнецы бегали по траве, поливая друг друга из водяных пистолетов. Было приятно смотреть на их веселые, жизнерадостные лица. Дети даже не поняли, что прощаются с ней. Они что-то весело говорили, рассказывали о планах на день, спрашивали, пойдет ли она с ними завтра на пляж. Катя обнимала их, в шутку путая имена — им нравилось, когда она так делала. Папа стоял в стороне, он выглядел таким растерянным, что ей даже стало жаль его.
Почти всю дорогу до аэропорта они молчали, думая каждый о своем. Ему хотелось сказать о безграничной любви и нежности, о своих чувствах, но он боялся, что после этих слов уже не сможет с ней расстаться. Когда они остановились у входа в терминал, Катя жестом показала, что дальше пойдет одна. Вот и все, этот момент настал, сейчас она уйдет.
— Не надеюсь, что ты будешь звонить мне или захочешь еще увидеть. Когда-нибудь ты сможешь меня понять, я делаю это только ради тебя. Мне тоже больно, так больно, что я не могу передать это словами. Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива, даже если за это надо заплатить такую цену.
— Я хочу кое о чем попросить тебя, — Катя говорила спокойным, ровным голосом. — Обними меня, а потом просто уйди, ничего не говори и не оглядывайся. Пожалуйста!
Он обнимал ее, а воспоминания вихрем кружились перед глазами. Настолько живые, что их можно коснуться рукой. Настолько острые, что рвут душу в клочья. Маленькая девочка смущенно улыбаясь, просит почитать ей перед сном… Они гуляют на Крестовском острове, и Катя, держа его за руку, завороженно смотрит на экстремальные аттракционы… Ее непонимающий и удивленный взгляд, когда она узнала, что родители больше не могут быть вместе… Последняя встреча в Ростове, когда уже повзрослевшая Катя кричит, что ненавидит его и не хочет больше видеть… И наконец, та ночь, когда она шепчет, что всегда любила, а он забыв обо всем, целует ее.
Катя отстранилась, и он ушел. Андрей не смог исполнить ее просьбу, он все-таки оглянулся. Катя стояла, безвольно опустив руки, и потерянно смотрела ему вслед. На мгновение она улыбнулась ему. Хотелось побежать к ней, снова прижать к себе и никогда больше не отпускать. Он почувствовал, что на глаза навернулись слезы и провел рукой по лицу. Катя все еще смотрела на него, а потом развернулась и быстро пошла, растворившись в толпе. В один миг стало темно, по небу плыли серые тучи. Казалось, что все вокруг поблекло, и яркое солнце уже никогда не будет светить так ярко, как раньше.