Марк предложил всё второе отделение выступать дуэтом, поскольку публика хотела услышать именно это. Его гитара вступила первой. Арпеджиато прозвучало возмущенно, словно наезжая на альт, обвиняя в чем-то его. Альт спокойно оправдывался, но внезапно взвизгнул резким глиссандо снизу вверх на октаву и перешел в наступление. Лишь к концу пьесы инструменты заключили перемирие.
В последнем номере Тина должна была сыграть несколько пиццикато. И вдруг, едва она зацепила пальцем четвертую струну, прозвучал резкий хлопок, словно пистолетный выстрел, и струна повисла на колке. Но публика как бы ничего не заметила, а Тина продолжала играть. Ей только приходилось наклонять инструмент вниз и вбок, чтобы обрывок струны не попал под смычок и не цеплялся за другие струны. Низкие звуки теперь приходилось вытягивать гитаре, альт же при этом взвивался на квинту вверх.
В гостинице Тина подошла к горничной и спросила, не найдется ли в хозяйстве раскладушка или матрац. Матрац нашелся, и Тина постелила себе отдельно в уголке.
Утро выдалось хмурым и серым. Моросил холодный дождь с вкраплениями льдинок.
От Пензы до Саратова езды часа два с половиной. Выехали после полудня, рассчитывая быть на месте, в крайнем случае, к четырем. Однако из-за какой-то аварии на трассе простояли в пробке несколько часов и едва не опоздали. Пришлось прямо, как говорится, с корабля на бал — в быстром темпе переодеваться в гримерной. Началось первое отделение, Марк ушел на сцену. Тина постояла немного за кулисами, слушая его игру, а перед антрактом вернулась в гримерную подправить макияж и настроить альт. Когда она вошла в помещение, увидела там Олега, склонившегося над раскрытым футляром с её инструментом.
— Ты что там делаешь? — удивилась девушка.
Олег выпрямился и попытался быстро засунуть в карман какой-то предмет.
— Что там у тебя?
Тина подошла ближе и схватила Олега за руку, пытаясь разжать ему пальцы. Несколько секунд борьбы закончились тем, что нечто звякнуло, упав на пол. Это была пилка для ногтей из маникюрного набора Тины. Девушка сразу все поняла.
— Зачем ты это делал?
— Затем, что кто-то из нас третий лишний. И мне не хочется, чтоб этим лишним был я.
— Ах, вот, значит, как!
В это время в гримерную вошел Марк.
— Что тут происходит?
— Марк, знаешь, почему вчера у меня лопнула струна?
— ????
— Вот! — Тина подняла с полу пилку и указала глазами на Олега. — Это он!
— Олег, это правда?
— Да.
— Так… Знаешь что? Уходи! Прямо сейчас уходи! Убирайся!
— Ха! Я-то уйду. А ты хочешь из-за бабы угробить начатое нами дело?
— Дело мы продолжим. Без тебя.
— Ну-ну. Сосать она, может, будет и лучше, а сможет ли она организовать выступления?
— Посмотрим. Организуемся как-нибудь.
Во втором отделении гитара Марка звучала рассерженно и даже гневно. Альт пытался ее успокоить, и постепенно звуки становились нежнее и тише. Нам хорошо вместе, говорила мелодия. Мы не разлучимся с тобой никогда.
В гостиничный номер Марк с Тиной заселялись вдвоем. Олег не появлялся. Видимо, уже добирался домой своим ходом. Марк убрал в стенной шкаф футляры с инструментами, Тина поставила в вазу цветы. Марк долго смотрел на нее напряженным взглядом. Девушка смутилась.
— Мне надо переодеться.
— Переодевайся.
— Ты смотришь на меня.
— И что?
— Отвернись.
— Не хочу.
— Стриптиз хочешь? Я музыкант, а не стриптизерша.
— Ты красивая.
— Я… я похожа на неё? Раз мне подошли ее вещи, фигуры у нас почти одинаковые. Похожа, да?
— Нет. Не похожа. Ты лучше…
Тина пожала плечами и повернулась к Марку спиной.
— Расстегни.
Самой застегивать и расстегивать молнию на спине не очень удобно. Кто вообще придумал такие платья, которые невозможно надеть или снять самой? Оставшись в комбинации, она снова повернулась к Марку. Он схватил ее в объятия и жадно стал целовать.
— Ты моя… — шептали его губы, прерываясь от поцелуев. — Ты только моя… И мне никто больше не нужен… Никому не отдам!
Его руки освободили Тину от комбинашкп, стянули трусики. Губы впились в истекающий влагой источник неги…
Их дуэт продолжался до утра на двуспальном ложе. Тела, напряженные словно струны, как музыка сливались в единый тон, звуча в унисон. Сердца отбивали ритм синхронно как два метронома. Марк был слегка удивлен, но вместе с тем и обрадован, что его конь первым вспахал целину. Утомленный же «конь» вновь обретал силы во рту у Тины. Обычно Тина, делая минеты другим мужчинам, либо выплевывала сперму, либо старались заранее выпустить изо рта начинающий пульсировать член. Сейчас же она непроизвольно заглатывала всё, совсем не чувствуя при этом брезгливости.
* * *
Билеты на концерт Тины и Марка в «Гнезде глухаря» были распроданы чуть ли не за месяц вперед. Уже на выходе из метро слышалось традиционное: «нет лишнего билетика?» Спекулянты, конечно же, завышали цену в три-четыре раза. Публика шла с цветами. Такого успеха давно не слышали «глухариные» стены. Уже после завершения программы, отыграв на бис еще три номера, исполнители откланивались на сцене. Тут Тина услышала какой-то шум за кулисами. Это охранник пытался кого-то остановить.
— Гражданин, сюда нельзя! Немедленно уйдите отсюда!
— Пшел вон, придурок! А то ща живо у меня свой галстук хавать будешь!
На сцену пытался пробраться Лёха. Охранник, в конце концов, отступил, и Лёха подошел к Тине.
— Молодца! На, держи!
Он протянул ей букет роз и куртку, оставленную ею тогда в ресторане. В карманах по-прежнему находились её мобильный телефон и пятитысячная купюра.
— Ты ета… Прости меня. Не сердись, ладно?
