Упругий объект

Место, которое мы выбрали для стоянки на берегу моря, было довольно уединённым. Поехать дикарями на побережье — таков был наш с приятелем план. Нужно сказать, с виду мы оба были кроткими, и потому не хотелось шума городов, отелей и пансионатов. К тому же с деньгами был напряг, ну да здесь речь не об этом.

Сойдя с электрички на станции, которая больше походила на полустанок, мы пошли по дороге, оставив в стороне дачные домики ближайшего приморского города, и вскоре вышли к желанной, уходящей за горизонт водной глади. Солнечные отблески на море резали глаза — они будоражили нас в предчувствии ещё в поезде, где было не скрыться от бликов поднимающегося светила, когда электричка проходила вдоль берега, если деревья не закрывали водные просторы с лёгкими волнами. Казалось, море ворочалось спросонья, чтобы прожить новый день.

Погода выдалась хорошая, и мы, пройдя к довольно широкой песчаной линии, которая пока не думала печь босые ноги, стали устанавливать палатки и обустраиваться на месте, где планировали провести какое-то время. Хотя как, "планировали" — всё было довольно спонтанно, и мы были не прочь перебраться через несколько дней куда-нибудь ещё. Как небесная канцелярия, как случай скажет… А случай выдался неожиданный.

Поставив палатку, приятель вызвался сходить в посёлок за продуктами и питьевой водой, так как наши дорожные запасы мы почти все оприходовали. Сверив часы и проверив, не разрядились ли наши телефоны, чтобы в случае чего быть на связи, мы на какое-то время оказались порознь. Разложив прихваченные пожитки, я решил пройтись по берегу, чтобы в первый раз за эту поездку почувствовать себя "дикарём". Отойдя от места стоянки на сотню метров, я понял, что мы уединились даже слишком. Ни единой души, по крайней мере пока. Впрочем, дорога-то на берег с той стороны и есть тропы, выходящие к морю через узкую лесопосадку. Но людей здесь будто вообще не существовало.

Тут я заметил: чуть в стороне, за склонившимся к песчаной полосе деревом, понимается и колышется тонкое примятое одеяло, будто его кто-то хочет расстелить на песке, чтобы заранее устроиться в тени. Я подошёл: так и есть, девушка, а вернее, молодая женщина расстилала подстилку.

Увидев полуголого путника на пустынном берегу, она слегка встрепенулась. Мне же было странно до сих пор здесь никого не встретить, и я завёл разговор. Девушка оказалась непринуждённой и такой… деловой, что ли, если так можно сказать на простецком, но всё же отдыхе.

— Оксана, — представилась она, придавливая камушками непослушные края одеяла. — Ага… мы с компанией… Ну, я, мой друг и ещё одна девчонка — соседка по даче.

Я поделился, что так мол и так: сами мы не местные, приехали дикарями, а тут такая тишина, даже слишком.

— Приятель в посёлок пошёл, — уточнил я и мельком подумал: вещи-то наши без присмотра лежат. Как бы чего не вышло. Но мысль сама собой ушла прочь, а умиротворённость обстановки, в которой она потонула, уступила место чему-то другому.

— Мои должны подойти, — сказала Оксана. — Олег, друг называется… — она буркнула это как бы между делом, ища что-то в прихваченном пакете, — сказал, что приедет следующей электричкой. Опоздал на встречу в городе и позвонил, чтобы я ехала на дачу первой. Но будет-будет.

— А соседка? — спросил я, дабы поддержать разговор, который незаметно начинал приобретать почему-то волнующий оттенок.

— Машка? Припрётся на море, куда она денется! — поведала Оксана, усевшись на расстрелянное одеяло и вытянув ноги. — А вообще море уже так надоело! — заметила она, и я понял, что эта молодка живёт в другой обстановке, нежели мы. И где-то внутри ощутил, что наши плоскости вдруг пересеклись.

Тут Оксана встала и вытащила некий большой свёрток, сложенный в несколько раз, который принесла в пакете, что до сих пор лежал в стороне и ждал своего часа. Свёрнутый надувной матрас заблестел на солнце. Ксюша (так позволила себя называть девушка) выпрямилась и поднесла его ко рту.

— Надуть… Хочешь? — обратился я, но не успел договорить, как она слегка отвернулась, чуть переступив на одеяле, и, глянув на меня, сказала:

— Я сама!

Молодка принялась надувать. Прикусив торчащий клапан, она, видать, поймала такое положение, что можно было дуть быстро. И было видно: девушка входит в азарт. Почувствовав, что дует беспрепятственно, на стала набирать полную грудь и уверенно выдыхать. Её руки поддерживали головную часть, которая раздулась первой, и вот матрас стал сам разворачиваться от новых и новых выдохов Ксюши. Она надувала на удивление хорошо, и я засмотрелся. В глубине у меня возникло даже смущение, а потом охватило нечто иное, что будоражит кровь и плоть. Завороженно будоражит…

У вошедшей во вкус молодки порозовели щёки — я это ясно заметил в ярком солнечном свете. Она будто налилась и тут же порядочно дунула снова, сама оставаясь в соку. Вскоре матрас принял плотные очертания, его края округлились, даже складки почти пропали, но девушка не собиралась останавливаться.

— Оксана… — полушёпотом сказал я, беря руками и не без восхищения щупая полностью надутый тугой матрас. — Щас лопнет!

"Не-а", — молча помотала головой порозовевшая Ксюша и чуть отвернулась, набрав в очередной раз воздуха. Её выступившая из бюстгальтера грудь приподнялась и на вид тоже стала упругой, как матрас. Как ни в чём не бывало, она порядочно дунула снова, а нижнюю часть изделия боком пропустила себе между ног и потёрлась о неё.

У меня внизу тоже кое-что тёрлось, вернее, торчало. Уверенно вставший член явно оттопыривал трусы и будто просился наружу. Оксана ещё раз с силой вогнала воздух в уже передутый матрас, покосилась на меня, подмигнула от азарта, смешанного с желанием, ещё разок прошлась промежностью по краю изделия и, наконец умело заткнув зубами клапан, выдохнула, горя розовыми щеками:

— Ну вот… надула!

Матрас был на удивление плотным. А девушка… почти такой же, и было видно, что она порядочно возбуждена.

Онемев, я молча восхитился и мы прислонились другу к другу. Она будто горела, а мой резко оттопыренный низ говорил сам за себя. Я коснулся её своим концом, и она аккуратно, но уверенно спустила мои трусы и молвила страстным шёпотом:

— Давай…

Тут меня было уже не сдержать. Я тоже стянул с Оксаны трусы и снова прикоснулся к разгорячённой молодке торчащим пенисом. Она легла на подстилку и хотела раздвинуть ноги. Всё было спонтанно и как-то неправдоподобно. И тут Ксюша (нет, плотная, живая, румяная от надувания и не только Оксана!) легла на своё накачанное ртом изделие и приглашающе воззрилась на меня с матраса. Я аккуратно навалился, оперившись рукой в песок, ведь смутно, в головокружительном порыве, сообразил: он может лопнуть под нами. Придаст ли это большего экстрима и экстаза? Не думалось, а делалось…

Мы поцеловались, и я ощутил дыхание Оксаны. Наши готовые ко всему половые органы тоже поцеловались для знакомства, а потом я раскрыл её половые губы и толкнул пенис вперёд. Она, просунув руку, слегка ухватила его и направила чуть в сторону, куда шло влагалище. Теперь я двигал как по маслу, ведь половые губы Оксаны набухли, как до этого щеки, а щель была влажной и плотно обхватывала меня.

После страстных, набирающих амплитуду, но в то же время аккуратных фрикций я толкнул с силой, как мог, до упора, ибо сдерживать сперму больше не мог, а моей потерявшейся голове захотелось, чтобы она осталась в надувшей матрас молодке. Я кончил, а Оксана плотно сжимала даже без спазмов и страстно дышала. Она была возбуждена как-то по-особому, и без оргазма ещё щеки горели, а грудь набухла до предела.

— ———————

Потом мы отдыхали и плавали. Я — со своим вернувшимся приятелем, Ксюша — в своей наконец собравшейся компании. Под вечер того же дня мы будто невзначай сошлись в море и я, оттолкнувшись ногами ото дна, подплыл к Оксане и коснулся её матраса.

Он до сих пор был плотным и упругим, как она сама в те утренние минуты.