Я ТВОЯ, МОЙ ГОСПОДИН!
Часть 2.
Уважаемый читатель или милая читательница, напомню, что все имена вымышлены, а любые совпадения случайны.
Быть может этого всего и вовсе не было, быть может с кем то когда-то будет, а может быть и …
а может быть и было таки, то, чего вообще быть не может.
За родинку одну отдам и Самарканд, и Бухару
Когда турчанка дивная ведёт любовную игру.
Международный Конгресс Слепых Эсперантистов уже неоднократно проводит конференции в разных странах мира. Ранее были Арабские Эмираты, потом Украина, Венгрия, италия иПольша.
Конечно самые впечатляющие Эмираты с морским побережьем и пальмами, яхтами и прекрасным видом из номера. Киев встречал гостей буяющей, сочной зеленью и лодки гнал на своих волнах седой Днепр-батюшка.
А теперь вот он древний и удивительный Стамбул.
Сдесь было и навернои всё будет всегда, и рабыни, и наложницы и страстные аделиски, которые умеют подарить сказку, могли сказку сделать былью.
Удивительный, искусно отделанный, раскошный Диван принимал послов пред ясные очи грозного султана, вечером владыка посещал гарем, огромный, бесчисленный гарем, уводя с собой одну, лишь одну самую достойную красавицу для услады ночи. Высоко к небу тянулись башни минаретов, увенчанные золочёным полумесяцем, на рассвете, когда лишь краешек солнца поднимался из-за горизонта, муадзинь тянул громко нараспев утреннюю молитву, призывая правоверных к прославлению Аллаха.
Всё это видели безмолвные, такие яркие и далёкие звёзды на небе да их вечный пастух безмятежный Месяц. Пролетали годы и столетия, менялись люди и события, а Стамбул казалось оставался вечным и незыблемым лицом востока, сказочного востока
Лилия действительно стала другой, обновлённой что ли. В ней появилось что-то от Багиры, если б та могла стать белой. Такая мягкая и пушистая, тихо ступающие лапки, но ни дай бог её огорчить, мгновенная реакция и когти острыми кинжалами располосуют живую плоть и гарячая кровь вскипая и пузырясь закаплет из ран, может кинуть или просто сломать через колено, невзирая на лица, когда это нужно в интересах дела, а может так же мгновенно взять себя в руки и сыграть глупую блондинку пред великим и грозным начальством реабилитационного центра, где она была не последней кошечкой.
Днём раньше.
Я бродил по номеру, курил на балконе каждых 15 минут, сегодня я увижу её, мою милую Лилию. Мы не виделись уже без малого три года, долгих и очень трудных для нас три года. Жесть…
Волнение нарастало, чтоб отвлечься пришлось пойти в аудиторию, там продолжался обучающий семинар. И вот это долгожданное мгновение, она вошла в распахнутую дверь, вошла мягко, тихо ступая с грацией Багиры. Сначала появляется грудь, затем идёт уже её хозяйка.
Я сорвался с места, мы с моим сопровождающим украли её буквально выдернули у всех перед носом и отвели в наш номер. В три слова и два касания я выставил своего помошника за дверь.
— лилия, цветочек мой, счастье моё!!! Ну наконец-то ты сдесь, — волнуяс, заикаясь и задыхаясь бормотал я, нежно, очень нежно обвивая руками её талию.
— Ты что твориш, родной, ты куда так грубо, далеко и насовсем послал человека?, — рассмеялась онав ответ, — там весь так сказать весь бомонд собрался, а ты додик, бесстыдник увёл меня.
Наши обьятия стали нежными, тела соприкасались, я чувствовал упругость её груди на своей, чувствовал её дыхание, которым хотелось дышать с ней вместе, одним на двоих, слышал капельку духов за ушком, помнила ведь хитрая бестия как я люблю, без дезиков и разного рода ароматных причандалов, только её натуральный запах — запах женщины, сошедшей с небес.
Тонкая сиреневая ткань лёгкой, почти воздушной кофточки светилась, а подней просматривался такой же бюстгалтер, только подобран с умом, на тон темнее, вроде бы стильно, безусловно в рамках приличия. Ан-нет, глаз не оторвать, из сиреневого тумана просматривалось море наслаждений, вот вам и ажурный край прибоя, белоснежные кружева, а там во глубине дюны, ждущие ваших рук, такой ансамбль напрочь отшибал у мужчин последнее соображение. Но не всякому пловцу была под силу, не всякому жаждащему в той гавани отдохнуть и напиться. Юбка чуть выше колена, примерно на ладонь.
Мои губы легонько касаясь её щёчки бросили россыпь поцелуев до ушка и языком, нежно, тихонько щекоча краешек раковины, мочку, целовал глазки, вулкан накалялся, страсть закипала в наших душах и сердцах. Одна рука блуждала по спине, подробно обследуя дивную ложбинку, вторая, поглажывая по спирали, приближалась к вершине этих холмов страсти, действительно необьятных холмов страсти. Соски стали крупные, длинные, затвердели и уже явили свою бесстыжую красу сквозь плотную ткань бюстгалтера.
— Котик, милый мой, котик.. Ой-ой-ё-ёёёё ой..
-что ж ты твориш, зачем ты меня возбуждаешь, ой, как сладко нам ведь надо вернуться в зал для конфер.. о-оой-ах- ренций.. на меня все будут показывать пальцами, глазеть на грудь, ты сумашедший, но невероятно сладкий сумашедший…
Я уже не мог остановиться, казалось бы грудь та же, которую я изучил, яростно ласкал во время апогея наших утех, казалось бы и бёдра, и всё тело тоже самое, это моя Лилька, но хотелось почему-то заново обследовать все округлости и познакомиться с этой дамой заново, три долгих, три горестных года ожиданий сделали своё коварное дело.
И женщина — та, что всего вам дороже —
Уж будет другая, хоть очень похожа.
Все будет, но только немного иначе!
На разрыве этих непонятных, чуть пугающих, волнующих очущений мои руки двинулись по округлому животику, он небольшой, мягонький с крупным пупком, я поднял кофточку, наслаждался этим таинственным теплом, нежной, как шёлк кожей и чувствовал лёгкую испарину в ложбинке на спине, она жила этим мигом, дышало жаром её тело.
Забираясь за край юбки поглаживая, как будто крыльями бабочка, распалял низ живота, по линии трусиков, затем и влез в них. Начисто выбритый лобок и налитые кровью губки с радостью меня поджидали, застилая окружающий мир, задавливая голос разума..
Дыханием жарким, вдоль пальцев, так медленно, плавно:
Расплавленным привкусом стона коснуться коленей:
По сгибу ладоней дрожащей ресницей, забавно:
Как искры мурашек ломают все виды сомнений:
И вдоль позвоночника пальцы в танцующем танго:
И дрожь паутины белья, опадающей… …
И влага, скопившись на краешках губ цвета манго:
Дойдет безрассудно до цели, задев лишь аорту:
В ложбинке из нежности взгляд затуманится:
Ногтями рисунок надрезан со стоном, по спинам:
И страсть иероглифом с кровью, осталась на коже:
И через нее поцелуи уходят к глубинам:
Смятение рук означает, что стоны стремятся к финалу:
— я уже никуда не пойду, — жарко шептала мне на ухо моя сластёна, целуя так же нежно и трепетно, — и пусть весь мир исчезнет вокруг нас.. О-о-ох,, я схожу с ума от желания, да я вся теку и трусики промокли.
Лиличка позволила стянуть и колготки, чуть влажные меж ног, и совсем уж промокшие трусики, но лифчик, так соблазнительно поддерживающий грудь снять не дала, чтоб пока так полюбовался и трахал её цветок из райских садов. Оказывается лифчик бывает элементом совращения не только во время раздевания его хозяйки, но и когда остаётся на ней, а низ уже обнажён, красиво и возбуждающе выглядит не полностью раздетая белокрылая лебёдушка. Бюстгалтер был конечно же изысканно подобран, раскошное декольте, грудь полушариями идеально держалась, выпирая нежную плоть за край, делала грудь зовущей. Такой мог подойти под любое вечернее платье, под любой, самый вызывающий вырез, я раньше думал, что таких не бывает для тяжёлой груди. Два полушария сходились и создавали такую прекрасную ложбинку, так что казалось там живёт вожделение, туда нужно срочно положить бесконечное множество поцелуев.
Меня улыбнула мысль — Лилия с медоносной лилией.
Она попросила положить её на кровать и войти сзади. Я подошёл к отведённой ко мне попе, сама же кошечка положила личико на подушку сладостно мурлыкала, стонала, только лишь я собрался приставить свой фаллос к её пещере сокровищ, как мой друг оказался вовсе и не друг, а так.. бля-я-я-..
Он бессовестным образом упал от перенапряжения, сказалась дорога, нервное перегрузка и бессонная ночь накануне. Я едва не взвыл от горя и позора. Стыдно, больно, столько мечтаний, фантазий отрывных, пахотливых самых все эти годы и вот в этот момент обернулся болью и позором. А ведь мне ещё не исполнилось 50, не те годы ведь…
Моя умница даже не подала виду, перевернулась на спинку:
— хочу твоих рук, трахни меня пальчиками, ещё, ещё, боже какие нежные же у тебя руки, их забыть не могла, сколько раз я мечтала об этом, как сейчас они один за другим погружаются в меня.. Ой-й-йо-… ах, как замечательно, хочу, чтоб они трахали меня всю ночьь, любимый! Ещё… ещ.. е. ееее…
Лиля раздвинула свои пухленькие ножки и лепестки её лилиираскрылись, наполненные любовным мёдом меж лепестков и я с удовольствием вошёл в эту гарячую, мокрую ращелину, меж вершин согнутых женских ножек, лаская другой рукой самое сладкое — её таинственную ягодку, её центр вселенной и страж у врат рая,, её сладострастный клитер. Лиля летела к вершине наслаждения, кричала уж не сдерживая себя, крик души вырвался, звеня отражался от стен, вибрируя ударял в потолок:
— соси, соси его, соси мою сладкую плоть и клитер, да- да-да..быстрей, соси, сильнее… ах сос.. си…
Я впился засосом в эти налитые губки, внутренние лепестки и стал сосать райскую ягодку в капюшёне из уголков тех лепестков.
Кончала моя Багира долго, даже таки невероятно долго, её киска изливалась просто водопадом нектара.
— Ох, ну ничего же себе, я просто выпала из реальности, такого длинного оргазма у меня не было очень долго, а может быть и вовсе не было никогда, — отдышавшись, понемногу приходя в себя, говорила с придыханием расслабленная моя прелесть.
/Потом мы вспомнили о бреэнди, выпили пару раз за нас, за встречу и поцеловавшись ещё раз в засос, пошли в зал для конференций.
В голове бухал колокол, просто какой-то набат, позор- позор-позор, спиртное протекло в желудок, разлилось теплом и ушло по жилам, всё сильнее с каждым ударом сердца. Это понемногу стало расслаблять, острая боль отступала понемногу, но щёки горели, каку пойманного шкодника, ощущение пса шелудивого конечно же мучило…
Чудилось, что уже все уже или совсем скоро прознают о моей беде, будут ухмыляться, а может и корчиться в истерическом хохоте.
Самое трудное в эдакой ситуации собраться с мыслями…
После мероприятий всегда народ кучкуется и собирается на вечеринки, как водится музыка и выпивка, там уже наводятся мосты, укрепляются в своих желаниях парочки, отходя ко сну, засиживаются лишь ханжи и те кто не нашёл себе пары, к обоюдному желанию и сожалению.
Вот когда наступает момент истины, перейдя свой рубикон, наши половинки совершенно преображаются, сбрасывают бремя быта, дух порядочной матроны и лелеют надежду на внимание брутальных самцов, слушая сальные шуточки, неприличные анекдоты и пикантные подколы, уже не краснеют, когда выпит непервый бокал.
Вонзите штопор в упругость пробки,
И взоры дам не будут робки.
Ждут и жаждут когда наглючие, пахотливые мужские ладони лягут на колено или на талию, а лучше вовсе и пониже. Иногда грязь и унижение, добровольное принуждение краше и слаще мальчишеских комплиментов.
Дешёвый кабеляж, усиленный страстными, совершенно нескромными деяниями, сегодня в высокой цене!
Одна моя знакомая эспирантистка бывая на заседаниях конгресса, стала частенько привозить доллары, рассказала за бутылочкой, может и не одной, шампанского свою историю. Мужчины давно не было, мастурбация даёт конечно разрядку, голодная я и пахотливый кабелёк, какой-то небедный итальянец нагло гладил её по талии, иногда задевая краешек груди, соски, затем безцеремонно по попе и бёдрам, поднимая подол юбки. Всё происходило в кампании, немного выпивших участников карпаратива, многие могли это видеть. Такой может стать порядочная учительница, приличная мамочка, чувствуя безнаказанность этой ситуации, сбрасывает личину порядочности, идиотской чопорности, она тонет, в омут с головой, готова пасть низко, до самого дна. Она спрашивала, что мол а ничего, что твоя жена спит в соседней комнате и дверь не заперта?
Тот молча полез в карман, вытащил сотку баксов, покрутил перед её лицом, и размышлял о том, что стоит ли ей подарить эту купюру или ещё надо подумать. Она сквозь унижение, чувствуя себя раздавленной в первый раз, нежно ворковала, флертовала, откровенно соблазняла.
ну же сука, ты или уже дари, или делай что-нибудь. А рассказывала она эту историю, постепенно загораясь и готова была снова окунуться в пережитое, она этого хотела.