Последний раз они виделись в конце марта, когда беспощадное солнце искало последние сугробы, и безжалостно добивало их, заставляя плакать прозрачными слезами. Ночью ручьи схватывало тонким ледком, но первые же лучи снова растапливали этот прощальный привет уходящей зимы. И тогда Юля сказала ему полушепотом:
— Алеша, пойдемте, я покажу Вам мое заветное место!
Конечно, ничего особенного в этом месте не было. Просто длинное бревно в голых в ту пору кустах. И еще эта часть сада была глуха и безлюдна.
— Присядем.
Они присели, и Алеша, сняв перчатку, погладил бревно, просохло ли. Она, его греческая богиня, улыбнулась, заметив. Улыбнулась, и, закрыв глаза, подставила лицо неистовому солнцу.
— Как тепло! Словно поцелуй!
Именно тогда Алеша решился ее поцеловать, то есть, он вытянул губы трубочкой и коснулся персикового бархата ее щеки. Коснулся и отстранился, закрыв глаза и ожидая всего: от гневной отповеди до звучной пощечины. Но вместо этого услышал: «Еще!»…
Она целовалась неистово, жарко. Он покрывал жадными поцелуями ее соболиные брови, карие, сейчас закрытые глаза, сочные алые губы, ямочки на щеках. Она запрокинула голову, и он впился поцелуем в ее нежную шею, погружая губы в ямочку чуть ниже. Он ощущал ее полное бедро, казалось, что его жар нещадно жег его руку сквозь толстую ткань юбки. Она задыхалась.
— Хватит, хватит, довольно!
Она отстранилась. Ее бледное лицо было покрыто красными пятнами.
— Пойдемте. Нас уже ищут. Алеша, доведите меня до дома. У меня трясутся ноги.
Юнкер Александровского училища Алексей Кузьмин встал, одернул шинель и, вывернув руку кренделем, предложил ее Юлии.
В прихожей их встретила Анна Романовна, мать Юлии. Дородная высокая женщина лет сорока, очень похожая на свою дочь. Или та была похожа на свою мать, что вернее. Вот так будет выглядеть Юлия, когда постареет или потолстеет, думал Алеша. Анна Романовна взяла Сашу за руку.
— Пойдемте в спальню. Нам надо поговорить.
Ее рука, большая и нежная, на ощупь была также похожа на Юлину. Она шла впереди и вела, как теленка, Алешу за собой. Наконец она ввела его в спальню, закрыла за ними дверь и села на не застеленную постель.
— Я знаю, что Вы любите Юлю!
Алеша открыл, было, рот для оправданий, но Анна Романовна жестом полной округлой руки заставила его умолкнуть.
— Как далеко вы зашли?
Алеша покраснел до корней волос.
— Мы… мы целовались, и только!
Анна облегченно улыбнулась.
— Поймите меня правильно, юноша. Вам еще долго учиться на офицера, потом неизвестно, куда Вас отправят служить, а Юленьке пора подбирать партию, куда более серьезную, чем Вы. Не обижайтесь, Алеша, Вы – хороший человек, а мы не очень богаты. Вы меня понимаете?
Алеша замялся, но кивнул.
— Посмотрите на Оленьку, мою среднюю, или на Любочку – младшенькую. Они больше Вам подойдут, когда Вы встанете на ноги.
— Я… я понимаю… – выдавил он из себя.
— Вот и хорошо! – обрадовалась Анна, но тут же посерьезнела. – Я хочу вознаградить Вас за понимание.
Она протянула ему свою мраморную руку.
— Целуйте!
Алеша согнулся в три погибели. Он был высок, а Анна Романовна сидела, но Алеша коснулся губами ее руки, ощутив прохладу и гладкость кожи. А что если, подумал Алеша и перевернул ее руку, целуя тонкие вены ее запястья и понимаясь губами к ямочке под локтем и еще выше к плечу, скрытому полной тканью.
— Да Вы проказник! – рассмеялась особенным грудным смехом Анна и тут же посерьезнела. – Подождите минуту!
Она ушла за ширму с драконами и долго там шуршала материями. Она, верно, переодевается зачем-то, подумал Алеша. Наконец она вышла из-за ширмы, и в этот момент закатное солнце, выглянув из-за плотного облака, осветило ее беломраморную фигуру, превратив ее в бронзовую! Она была обнажена! Солнце снова спряталось, а Анна подошла к Алеше, взяла его руку и положила на полную грудь, прямо на торчащий сосок.
— Сожмите, не бойтесь! Если бы Вы знали, как плохо без мужа, как тоскливо! – жалобно сказала она, когда Алеша уже тискал ее груди обеими руками, ощущая мягкость тела и твердость сосков.
Анна вырвалась. Она сначала села на простынях, а потом упала навзничь, широко и вольно раскинув ноги. Алеша остолбенело уставился на ее ярко рыжие волосы между ног, но они не мешали видеть сокровенную щель, где волосы были куда реже, чем на лобке.
— Придите и возьмите меня! – несколько театрально воскликнула Анна, меняя тон на командирский. – Ну же!
Алеша решился. Он скинул одежду прямо на пол и кинулся на Анну Романовну, пытаясь ее поразить своим донельзя возбужденным членом.
— Какой Вы неловкий! – воскликнула она и, ухватив его не по голам могучий аппарат, направила его в себя прямо во влажную глубину истосковавшегося по мужчине жадного влагалища.
Она очень похожа на Юлю, думал Алеша, трудясь над покрасневшим от ласк телом Анны. Она стонала и охала, а ее большие груди сотрясались от каждого удара. Наконец она закрыла глаза, перестала метаться и бесноваться, и тут же Алеша, содрогаясь от сласти, толчками излил в нее детородный нектар…
— Приходите, когда хотите, и Вы всегда получите такую награду, – сказала Анна Романовна и сочно поцеловала его, лежащего рядом, в губы. – Идите, попрощайтесь с Юлией и девочками. Я Вас буду ждать!
Алеша шел по вечерней полутемной аллее, стараясь не попадать в лужи. Кажется, он расстался с Юлией, но обрел другую, пусть в два раза старше, но настоящую женщину. Ему казалось, что его губы еще хранили запах ее духов. Будет что рассказать Венсану…