THE ESCAPE ( Побег )

от ukresearcher by GE35

План побега из тюрьмы планировался в течение нескольких месяцев и просто ждал подходящего стечения обстоятельств, чтобы привести его в действие. У меня приближался экватор срока, отмерянного мне судьёй, и я совершенно не стремился сбежать из заключения, убедив себя, что вторая неотбытая половина пройдет быстрее, чем первая. Проблема заключалась в том, что я был вовлечен в эту авантюру, хотел я того или нет, поэтому вместо того, чтобы быть судимым вновь за неудачную попытку побега, я включил мозги и сформулировал сокамерникам план, дающий наилучшие шансы на успех.

Нас было трое в камере и все убийцы. Альдо было сорок лет, рост был выше шести футов четырех дюймов, а вес как минимум в два раза больше моего. Он как минимум совершил четыре убийства. Первое случилось много лет тому назад, когда ему было ещё только немного за двадцать. Работая докером, он однажды забил свою жертву до смерти, но когда медэксперт дал показания на суде о том, что у жертвы был необычайно тонкий череп, обвинение в умышленном убийстве было с него снято и переквалифицировано на непредумышленное, так что в итоге он отсидел всего два года. Но тюрьма никого не исправляет, и этих пары лет за решёткой было достаточно, чтобы превратить его в настоящего преступника, который жить не может без постоянного перешагивания за рамки закона. По какой-то причине, вооружившись помповым ружьем, он решил в одиночку ограбить банк, и какое-то время ограбление шло на удивление удачно. Придя в банк сразу после девяти часов, он обнаружил внутри только двух клиентов, которых заставил лечь на пол. Затем он заставил всех кассиров подойти и положить содержимое своих ящиков в черный мешок для мусора, который он прихватил с собой. Неожиданным фактором его ранней удачи был тот факт, что трое новых клиентов вошли в банк во время ограбления, но вместо того, чтобы выбежать на улицу и поднять тревогу, они просто легли на пол вместе с остальными без его приказа сделать это.

В этот момент в его мусорном пакете уже был хороший улов за очень небольшие усилия, физические и интеллектуальные, но теперь в его мозг влетели и жадность, и глупость. И он превратился в конченого идиота! Не подозревая, что что-то не так, менеджер банка вышел из своего кабинета со связкой ключей, и это вдохновило Альдо приказать ему открыть главный сейф. Пока испуганный чиновник спешил подчиниться грабителю, один из кассиров набрался храбрости и стал протягивать руку к тревожной кнопке. Заметив это, Альдо, вместо того, чтобы просто повторить свою угрозу, выстрелил в несчастного, тем самым включив тревогу, когда случайная пуля попала в кнопку. В панике от выстрела менеджер повернулся и побежал, но был вознагражден за свою необдуманную трусость выстрелом в спину с близкого расстояния. Не имея другого выбора, кроме бегства, Альдо выскочил на улицу, разбрасывая банкноты позади себя из дыры в пластиковом пакете, а затем, увидев полицию вокруг своей машины, попытался перебежать оживленную дорогу. Один водитель, ударив по тормозам, сумел остановить свой автомобиль в полуметре от него, но поплатился за эту свою быструю реакцию своей жизнью. Без единой мысли о благодарности Альдо подбежал к машине, выстрелил в окно в этого водителя, затем оттащил тело на дорогу, прежде чем уехать самому за рулём так любезно предоставленной ему машины. Все три смерти были настолько бессмысленными, насколько это возможно в жизни планеты и этого индивида, потому что беглеца задержали, не успел он проехать и десяти миль. Так что этот идиот-бедняга отбывал пожизненный срок с минимальным сроком на просьбу о помиловании в двадцать пять лет.

Рик был 30-летним психопатом, и на его счету по его утверждению, было шесть тел женщин, и он был худшим типом серийного сексуального убийцы. Ростом в 5 футов 10 дюймов он был на пару дюймов выше меня, но стройный и гибкий. Он также был очень юрким… уродливым человеком, и имел безошибочное сходство с грызуном, повсеместно известным, как «крысиная морда». Но он всегда имел весомый аргумент за спиной. Видите ли, у него была «заточка»» или нож, старательно и незаметно сделанный в тюремной мастерской из куска железки, тонкий и оканчивающийся заостренным концом, с обоюдно острым лезвием, отточенным до бритвенной остроты. У этого ножа была банальная ручка, сооружённая из малярной ленты и шпагата. Рик носил его в ножнах из ленты телесного цвета, обмотанной вокруг ноги, а снаружи хитроумно покрытой волосами с его собственного тела. Это было так ювелирно сделано, что он мог выдержать любой личный досмотр, кроме самого строгого, не опасаясь, что нож смогут обнаружить.

Он был осужден за два убийства, и было известно, что два других тоже были его работой, но не хватило доказательств его вины. Рик хвалился тем, что завалил ещё парочку, но на самом деле он хвастался всем, что сделал. В течение многих лет мне приходилось выслушивать рассказы об унижениях, которые он причинял своим жертвам, и много ночей я был вынужден лежать на своей койке, сдерживая блевоту. Некоторые говорят, что преступность заложена в генах — ну, если бы этот ген можно было идентифицировать, то, я думаю, таких людей, как он, следовало бы топить при рождении. Первую девушку он держал в заточении в заброшенном доме 48 часов и спрятал её тело под половицами, где она, вероятно, и оставалась до сих пор. Другое преступление, связанное с ним, произошло во Франции. Наткнувшись в переулке на пару любовников, Рик, угрожая ножом, увел девушку, оставив её спутника связанным. Вернувшись позже, он в подробностях рассказал парню, как хорошо она трахалась, а затем перерезал ему горло для верности. Рик отбывал пожизненный срок без возможности условно-досрочного освобождения.

Теперь обо мне. Да, я тоже убийца, но этим не горжусь и, не считая тюремного срока, отдал бы всё, чтобы этого со мной не случилось. Сейчас мне тридцать пять, и когда это произошло, я работал в страховой компании. Я был к тому времени женат семь лет на очень привлекательной женщине, и у нас была прекрасная четырехлетняя дочь, которая была светом в моей жизни. В течение первых трех лет брака жизнь наша была практически идеальной, но после рождения дочери Алисы всё изменилось, хотя Джейн любила её ничуть не меньше моего. Наш семейный врач, показывая мне результаты научных исследований в медицинских журналах заставил меня поверить, что моя жена начала страдать от редкого послеродового синдрома, который, если искать ему ближайший эквивалент в терминах непрофессионала назывался «нимфоманией». Короче говоря, она начала встречаться с другими мужчинами, со многими мужчинами. Ночь за ночью она проскальзывала в постель рядом со мной, и я ощущал на себе их зловоние и их сперму, вытекающую из тела жены на наши простыни. Это началось внезапно, так что я надеялся, что это закончится так же внезапно, поэтому никогда не упрекал Джейн и даже изо всех сил старался быть ещё более любящим супругом. Постепенно всё изменилось, и я осознал, что вместо случайных пикапов она в основном стала придерживаться одного мужчины. Я это понял, когда он начал приходить в наш дом, пока я был на работе, потому что Алиса начала называть его «дядя Ронни», а затем однажды она забралась ко мне на колени и невинно спросила: «Почему мама всегда устает и ей нужно лечь в кровать, когда дядя Ронни приходит к нам?" Я провел расследование, выяснил, кто он такой и где живет, и, кроме этого, стал вести наблюдение за ними.

Однажды я вернулся с работы и обнаружил пустой дом и ожидающую меня записку на столе :

" Дорогой Джед.

Я ухожу от тебя. Я влюбилась в другого мужчину и хочу начать с ним новую жизнь. Я знаю, что плохо обращалась с тобой в прошлом, но Ронни помог мне преодолеть проблемы, из-за которых я так себя вела. Я беру Элис жить с нами в Австралию. Я взяла только свою одежду и кое-что по мелочам, кроме этого мне ничего не нужно. Дом твой, и я не буду предъявлять тебе никаких требований.

Извини. Джейн.

PS. Я пришлю тебе фотографии Алисы."

Меня озадачило слово «Австралия». Честно говоря, я был на пределе своих возможностей с Джейн и мог бы испытать облегчение, увидев, что она уходит, но мысль о моей маленькой девочке на другом конце мира наполнила меня слепой паникой. Сжимая записку в руке, я пошел туда, где, как я знал, жил этот дядя Ронни, и начал стучать в дверь. Я видел, как моя жена выглядывала из бокового окна, но никто не подошел к двери. Затем, когда дальнейший стук снова не дал ответа, я в ярости выбил дверь ногой и вбежал внутрь.

Мужчина крупнее меня вышел из кухни и направился ко мне через всю комнату, и я увидел, что у него в руке нож. Игнорируя оружие, я прорычал: «Где она?» и двинулся к нему.

— Она не хочет тебя видеть, — сказал он, но к тому времени мы уже были сблизились. Оглядываясь назад, прокручивая в памяти этот эпизод, я понимаю, что он был таким же неуклюжим, как и я, и очень напуганным, но тогда я этого не заметил. Он сделал движение ножом в мою сторону, но я схватила его за запястье, и мы начали схватку. Теоретически он должен был быть сильнее меня, но ярость, вероятно, дала мне преимущество, потому что мне удалось вытащить нож из его руки в свою. Разоружив Ронни, я намеревался отступить и продолжать настаивать на встрече с женой, но, потеряв средство защиты, он запаниковал и бросился на меня. Нож вонзился в его тело и, по чудовищному стечению обстоятельств, перерезал артерию.

Я вызвал скорую помощь и остался с ним, пытаясь остановить кровотечение, но это, похоже, не имело большого значения в процессе надо мной в суде. Со всей этой кровью и прочим, единственные отпечатки, оставшиеся на оружии, были моими, но самым убийственным фактом было то, что нож принадлежал мне. В качестве свадебного подарка нам подарили шесть очень острых кухонных ножей, и это был один из набора. Это была одна из тех «вещей», о которых Джейн упомянула, что берёт с собой, но, переполненная ненавистью из-за того, что я убил мужчину, которого она теперь любила, моя жена на суде поклялась в обратном.

Обвинение было простым — переполненный ревнивой яростью и вооруженный злобным ножом, я отправился в дом своего соперника с желанием совершить убийство в сердце. К сожалению для меня, присяжные не нашли причин отклоняться от этой интерпретации фактов, и я был приговорен к пожизненному заключению с минимальным сроком возможности помилования в десять лет. В своей мудрости тюремные власти проводят политику помещения убийц в одну камеру, так что более четырех лет я провел в заключении с двумя описанными выше образцами человечества, иногда по двадцать три часа в день.

Чтобы побег сработал, было необходимо, чтобы в нашей части блока дежурил только один надзиратель. Так что, поскольку правила прямо запрещали это, выполнить это условие было почти невозможно. Это случалось, но редко, всегда случайно и в ответ на какую-то мимолетную чрезвычайную ситуацию. Для нас это было бесполезно, потому что нам нужно было хоть какое-то небольшое известие заранее для подготовки, а до сих пор мы всегда были застигнуты врасплох, если такое происходило.

Случилось так, что в предыдущие две недели тюрьму захлестнула эпидемия гриппа, которая поражала заключенных толпами, но оставила надзирателей странным образом невосприимчивыми к этой заразе. Было обидно видеть, как они напыщенно демонстрируют скудное сочувствие к бедственному положению зэков. Затем, как по волшебству, ситуация изменилась, и почти в одночасье штат здоровых сотрудников тюрьмы сократился до уровня скелета. Мало того, что обычные бригады из двух человек были сокращены до одного человека по всей тюрьме, общий минимальный состав персонала дал остальной части нашего плана больше шансов на успех, чем мы могли законно ожидать. Единственная ложка дёгтя заключалась в том, что на улице шёл сумасшедший снегопад, но вряд ли нам когда-нибудь снова представится такая возможность, так что мы не стали ждать "у моря погоды".

Я размазал украденный с кухни томатный кетчуп по передней части рубашки и легла на пол со стоном. В то же время Рик во весь голос начал кричать «Человек ранен» и стучать в дверь камеры. Как и предполагалось, вертухай подбежал, заглянул в глазок, а затем, спровоцированный моим явно отчаянным состоянием, отпер дверь и вошёл. В этот момент Рик показал ему нож, и это дало возможность Альдо, стоявшему возле двери, время и возможность подойти к тюремщику сзади. План состоял в том, чтобы он просто обездвижил охранника, чтобы мы могли связать его, но я всё время сомневался, что Альдо намерен оставить его в живых. Какими бы ни были намерения здоровяка, Рик уладил дело, вонзив нож в живот охранника. Это было чистой воды глупостью, потому что по плану я должен был надеть форму охранника как необходимый элемент, чтобы нас вывести за тюремные стены.

Пока они снимали с трупа охранника костюм, я разделся, а затем надел снятую с мертвеца униформу, испытывая отвращение, когда мои пальцы коснулись красной кашицы спереди, которая, конечно же, не была кетчупом. Кровати были разобраны, наготове, так что теперь двое моих сокамерников взяли одеяла и подушки и пошли впереди меня по коридору. Я следовал за ним в низко надвинутой шляпе, сам неся подушку, чтобы скрыть окровавленную рубашку, и шумно звеня ключами. Я надеялся создать впечатление, что просто веду их в другую камеру, и так оно и получилось, потому что, пройдя несколько коридоров, мы беспрепятственно добрались до тюремного гаража. Заключительная часть была сама простота. Когда я сидел в униформе, а двое других были под одеялами в задней части тюремного фургона, один сигнал клаксона открыл нам ворота и путь к свободе.

В течение нескольких последних месяцев мы бесконечно долго обсуждали друг с другом, сколько бензина будет в автомобиле, который мы возьмём, и, следовательно, сколько миль мы сможем проехать, прежде чем он закончится. На самом деле это оказалось вторично и академично, потому что мы оказались безвозвратно застрявшими в снежном заносе, не проехав ещё и трех миль. Тюрьма позади, город впереди, слева море и только горы справа. Мы выбрали единственный доступный путь и отправились пешком в горы.

Я был лучше подготовлен к непогоде, потому что униформа была намного лучше, чем их холщовые тюремные робы. Я также был рад, что не поленился и забрал ботинки мертвеца, потому что, хотя они были немного великоваты, но были намного прочнее тюремной обуви. На всех нас троих было по паре тюремных одеял, каждое из которых было накинуто на голову, так что издалека мы, должно быть, выглядели как трио монахов-паломников. Видимость была нулевой, поэтому нам ничего не оставалось делать, кроме как опустить головы и неуклонно брести вперед. С некоторой предусмотрительностью я заранее соорудил себе подобие компаса, и это действительно гарантировало, что мы движемся по более или менее прямой линии, а не по кругу. Именно в этом походе массивность и сила Альдо оказались жизненно важными, поскольку он взял на себя инициативу идти первым, и нам было намного легче идти по его стопам. В первые часы, хотя снег скапливался на нас и его приходилось периодически стряхивать, он не слишком проникал в нашу одежду, но это изменилось, когда погода сменилась сначала мокрым снегом, а затем дождем. Очень быстро мы все промокли до нитки.

Большую часть времени мы были по колено в снегу, но по защитой скал было лучше идти. Проблема заключалась в том, что эти участки всегда заканчивались глубокими заносами, преодолевая которые нам приходилось барахтаться по грудь в снегу. Постепенно мы продвигались выше, но не прямо, а по линии наименьшего сопротивления. Мы подошли к длинному склону и почти закончили его преодоление, когда какое-то шестое чувство предупредило меня, что что-то не так. Взглянув на холм, я увидел маленькое дерево, которое явно приближалось ко мне, поэтому я закричал: «Ради Христа, бегите». Мы пробрались несколько ярдов под защиту группы крепких старых сосен, затем повернулись и увидели что со стоярдового склона холма, который мы только что пересекли, соскользнули и с грохотом исчезли в ущелье внизу тонны снега. Лавина!

— Фу ты, повезло, — сказал Альдо, а затем повернулся, чтобы продолжить.

— Подожди, — сказал я. — Это было удачнее, чем вы думаете. Кто бы ни выследил нас, должно быть, он подумает, что нас накрыла эта лавина в овраге. Если они не найдут никаких следов на этой стороне пропасти, это будет казаться достоверным, и они могут перестать нас искать.

— Как, чёрт возьми, мы можем идти по снегу, не оставляя следов, мудак? — Усмехнулся Рик.

— Посмотри на землю под деревьями, — указал я. — Зигзагообразным движением мы можем пройти довольно далеко, не наступая на снег. Потом мы ищем ручей, неважно, вверх мы идем вниз, лишь бы мы ступали по камню, не оставляя следов. Пересекая снежный покров, мы пытаемся как-то скрыть следы. Если нам удастся сделать это хотя бы на протяжении мили или двух, я думаю, мы сможем оказаться дома свободными людьми.

— Он прав, — присоединился Альдо. — Разве я не говорил тебе, что он умен. Вы двое берете по одной из этих сломанных веток и волочите их за собой на ходу.

Это сделало наше продвижение намного медленнее, но оно того стоили, потому что, оглядываясь назад, я не мог легко разглядеть, где мы были, и не без основания предположил, что продолжающий лить дождь может стереть оставшиеся следы.

После двенадцати часов упорной работы, последние три из которых проходили в полной темноте, я был очень близок к концу резервов. Заметив впереди нависающий берег, я сказал: «Мы должны остановиться, чтобы отдохнуть, иначе я упаду. Этот берег должен дать нам какое-то укрытие от дождя».

— Слабоват ты на передок, — пробормотал Рик, но все же начал двигаться к берегу. Альдо вел себя неохотно, но и его шаги за последние полчаса тоже замедлились. Мы откопали банки и достали сигареты, и это само по себе поднимало боевой дух. Примерно через тридцать минут я почувствовал, как энергия возвращается к моим ногам, но, с другой стороны, меня грыз холод, и я почувствовал, что застываю.

Внезапно Альдо встал и сказал: «Если мы пойдем дальше и не найдем хижины или настоящего убежища, мы умрем, а если мы останемся здесь, мы умрем. Я говорю, мы пойдем дальше». Возражений против этого не было, так что и Рик, и я с трудом поднялись на ноги, но не успели они этого сделать, как здоровяк выругался и сказал: «Там свет. Кажется, Ублюдки нашли нас».

Невольно он пригнулся, и я спросил: «Что за свет? Он приближается к нам?»

— Он был вроде оранжевого цвета, немного выше по склону. Казалось, он не двигается.

Я подошел к тому месту, где он стоял, но из-за того, что мне не хватало его роста, я не мог ничего видеть над скалой.

— Посмотри ещё раз, посмотри, что там сейчас происходит, — предложил я.

— Пятно точно такое же, даже не колеблется… застыло, и я не вижу никаких фигур рядом с ним.

После небольшого обсуждения и переместившись чуть выше, в положение, из которого мы все могли видеть свет, мы решили, что это должно быть освещенное окно маленькой хижины.

— Это ни хрена нам не нужно, — высказал свое мнение Рик. — Единственными людьми в хижине в это время года обязательно будут охотники, а у всех этих ублюдков обязательно будут ружья под рукой. Я голосую за то, чтобы мы держались подальше от этого места.

— А как насчет того, чтобы я показался в дверях прямо в моём мундире, — предложил я. — Если избушка переполнена грубыми парнями, я извинюсь и уйду. В противном случае мы просто с импровизируем и решим, как нам поступать дальше.

— Вот почему я больше доверяю мышлению Джеда, чем твоему дурацкому мозгу, — сказал Альдо, соглашаясь с моим планом.

Я стоял перед дверью, а два других моих сокамерника стояли у стен по обеим её сторонам. Я постучал, и через мгновение дверь открылась настолько, насколько позволяла цепочка, и из неё выглянуло испуганное лицо молодой женщины.

— Тюремная служба, — сказал я, показывая удостоверение личности, которое нашёл в кармане униформы. Фото на нём было мало похоже на моё лицо, но и настоящего владельца после двенадцати часов под дождем и снегом было бы не узнать. — Несколько заключенных сбежали из нашей тюрьмы, и я предупреждаю об этом людей в этом районе, — объяснил я.

— Бедняга, — вымолвила она. — Вы промокли до нитки и должны зайти к нам и погреться, а я приготовлю вам чего-нибудь горячего попить. Говоря это, женщина на мгновение закрыла дверь, расстегнула цепочку и вновь широко открыла её. Когда она это сделала, мы все втроём бросились внутрь.

Красотка в шоке отшатнулась, а затем на мгновение застыла в немой картине, пока мы осваивали внутреннюю часть гостиной, и она пыталась понять, что произошло. Но в следующее мгновение откуда-то в нашем направлении пронеслась мужская фигура. Легким движением руки Альдо оттолкнул мужчину в сторону, словно прихлопнув муху, отчего он (а это был муж женщины) отшатнулся и сильно ударился головой о стену. Он неловко упал, и мы все услышали, как его нога с громким хрустом сломалась.

Жена посмотрела на своего упавшего супруга, потом повернулась с криком «Люси» и побежала к маленькому ребенку, которого я раньше не заметил, и прижала к себе дочь. Маленькой девочке было около четырех лет, и она очень напоминала мне Алису. Она смотрела на меня большими круглыми глазами, и в этот момент я снова превратился в человека, а не просто в сбежавшего преступника. Двое моих приятелей-беглецов сбросили промокшие одеяла и топтались стола, трясясь, как собаки.

— Леди, мы должны что-то сделать с ногой вашего мужа, — мягко сказал я. — Будет больно, так что лучше попробовать это, пока он ещё без сознания. У тебя есть что-нибудь, что можно использовать в качестве шины и перевязки?

Она кивнула и отбежала в угол. Оставшийся в одиночестве ребенок продолжал смотреть на меня, поэтому я попытался слегка улыбнуться, но это не вызвало никакой реакции.

Женщина вернулась с лыжными палками и бельевой веревкой.

— Если ты возьмёшь его за бедро, то я выпрямлю ногу. Я знаю, что делаю, — проинструктировал я женщину.

Она двигалась, как было ей приказано, но когда я схватился за поврежденную конечность, её взгляд скользнул по окровавленной передней части моей униформы, а затем она посмотрела мне в глаза.

— Вы случайно не тюремный надзиратель? – Спросила она.

— Извини, — ответил я. — Я такой же, как они.

На её лице не было ни тени паники, но по её ясным серым глазам я смог определить, что она полностью понимает ситуацию, в которой оказалась. Мы выпрямили ногу, приложили к ней палку и обвязали её веревкой. Остался какой-то кусок, и я попросил Рика отрезать его. Он так и сделал, но сохранил отрезанную часть и опустился на колени. На мгновение я подумал, что он намеревается помочь, но вместо этого он грубо перевернул лежащего без сознания человека и жестоко связал ему руки за спиной.

Альдо сообщил, что нашел какую-то жратву, что побудило человека с ножом быстро присоединиться к нему. В тот момент, когда мы остались одни, женщина настойчиво сказала мне: «Пожалуйста, не позволяйте им причинить боль Люси».

— Она как раз в том возрасте, в котором была моя маленькая дочка, когда я её видел в последний раз, — сказал я. — Если они попытаются прикоснуться к ней, им придется сначала убить меня.

Она слегка улыбнулась мне, показывая степень доверия, затем встала и решительно направилась к двум другим мои компаньонам.

— Джентльмены, — сказала она громким ясным голосом. — Меня зовут Лиз, и мою дочь зовут Люси. Если вы постараетесь не пугать мою маленькую девочку, я постараюсь устроить вас всех немного поудобнее. Я думаю, что для начала вам потребуется немного горячей еды и сухой одежды.

Предприняв таким образом смелую попытку контролировать ситуацию, она быстро исчезла через дверь, ведущую в заднюю часть хижины.

Рик сделал движение, чтобы следовать за ней, но Альдо жестом приказал ему оставаться на месте. Через две-три минуты она вернулась с тремя парами брюк и связкой разнообразных рубашек. Поверх свертка в ее руках было три полотенца. Нам вручили по паре брюк и полотенцами, а рубашки оставила в куче, чтобы мы могли выбрать себе сами подходящую. Затем, пока мы занимались этой одеждой, Лиз подвела свою дочь к столу, положила перед ней несколько книг и фломастеров и тихо сказала: «Будь хорошей девочкой и покрась немного раскраски, дорогая, пока я делаю этим милым мужчинам что-нибудь поесть."

Устроив ребенка, она направилась обратно через салон, но её перехватил Альдо, подняв подаренные ему штаны.

— Никаких шансов, — сказал он ей, — я даже одну ногу туда не засуну.

Лиз кивнула, подтвердив очевидную истину и сказала: «Боюсь, это всё, что у нас есть — я возьму одеяло, вам придется обойтись этим». Вернувшись с обещанным одеялом, она бросила его ему, потом открыла шкаф и стала доставать жестяные банки. «Сначала суп сварю, чтобы вас разогреть, а потом будет тушёнка и прочее, надеюсь, вам понравится», — сообщила она нам троим.

Мы разделись, вытерлись полотенцами, затем мы с Риком надели одежду, которую нам дали, а Альдо просто накинул одеяло на плечи. Он стоял перед нами без чувства ложной скромности, демонстрируя бочкообразную грудь, покрытую спутанными рыжими волосами, такие же мохнатые бёдра и непристойно свисающий между ними длинный пенис. Почувствовав себя расслабленным впервые за несколько часов, я воспользовался возможностью, чтобы изучить женщину. Двое других моих сокамерников делали то же самое. Ей было около 28 лет, она была исключительно привлекательна со светлыми волнистыми волосами до плеч. Довольно старомодное платье, которое было на ней, не могло скрыть тот факт, что у не были чертовски красивые сиськи, а короткая юбка открывала стройные ноги. Работая с тихой эффективностью, она открыла три банки и высыпала содержимое в кастрюлю, затем, поставив её на плиту, добавила другие ингредиенты и начала помешивать. Менее чем через десять минут она разлила содержимое по трем тарелкам и крикнула: «Идите ко мне и берите».

Мы все схватили тарелки и автоматически повернулись к столу, но, увидев, что маленькая девочка все ещё занята раскрашиванием, единодушно уселись на диван и одно кресло, чтобы поесть с колен. К тому времени, как мы съели суп, Лиз поставила перед нами кофейный столик, на котором были солонина, ветчина, сыр, соленые огурцы вместе с домашним хлебом и блюдце с маслом. Несмотря на суп, я понял, что всё ещё голоден, и в течение следующих нескольких минут был озабочен едой, но увидел, что она подошла к мужу, усадила его, подложила под него подушку и приложила какое-то лекарство к его голове. Максимально удобно устроив раненого супруга, Лиз не стала задерживаться рядом с ним и к тому моменту, когда вся еда была съедена, рядом с ней уже стояло пять кружек кофе. На этот раз она, раздав кружки, вынула сигарету из пачки, которую Альдо забрал себе, закурила и отнесла одну из кофейных кружек своему мужу, где присела рядом с ним.

В течение следующих нескольких минут она давала ему попеременно глотнуть кофе и затянутся сигаретой. Я не слышал, что он говорил, и ничего не слышал из того, что она ему говорила. Мой взгляд был не единственным, устремленным на неё.

Внезапно она встала и глубоко вздохнула. В сопровождении трех пар глаз она быстро подошла, чтобы вытащить и зажечь еще одну сигарету, взяла свою кофейную кружку, затем повернулась и смело оперлась на раковину. В течение нескольких минут не было произнесено ни слова, но в воздухе повисло новое напряжение.

Я обнаружил, что не могу смотреть на Лиз, потому что её мужество пристыдило меня. Противоречивые эмоции заставили меня встать и подойти к окну, где я отдернул занавеску и посмотрел в темноту. Я знал, что произойдет дальше, и не был уверен, что смогу справиться с этим.

— Эй, Джед, сейчас дама покажет нам остальную часть дома. Хочешь присоединиться к вечеринке? – позвал Альдо.

Я оглянулся и увидел, что он стоит возле двери в задней части, держа руку женщины в своей большой руке. Рики расположился справа от них, с похотливой ухмылкой на крысином лице.

— Потом, — сказала я, кивнув в сторону мужа, — кто-то должен присмотреть за ним.

— Я могу заколоть его прямо сейчас, и тогда он не будет нуждаться в присмотре, — предложил Рики, делая шаг вперед.

— Там ещё ребенок, — указал я.

— Тогда и его тоже, — сказал мой бывший сокамерник, показывая жестом, что ему всё равно.

— Это не очень хорошая идея. Если мы хотим подружиться по-настоящему, это не поможет, не так ли, — заметил я, сделав дополнительный акцент на слове «дружелюбие».

— Он прав, оставь это, — решил Альдо и начал пятиться через дверь задом, волоча за собой женщину.

В этот момент, возможно, уловив атмосферу угрозы, маленькая девочка запаниковала и побежала хвататься за ногу матери, крича: «Мама, не оставляй меня».

Увидев, как рука Рикки тянется к его карману, я позвал: «Малышка, ты когда-нибудь видел бумажных кукол?»

Ребёнок остановился и, слегка разжав мамину юбку, повернулся и подозрительно посмотрел на меня.

Вспомнив имя, которое упомянула мать, я улыбнулся и сказал своим самым дружелюбным тоном: «У меня есть такая же маленькая девочка, как и ты, Люси, и если ты придешь сюда, я покажу тебе кукол, которых я делал для неё».

Люси нерешительно направилась ко мне, и по её лицу я мог сказать, что она заинтригована. У меня всегда были доверительные отношения с детьми, и теперь это сторицей возвращалось мне. Я подобрал клочок разбросанной бумаги и начал аккуратно складывать его у себя на колене, жестом дав девочке возможность подойти и сесть на диванчик рядом со мной. Сидя таким образом, она не знала, что её мать и двое мужчин вышли из комнаты. Как следует сложив бумагу, я спросил, не знает ли она, где лежат ножницы, и она радостно побежала к столу в углу. По её возвращении я был разочарован, увидев, что закругленные тупые детские ножницы в её руке, хотя и подходили для поставленной задачи, не были потенциальным оружием, на которое я надеялся.

Развернув руку, держащую ряд фигурок, я передал их ей и предложил ей раскрасить их. «Сделай каждой платье разного цвета и не забудь раскрасить им всем глазки и ротики», — проинструктировал я, когда она нетерпеливо побежала к своим раскраскам на столе. Обратив внимание на парня на полу, я увидел, что с этой негнущейся ногой и жестоко связанными за спиной руками он лежит очень неловко и поэтому испытывает ненужные страдания. Заставив его немного повернуться, чтобы дать мне доступ, я с трудом развязал узел на шнуре, связывающем его запястья.

Он болезненно передвинул руки вперед и начал массировать кровообращение в запястьях.

— Большое вам спасибо, — сказал он.

— Не за что меня благодарить, — резко сказал я ему, — я снова свяжу тебя, но руками вперед.

— Всё равно спасибо — за это и за Люси. — Он смотрел мне прямо в глаза, и я мог видеть, что напряжение на его лице было вызвано не только болью в ноге и голове.

Я снова связал его руки, более свободно, но всё ещё надежно. По выражению его лица я мог сказать, что он определил мне роль «хорошего парня» с надеждой на спасение, поэтому моим следующим действием было быстро разочаровать его. Схватив его за ворот рубашки, я грубо потянул его ко себе, а затем, когда мое лицо было всего в нескольких дюймах от него, резко сказал: «Когда они вернутся… а эти двое настоящие ублюдки, которые задушат тебя, не задумываясь, и если это произойдет, не жди моей помощи, потому что я забочусь о себе. До этого может дойти в любом случае, но сделать себя невидимым куском дерьма — твоя единственная возможность надеяться на жизнь."

Он только кивнул, но, полагая, что мое сообщение дошло до его отшибленные мозгов, я сказал мягче: " Я сделаю себе и тебе кофе, хочешь?

Получив положительный ответ, я пошел к плите, проверил, есть ли в чайнике вода, и поставил её на горелку, после чего начал исследовать шкафы. В первом была бутылка сока, и я сразу же налил немного в стакан, чтобы дать девочке, прежде чем продолжить. В соседнем шкафу я нашёл то, что искал, а именно аптечку с флаконом парацетамола. Наряду с этим было получено бонусное открытие в виде как минимум сотни сигарет. Я запихнул пачку в карман, а затем положил четыре таблетки в одну из найденных кружек. В кофе я добавил немного сахара, не спрашивая, нравится ли ему сладкое, а затем добавил горячую воду, убедившись, что всё хорошенько размешано.

Неуклюже, но с благодарностью он принял предложенную кружку, сделал глоток и откинулся назад, глубоко дыша, прислонив голову к стене и закрыв глаза. Я сел, поставил кружку у ног, выкопал сигареты и вытащил две. Прикурив их обе, я наклонился вперед, держа одну в пределах досягаемости.

— Кури, — сказал я.

Он открыл глаза.

— Боб, меня зовут Боб. Спасибо.

Мы сидели молча, курили и глотали кофе из кружек. Казалось, он изучает мое лицо, но каждые несколько секунд его взгляд перемещался на дверь, ведущую в спальню. Я первый докурил сигарету и ногой подтолкнул пепельницу к нему, вернее, рядом с ним. По тому, как он двинулся, чтобы почесать себя по заднице, я подумал, что болеутоляющие таблетки подействовали. По-прежнему царила тишина, но он, казалось, перестал думать обо мне, потому что теперь его глаза были устремлены на дверь, за которой исчезла его жена.

— Они уже давно там, — сказал он, и я понял, что он снова смотрит на меня с каким-то вопросом в глазах, но я только пожал плечами и ничего не сказал.

— Как вы думаете, что они там делают?

У меня не было времени для самоутверждения.

— Ты чертовски хорошо знаешь, что они делают, — сказал я ему.

Он задумался на минуту, а затем с ноткой надежды в голосе начал: «Возможно…»

Я не хотел, чтобы этот разговор был так жестоко прерван: «Нет, забудь…наверное, тебе невозможно это представить, но они не были рядом с женщиной уже пять лет, так что используй свое грёбаное воображение».

Он заметно вздрогнул от моих слов, а затем, стиснув зубы, попытался свыкнуться с реальностью, но, несмотря на это усилие, попытку контролировать себя, по его щекам потекли слезы, а его тело сотряслось от безмолвных рыданий. Больше мне было нечего сказать, поэтому я оставил его сражаться в собственной мысленной битве. Когда прошла первая волна горя, он, пытаясь оправдать свою слабость, объяснил: «Анна была девственницей, когда я женился на ней, и я уверен, что с тех пор она была верна мне, и до сих пор в её жизни не было другого мужчины, кроме меня».

Я бы уважал его больше, если бы он придержал эту информацию при себе.

— Ну и что, — прорычал я. — Хороший трах еще никому не навредил. Ты всё ещё жив только потому, что твоя жена своей сладкой пиздой может сдерживать желание моих сокамерников прикончить тебя.

Эта моя маленькая проникновенная речь сделала свое дело. Боб глубоко вздохнул и сказал: «Вы правы. Мне очень жаль».

Теперь я мог немного расслабить его.

— Это понятно, — мягко сказал я. — Важно тебе усвоить, что когда эти двое вернутся, не бросай на них обиженных взглядов. Делай вид, что ничего не понимаешь, веди себя глупо — на самом деле лучше всего вести себя так, как будто удар по голове сбил тебя с толку и ты стал немного болваном. Как будто тебе всё похуй.

Прошел ещё час, прежде чем мои товарищи по тюрьме вернулись со смехуёчками. За это время мы с Бобом не обменялись ни единым словом, хотя я дал ему еще одну сигарету.

— Вон там за дверью одна горячая девчонка умоляет тебя увидеться с нею. Лучше тебе поторопиться, пока она не остыла», — сказал мне Альдо, подмигнув.

Я встал и пошёл к двери, через которую он появился.

— Во втором шкафу есть сигареты, большая пачка, — сообщил я, проходя мимо. — Кстати, я связал мужу руки с другой стороны, перед ним. Этот мудак никуда не денется, даже если его развязать.

Я молча вошёл в спальню и остановился, глядя вниз. Лиз лежала на кровати с закрытыми глазами и раскинув ноги, как будто они её оставили лишь секунду тому назад. Спутанные от пота волосы прилипли прядями к её лицу, по её груди разлилась мокрая сперма, а на простыне между ног образовалась лужица. Соски её грудей торчали от возбуждения и казались опухшими, а на самих грудях я мог видеть два следа от укусов м несколько засосов. Я обратил внимание, что у неё были большие темные ореолы, несмотря на то, что она была настоящей блондинкой. Волоски на еёщели, казалось, скорее очерчивали, чем скрывали её холмик. Даже в таком униженном состоянии она была самой желанной женщиной, которую я когда-либо видел.

Мой член был твердым как камень и нестерпимо болел. Я просто стоял перед ней, борясь с собой. Я так хотел её, но… я не был насильником. Конечно, я участвовал во многих изнасилованиях во время своего пребывания в тюрьме, но это было другое. Много раз, вместе с другими, я связывал руки мужчины за его спиной, пока ему в горло впихивали твердый член. В других случаях я сидел на спине заключенного, помогая удерживать его, в то время как другие заключенные по очереди засовывали свои члены ему в задницу. Всё, что я могу сказать в качестве смягчения своей вины, так это то, что я никогда не требовал вознаграждения за свои труды.

Чтобы понять это, нужно понять, каково это в тюрьме. Когда мужчины годами находятся в заключении без доступа к женщинам, их сексуальные побуждения не исчезают волшебным образом. Для удовлетворения их потребностей требуется, чтобы другие мужчины выступали в качестве замещающих женщин, но тюремные власти по какой-то странной причине намеренно изолируют мужчин, которые добровольно выполняли бы эту роль. Единственным выходом изголодавшегося пола является принуждение одних мужчин, против их природы, к удовлетворению потребностей других. Обращенных таким образом мужчин называют «панками». В тюрьме есть только два типа заключённых — мужчины и панки. Мужчины трахаются, а панков трахают. Некоторые авторитетные «мужчины» в редких случаях могут быть обращены в панки, но панк никогда не сможет восстановить членство рядах мужчин.

Именно молодые слабаки в изоляции становятся главными мишенями. Когда я впервые попал в тюремную систему, я подходил к роли панка ро обоим из этих критериев, но, к счастью, убийцы пользуются определенной популярностью, и это дало мне передышку. Я быстро понял, в чём суть правил, поэтому, когда семнадцатилетнего подростка временно задержали в блоке для взрослыхиз-за переполненности в колонии для несовершеннолетних, мои руки были среди тех, кто держал его во время вечеринки с одеялом, чтобы инициировать этого паренька.

Я думаю, это моё тяжелое учащённое дыхание заставило Лиз осознать моё присутствие в спальне рядом с ней. Она устало открыла глаза, но затем в ней вспыхнула искра, когда она увидела, что это я. Сдвинув ноги вместе, она приподнялась на локте и слегка улыбнулась мне.

— Спасибо, что вылечили ногу Боба и отвлекли Люси. Даже не представляю, как я смогу вас отблагодарить».

— Ничего, это не важно, главное — как ты?

— Я считаю, что многие женщины прошли и через худшее, — сказала она, а затем с явным блеском в глазах добавила. — Я могу представить, что некоторые делают это добровольно.

— Но не так, — сказал я, показывая, что меня беспокоит её состояние.

Она благоразумно сменила тему. — Как Боб?

Я сообщил о том, что постарался устроить его так, чтобы ему было удобнее, но она покачала головой и сказала: «Я имею в виду… как он относится к этому?»

Тщательно подбирая слова, я ответил: «Он понимает ситуацию и смирился с ней».

Она кивнула и спросила: « А Люси?»

«Я дал ей питье и печенье и оставил за раскрашками. Её голова немного поникла, так что она, возможно, уже заснула».

Мои ответы помогли ей успокоиться, и она заметно расслабилась, но когда я расстегнул брюки, чтобы мой набухший член выскочил на волю, она в шоке отпрянула. Я думаю, что Лиз к этому времени уже мысленно отделила меня от моих компаньонов и не ожидала, что я буду предъявлять требования к её телу. Совесть боролась с физической потребностью в моей голове.

— Это было так давно, — пробормотал я, и даже смог услышать мольбу в своём голосе.

Лиз кивнула, улыбнулась мне разрешающей гримасой и раздвинула ноги, чтобы позволить мне войти. Вместо этого я лег рядом с ней и начал целовать одну грудь, нежно поглаживая другую. Она подчинялась мне пару минут, но затем сказала с оттенком паники в голосе: «Если ты собираешься трахнуть меня, тогда трахни меня, но, пожалуйста, не начинай заниматься любовью, потому что я не думаю, что смогу это выдержать».. "

Я замер на секунду, а затем отстранился.

— Я не могу так, — сказал я. — Не такой я, как они.

Лиз протянула руку и взяла меня за пальцы.

— Я отсосу у тебя, если хочешь. Я сделаю так, чтобы тебе было хорошо, обещаю.

Я стоял с закрытыми глазами и ждал, чувствуя, что она встала передо мной. Я почувствовал, как еёрука схватила ствол, а затем ее влажный язык облизал головку моего члена. Я почувствовал, как вхожу в теплую влажную полость её рта и просто продолжил двигаться. Только когда её нос коснулся моего тела, я понял, что она проглотила его глубоко в горло. Очень-очень медленно она начала двигать головой вперед и назад. Прошло совсем немного времени, прежде чем, когда еёруки крепко обняли меня, а мускулы её горла доили мой член, я закачал пять лет разочарования и одиночества в глубины её глотки.

Лиз легла на спину, вытерла рот и с любовью посмотрев на меня, сказала: «Спасибо, что не заставил меня».

Я постоял, дрожа с головы до ног, минуту или две, затем подтянул штаны и нащупал кармане пачку сигарет. К тому времени, как мы оба покурили, я успокоился, но во мне уже родился небольшой росток ревности.

— Ты тоже сосала у двух других? — Я должен был это спросить.

Лиз кивнула.

— Но не так, — добавила она.

— Боб сказал мне, что ты была девственницей, когда он тебя встретил?

— Да, это я ему сказала, — улыбнулась она.

Я ничего не сказал, но вопросительно поднял одну бровь, почувствовав двусмысленность её ответа.

— Это было не совсем так — в каком-то смысле это было вообще неправдой», — призналась она. «Мои родители были католиками и не разрешали мне принимать таблетки или использовать противозачаточные средства. Я ужасно боялась забеременеть, поэтому в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет я много сосала, но не трахалась. Затем в течение двух лет до знакомства с Бобом я переспала с парой парней, по нескольку раз с каждым Это было немного, но достаточно, чтобы научить меня тому, на что может быть похож секс. Я сказал Бобу, что многие девушки в наши дни потеряли девственную плеву, занимаясь спортом в школе, и он сам не имел достаточного опыта, чтобы заметить разницу. Я не верю, что это была настоящая ложь, потому что это было то, во что он хотел верить.

— Он также сказал, что с тех пор ты хранишь ему верность.

— Меня не трахал другой мужчина до сегодняшнего дня, но однажды я была довольно близка к этому. Как-то один парень, продающий одежду в розницу, постучал в дверь, пока Боб был на работе, и сказал мне, что он учится в колледже и подрабатывает мелкой торговлей. Он был дерзкий с большим количеством мускулов в футболке и узких джинсах. У него было много одежды на продажу, и он уговорил меня пустить его в дом на чашку чая. Было много рискованного подшучивания, и я поймала себя на том, что целую его и позволяю ему сжимать мои сиськи… Я так сильно этого хотела, но знала, что не смогу с этим справиться. Проблема была в том, что он знал, насколько я горяча, и приближался к стадии, когда он не смог бы легко принять «нет» в качестве ответа». Её голос умолк, и я мог видеть, что её мысли всё ещё были заняты этим воспоминанием.

— Что случилось в конце концов?

— О, я сделала с ним то же, что и с тобой. Это был единственный способ избавиться от него и не изменить мужу, так что я выпустила из него пар, отсосав ему, но после этого меня несколько месяцев грызли угрызения совести. Я пыталась быть особенно милой с Бобом, чтобы загладить свою вину.

Я присоединился к её смеху, и было странно, как этот анекдот облегчил наши сердца в тот момент. Я испортил его, спросив, почему она не позволила мне заняться с ней сексом. Некоторое время она думала, гадая, не стоит ли ей обмануть ли мое доверие, а потом сказала: «Хорошо, я скажу. Боб — самый замечательный человек в мире. Он нежный и добрый, и я люблю его всем сердцем. Но правда заключается в том, что он не очень хорошо сексуально одарен, и, как я уже сказала, у него нет особых идей, когда дело доходит до секса. У меня никогда не было с ним оргазма. Я проделывала со своей вагиной всякие штучки и трюки, когда он спал, но никогда не испытывала того, чего достигла, трахаясь в молодости. Я жаждала новых ощущений — вот почему я позволилаэтому зайти так далеко с продавцом одежды.

Её голос изменил тон, и она продолжила. «Как только вы втроём ворвались в наш дом, я поняла, что произойдёт дальше, и тогда решила, что, что бы ни случилось с моим телом, пока у меня не будет оргазма, я не предам Боба. Затем, в случае с Альдо, я почувствовала, что оргазм начинает подкатывать ко мне— и если бы он не был таким грубым, это бы случилось. Мне удалось совладать с этим, но только сейчас я знала, что уступлю тебе».

Я кивнул с притворным пониманием, хотя ни фига не понял из её путаного объяснения, но про себя посетовал на тот факт, что в очередной раз более тонкие чувства заставили меня получить меньше, чем мужчины, которые тупо брали то, что хотели. Лиз соскользнула с кровати и встала.

— Мне нужно сходить в туалет и принять душ. Не мог бы ты немного подождать, потому что я не хочу, чтобы кто-то из этих двоих вернулся, пока я не приведу себя в порядок.

Я с радостью подчинился, подождав, пока Лиз примет душ, прежде подойти и посмотреть на неё. Вытираясь насухо полотенцем, она сказала: «Я не знаю, что надеть. Они разорвали моё платье, хотя в этом не было никакой необходимости, но казалось, что с самого начала им нужно было быть немного жестокими».

— Я думаю, что ты должна одеть какую-нибудь старую одежду, — предложил я. — Если ты будешьвыглядеть менее привлекательно, они смогут меньше тебя беспокоить.

Лиз на мгновение задумалась, потом покачала головой.

— Нет, я думаю, ты ошибаешься. Если я буду смотреться старой безвкусной мымрой, твои приятелибудут просто использовать меня, как тело, но если я заставлю их хотеть меня, все может получиться по-другому. Они сделали меня шлюхой, так что я могу выглядеть как шлюха и вести себя как шлюха. Думаю, это может быть единственным правильным выходом из этой непростойситуации.

Хотя мне было больно соглашаться с ней, но её логика была хороша. Так что, когда я последовал за ней чуть позже в гостиную, Лиз была одета в джинсы, туфли на высоком каблуке и обтягивающий свитер. Она также нанесла много макияжа на лицо и убрала волосы в узел. На лицах обоих моих бывших сокамерников отразилось благодарное удивление.

Вопреки ожиданиям, более непристойный вид Лиз не спровоцировал очередного безумия сексуальной активности. Было уже поздно, и все были изрядно измотаны дневными трудностями, так что оставшаяся короткая часть вечера прошла относительно спокойно. Пришло время подумать о сне, и это спровоцировало исчезновение Лиз, которая вскоре вернулась с дополнительными подушками, простынями и одеялами, чтобы мужу было удобно спать. Она также оставила ему две большие пластиковые бутылки, одну наполненную водой, а другую пустую, чтобы удовлетворить любые потребности в мочеиспускании, которые могут возникнуть ночью. К этому времени девочка заснула прямо за столом, наклонившись вперёд и положив свою маленькую головку на стол. Последней задачей Лиз было осторожно поднять спящую девочку и отнести её в кроватку в её комнате.

Я думаю, что наступил подходящий момент для описания географии помещений этой хижины. Напротив главной двери в задней стене большой гостиной дверь вела в коридор. С левой стороныкоридора находилась главная спальня с большой прочной кроватью, за ней находилась комната поменьше с кроватью на деревянном каркасе размером с двуспальную кровать. Другая сторона коридора давала доступ к совмещенной ванной и туалету, а за ней к комнате Люси, где стояла двухъярусная кровать. Было видно, что девочка спала на нижнем ярусе. В конце коридора еще одна дверь вела в довольно большую кладовую с множеством стеллажей.

Едва Лиз вернулась, закончив свои приготовления, как Альдо встал и объявил: «Я занимаю главную спальню, женщина пойдёт со мной, а вы двое можете разобраться сами с собой, где будете спать и с кем».

Я ожидал, что Рик немедленно станет протестовать против такого распределения ролей, и тот факт, что он не беспокоился о том, что ему придётся провести ночь в одной кровати со мной, встревожилменя. Мне была противна даже мысль о том, что он останется в одной комнате наедине с маленькой девочкой на всю ночь. Я видел взгляды, которые он бросал на девочку, и хотя я не могу назвать их похотливыми, они определенно не были отцовскими. Я быстро вскочил, чтобы предотвратить это, сказав: «Я думаю, это означает, что ты будешь один спать в другой комнате, Рик, а мне придется обойтись свободным ярусом двухъярусной кровати». На первый взгляд, это была уступка с моей стороны, но когда зек с ножом не выразил ни малейшей радости от этого моего предложения, я подкрепил его, добавив: «Я самый маленький из нас троих, а койка эта только детского размера, так что мой выбор — это естественный выбор». Рик не мог с этим поспорить.

Когда Альдо вышел из комнаты, Лиз встала и сразу же последовала за ним, хотя я думал, что онамогла бы проверить Боба перед уходом. Следующим ушёл Рик, но он остановился, чтобынапоследок бросить на меня злобный взгляд, прежде чем выйти из комнаты. Я подошёл, чтобы посмотреть на раненого, прежде чем выйти из комнаты, но обнаружил, что он уже крепко спит, поэтому я предположил, что Лиз, должно быть, знала об этом. Я забрался на верхнюю койку как можно тише и уснул, как только моя голова коснулась подушки, так что я не знаю, имел ли Альдо дальнейшие плотские познания тела Лиз в ту ночь.

Проснувшись на следующее утро, я не сразу понял, что я нахожусь не в камере, но на меня тут же нахлынули воспоминания о событиях предыдущего дня. Я спрыгнул на пол и, увидев, что маленькая девочка ещё крепко спит, тихонько оделся и пошёл проверить обстановку в большой комнате. Зловещей тенью Рик присел рядом с распростертой фигурой Боба, поэтому для меня было облегчением увидеть, что оба мужчины курят. Рик увидел меня и поманил к себе. Когда я подошел, он ухмыльнулся.

— Ты не поверишь, — сказал он. — Я решил тут позлить муженька, поэтому дал ему покурить, а затем сказал ему по-дружески, какой хороший трах у его жены. Но такое впечатление, как будто ему похуй.

Я покачал головой и изобразил грубую ухмылку, делая вид, что нахожу юмор в том, что он только что рассказал, но потом попытался уйти. Мучитель раненых последовал за мной и схватил меня за руку, говоря: «Подожди, это ещё не всё. Затем я сказал ему, что засунул ей в задницу свой агрегат, но он вёл себя так, как будто не понимает, о чём это я. Не думаю, что он когда-либо трахал еётаким образом, возможно, и кто-то другой, и это означает, что я получил её задницу, как вишенку на торте, целочку. Но задница у неё очень тугая, и она взялась за это, как рыба плюхнулась в воду — этой шлюхе определенно понравилось иметь петуха в своей заднице.

— Да, ты без этого и дня прожить не можешь, — сказал я, но затем быстро ушёл, обнаружив, что с трудом сдерживаю кипящий во мне гнев.

Я поставил чайник на плиту и только успел налить кофе в три кружки, как появилась Люси и подошла прямо ко мне. На ней был халат и миленькие пушистые тапочки, очень похожие на те, что носила моя Алиса. Подняв на меня большие круглые глаза, она спросила: «Почему этот мужчина дерется с мамой в папиной постели?»

— Они играли, а не дрались, — успокоил я, присев до уровня её головы.

Но ребенка не так-то просто было обмануть.

— Но почему он все-таки в папиной постели?

— Твой папа не может залезть в кровать со своей больной ногой, и всем негде было спать. Я всю ночь пролежал на койке над тобой — ты этого не знала, не так ли?

Она покачала головой, а затем улыбнулась, явно довольная. Чтобы ещё больше отвлечься и отвлечь Люси, я спросил, что она хотела бы на завтрак, а затем приготовил тосты и вареные яйца. Вернувшись к кофе, я как раз собирался добавить горячую воду, когда вошла Лиз. А когда яналивал четвертую чашку, Альдо неуклюже вошёл в дверь, и я добавил пятую. Лиз подошла к мужу, кротко поцеловала его в лоб, и, я думаю, спросила о его ноге, а затем подошла ко мне. Я вручил ей две кружки, в одной уже была доза болеутоляющего для Боба.

— Люси что-нибудь спрашивала? — с тревогой прошептала она.

— Да, но я думаю, что сумел успокоить её, — сказал я.

Лиз отнесла кружку мужу, оставила его с сигаретой, а потом вернулась ко мне, чтобы выпить свою. Через несколько минут она спросила, могу ли я помочь ей отвести Боба в туалет, и я согласился. Нам удалось обхватить его руками за шею и прыжками он сумел преодолеть несколько метров. Я думаю, что цель миссии была очевидна, потому что ни один из моих сокамерников не спросил, куда мы направляемся. Мы усадили его на стульчак, затем я повернулся спиной и встал, глядя на дверь. Вместо того, чтобы остаться рядом со своим мужем в этот краткий момент относительного уединения, я снова нашел Лиз у своего локтя. Я был несколько шокирован тем, как резко она с ним обошлась, и списал это на раздражение из-за его неуклюжести.

— Тебе не кажется, что ты слишком строга с ним? — пробормотал я.

Лиз посмотрела на меня со слезами на глазах. «Если бы я была мягкой, он бы рассыпался, как карточный домик, а потом и я вслед за ним. Какого хрена ты хочешь, чтобы я сделала?» — сказала она с горечью.

Мы вернулись в гостиную и снова усадили Боба поудобнее, чем раньше, а потом Лиз начала рыться в шкафах. Через некоторое время она встала и спросила всю комнату в целом: «Как долго вы, мужчины, намерены оставаться здесь в качестве наших гостей?»

— Это наше дело, — грубо ответил ей Альдо.

— Как бы то ни было, у нас есть только ограниченные запасы еды, и если ваше пребывание продлится более, чем пару дней, то у нас они закончатся, — спокойно сообщила Лиз. — На самом деле, если меня никто не побеспокоит, я собираюсь провести день, выпекая хлеб и несколькопирогов.

Альдо кивнул, соглашаясь, но Рик с важным видом подошел к ней и с ухмылкой спросил: «А что, если есть что-то, что я бы предпочел, чтобы ты вместо этого сделала для меня?»

Лиз была предельно пренебрежительна с ним.

— На это найдётся время попозже, но если ты хочешь поесть сегодня вечером, оставь меня в покое, пока я не закончу с едой.

Вот так мы и провели день. Люси какое-то время помогала маме с готовкой, а потом с удовольствием сидела и играла в куклы — она действительно была нетребовательным ребенком. Трое незваных гостей, в том числе и я, просто бездельничали, ничего особенного не делая. Это качество, которое незаметно приобретаешь, сидя годами в тюрьме. Боб явно был поглощён чтением книги в мягкой обложке. Глаза же Альдо и Рика следовали за Лиз, когда она двигалась, и я мог сказать, что они предвкушали удовольствие, которое ждёт их вечером. Я тоже ждал вечера, но с двойственными чувствами.

После пяти лет тюремной диеты ужин казался неземным. Пироги были превосходны, сначала с мясом и картошкой, а затем с консервированными фруктами. Расслабляясь после кофе с сигаретой, Альдо роскошно потянулся и сказал почти философски: «Знаете, я почти забыл, какой вкусной может быть домашняя еда».

— Да, это было хорошо, — согласился Рик, но затем встал и пошёл туда, где на табурете сидела Лиз.

Схватив её за руку, он сказал: «Ну, красотка, теперь пришло время для десерта. Эта твоя еда настроила меня на некоторое расслабление».

Она пошла с ним без возражений. Альдо смотрел, как они идут в направлении спальни с явным безразличием, но когда они уже собирались исчезнуть, он произнёс: «Думаю, я присоединюсь к вам», и встал, чтобы следовать за ними.

Я не мог успокоиться. Я бродил туда-сюда, смотрел в окно, немного болтал с Люси за еёраскрашиванием и спрашивал Боба, не нужно ли ему что-нибудь. Он уверял меня, что с ним всё в порядке, но не проявлял никакого желания говорить и, казалось, был рад ещё раз погрузиться в в перипетии истории, которую он читал в своей книге. Я пошёл в ванную, притворяясь, что мне нужноотлить. Дверь в спальню была приоткрыта, поэтому я быстро прошёл мимо, но на обратном пути обнаружил, что замедляюсь, чтобы заглянуть внутрь. Альдо лежал на спине, а Лиз присела на четвереньки с его членом во рту. Рик встал на колени позади неё, энергично вводя свой член в еёанус и обратно. Я смотрел около тридцати секунд, а затем ушёл с тяжелым сердцем.

Мне нужно было чем-то занять себя, поэтому я вернулся к рутине приготовления кофе. Когда я наклонился, чтобы положить одну чашку на пол возле Боба, он поднял голову и спросил, запинаясь: «Тебе… ты знаешь… они нравятся?»

Собравшись с силами, видя боль в его глазах, я тихо произнёс: «Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Я просто стоял и смотрел на них, и они могли меня видеть. Если я этого не сделал, они могли бы подумать, что я мягкотелый, и перестанут мне доверять».

Он кивнул и сказал: «Извини. Просто я могу облегчить себе задачу, ненавидя их, но я не могу заставить себя ненавидеть тебя».

Я быстро сжал его руку, затем молча пошел к дивану, где просидел следующие полчаса с закрытыми глазами. Неизвестно, страдал ли я в это время от переживаний больше Боба или нет. Развратный дуэт вернулся без мужественного трепа и шума, как предыдущим вечером, но оба выглядели очень довольными собой. Не дожидаясь сигнала, я встал и пошёл туда, где меня ждала Лиз.

В коридоре мои шаги замедлились, потому что теперь я боялся того, что меня ждёт впереди. Я хотел настоящего секса всеми фибрами своего существа, да так сильно, что ещё одного минета было бы недостаточно (независимо от того, насколько нежно и искусно он был бы сделан), но использование её изнасилованного тела сделало бы меня не лучше тех животных, с которыми она только что была. Дойдя до спальни, я остановился, не в силах переступить порог. Покрывало было натянуто, и кровать выглядела грубо заправленной, а Лиз сидела сбоку, её волосы были причесаны, и никаких явных следов мужчин, с которыми она недавно была, не было. Увидев меня, она встала и протянула ко мне руки.

— Займись со мной любовью, Джед. Пожалуйста, — мягко сказала она.

Я почувствовал холод в груди.

— Значит ли это, что они заставили тебя кончить?

— Нет. И никогда такое случится, — с обидой сказала она. — Но мне нужна любовь. Мои силы практически исчерпаны, если у меня не будет секса по любви, я не думаю, что смогу больше терпеть их грязь. Пожалуйста, помоги мне.

Прошло пять долгих лет с тех пор, как мой член был внутри женщины, и всё это время мой единственный сексуальный контакт был с моей правой рукой. Этот последний половой акт был с Джейн, моей бывшей женой, и тогда, как и сейчас, это было с осознанием того, что другой мужчина эякулировал в неё до меня в тот день. К счастью, на этом сходство заканчивается, потому что моя бывшая только раздвинула ноги, чтобы держать меня в покое, пока она, наконец, не была готова покинуть семейное гнездо. Лиз заявила о своём намерении заняться со мной любовью. Боюсь, любой, кто надеется прочитать непристойные подробности того, что последовало, будет разочарован. Одна причина в том, что то, что произошло, представляет собой великолепное пятно, о котором я очень мало помню, другая причина в том, что я чувствую, что это должно оставаться строго личным событием между ней и мной.

Мы долго лежали, всё ещё обнявшись, переплетаясь в объятиях друг друга. В конце концов, медленно и неохотно мы встали с кровати. Лиз подошла ко мне с поцелуем.

— Я люблю тебя, — сказала она.

— А я люблю тебя, — ответил я и в этот момент понял, что слова её были правдой, но она всё ещёвидела вопрос в моих глазах.

— Это не предательство, — сказала она. — Я всё ещё люблю Боба. Дело в том, что я поняла, что можно любить двух мужчин, но по-разному. Когда этот кошмар закончится, я вернусь к Бобу, если он всё ещё будет хотеть меня, но я должна была дать тебе знать что это была настоящая любовь, которую я дала тебе сегодня вечером и так будет снова, в те несколько раз, когда мы снова будем вместе.

Мы оделись и вернулись к остальным, всё ещё в некотором оцепенении после произошедшего. Должно быть, моё состояние было довольно очевидным, потому что Альдо расхохотался и сказал: «Посмотрите на него, она взорвала его мозг. Я говорю вам, что её пизда — это чистая магия».

Я усмехнулся, возможно, глупо, но затем, поймав осуждающий взгляд Боба, стрела вины пронзила мою эйфорию.

Остаток вечера прошёл как прежде. Лиз уложила уставшую дочь в постель, а когда вернулась, мы ещё час пили кофе и курили. В конце концов Альдо встал и объявил, что пора ложиться спать. Он повёл Лиз впереди себя, обнимая её за спину, но Рик вскочил, чтобы перехватить его, громко ругаясь, что сейчас не его очередь. Громила Альдо повернулся и посмотрел на него сверху вниз.

— Я забил за собой хозяйскую спальню, и не намерен ничего менять. Есть возражения?

— Значит, ты хочешь, — огрызнулся Рик, покраснев от негодования. — Я думал, что мы будем делить спальню ночью так же, как делим её между собой днём!

— Она — моя женщина, — прошипел Альдо. – Я просто позволил вам двоим заниматься своими делами с ней в течение дня только по доброте душевной. И чтобы баба не остыла. Я еще раз спрошу тебя, Рик, что тебя не устраивает? Если есть возражения, мы можем решить проблемы прямо сейчас.

Во время этого обмена мнениями Альдо двигался так, что стоял, расставив ноги и небрежно свесив руки по бокам. Руки Рика дергались, и он принял своеобразную позу с наклоном назад, которая, как я видел, позволяла ему быстро вытащить свой нож. В течение, казалось, бесконечности двое мужчин стояли так, в этих позах, застыв, не сводя глаз друг с друга, а затем очень медленно человек с ножом сделал шаг назад.

— Если ты так к ней прикипел, я не буду спорить, — нехотя выдавил он.

Я приветствовал этот первый признак разногласий между сокамерниками, но беспокоился, что если повторный конфликт будет доведен до конца, кто-то из нас, присутствующих при нём, можетпострадать в результате ссоры.

Следующее утро началось почти так же, как и первое, за исключением того, что я разбудил Люси и взял её с собой, чтобы она снова ненароком не забрела в спальню матери. Рика всё еще беспокоила напускная невозмутимость Боба.

— Я думаю, он, должно быть, привык к тому, что другие пацаны пялят его жену. Она, вероятно, даёт всем его приятелям.

Альдо вышел из спальни с маленьким транзисторным радиоприемником в руке. Раздраженным голосом он спросил Лиз, почему она не упомянула о нём, и получил исчерпывающий своей простотой ответ, что он не работает. Порывшись в нескольких ящиках, Альдо нашёл две батарейки, но они оказались не того размера, но после некоторой возни он сумел установить электрическое соединение. Весь следующий час мы сидели и слушали сводки местных новостей о наших поисках. Оказалось, что в их распоряжении были вертолеты и блокпосты на всех дорогах, ведущих в окрестные городаа. Было высказано мнение, что мы находимся где-то в горах, но из-за снега пройдет несколько дней, прежде чем можно будет отправить туда патрули. Некоторые говорили, что из-за неблагоприятных погодных условий во время побега более чем вероятно, что мы все погибли.

Заиграла музыка, так что Альдо приглушил звук, и мы сидели, думая о последствиях услышанного. Пока мы слушали выпуск новостей, Лиз подошла к Бобу и теперь сидела, держа его за руку. Это раздражало Рика или, возможно, он всё ещё был зол на Альдо, и поэтому решил выпендриться. Он вытащил свой член и крикнул: «Эй, Лиз, иди сюда и обними это богатство своими сочными губами. Ты ведь знаешь, как сильно тебе это нравится».

Очевидное рвение, с которым она повиновалась, не опровергало его слов. Быстро пройдя через комнату, она присела перед ним, потянувшись, чтобы схватиться за ствол и привести его пенис в полную эрекцию двумя или тремя быстрыми движениями рта. Затем она несколько раз облизала головку длинным влажным языком, прежде чем взять его в рот. Я оглянулся на Люси, но она сидела, низко опустив голову над краской и повернувшись спиной к происходящему. Затем я посмотрел на Боба. Он сидел как статуя, не сводя глаз с качающейся головы жены и положив руку на колени, пытаясь скрыть очевидную эрекцию. Через несколько минут Рик застонал и закричал: «Правильно, проглоти всё это, шлюха».

И я смог заметить, что он торжествующе смотрит на Боба.

Лиз встала, вытерла рот салфеткой и с застывшим лицом отвернулась к окну.

— Не садись, — приказал голос Альдо. — У меня есть для тебя ещё одна порция спермы, пока ты в настроении.

Непристойный ритуал повторился, но когда она встала на этот раз, Лиз просто стояла, словно не зная, что делать. Я мог сказать, что она дрожала. Когда все взгляды были устремлены на неё, я почувствовал, что ей нужно отвлечься, и спросил, не совсем для информации: «Мне было интересно, как вы трое добрались до этой хижины».

Я чувствовал, что взгляд, который она бросила на меня, был взглядом благодарности. «Конечно, на машине», — сказала она. – Она стоит немного вниз по склону, в мастерской».

— Машина? «Что за машина», — хором спросили Альдо и Рик.

— Джип, но это вам не поможет. Он сломался в тот день, когда мы приехали сюда, — ответила она.

При дальнейшем допросе она показала, что с двигателем что-то случилось, но что именно, она не поняла. Вопрос был тут же переадресован Бобу, и он объяснил, что двигатель сдох в ту самую секунду, когда он собирался припарковаться. Далее он сказал, что снял и разобрал двигатель и занимался повторной шлифовкой поршней, но затем пошел сильный снегопад.

— Ты имеешь в виду, что чинил? Значит ты знаешь, как, — перебил его Альдо.

— Ну да, двигатели — это мое хобби. Оставалось только отшлифовать последние два поршня, отбалансировать, а затем поставить двигатель обратно в машину.

— Ты всё ещё можешь закончить?

Боб покачал головой.

— Обычно эта работа для двоих, хотя я мог бы справиться и один в экстренной ситуации, но эта моя поломанная нога делает это невозможным.

Я вдруг увидел, что совместный выезд в машине с заложниками дает нам больше надежды на успех. Видите ли, я был почти уверен, что если мы втроем отправимся пешком, в хижине останется три мёртвых тела.

— Я разбираюсь в двигателях. В детстве я подолгу возился со спортивным автомобилем отца, — заявил я.

На месте было решено, что мы с Бобом попытаемся привести машину в рабочее состояние. Альдона руках отнес Боба в мастерскую, я последовал за ними. Вскоре после того, как Альдо ушёл, Рик втолкнул к нам хнычущую Люси, сказав: «Альдо и я планируем немного повеселиться, пока ты тутзанят, и мы не хотим, чтобы она нам мешала».

Я заставил Боба встать на одну ногу у верстака, чтобы он поработал с двумя поршнями, а затем, от нечего делать, я исследовал мастерскую, а Люси плелась за мной. Всё здание было забито всяким хламом. Там были куски дерева, сетки, различные металлические предметы и коллекция старого спортивного инвентаря, большая часть которого проржавела или развалилась на куски. Вдоль одной стены стояла пара больших деревянных упаковочных ящиков, которые я уже собирался осмотреть, когда заметил лестницу, ведущую на чердак.

— Что там есть? — крикнул я Бобу, направляясь наверх.

— Бог знает, это мы получили в придачу от старого хозяина, — крикнул он в ответ. — Я думаю, что предыдущий владелец, среди прочего, был фанатом спорта. Я немного поковырялся там, когда мы впервые приехали, но, похоже, всё это ерунда.

В верхней части, среди подобного хлама, я нашел коробку с запыленными детскими игрушками и ещё кое-что, что меня очень заинтриговало. Это было похоже на какое-то оружие, потому что я в этом устройстве был спусковой крючок и что-то вроде ствола. Я притащил эту штуковину Бобу, я спросил его: «Ты хоть представляешь, что это такое?»

— Похоже на гарпунное ружье, — сказал он.

Мой разум закипел от открывающихся передо мной возможностей.

— А гарпуны к нему есть? — с надеждой спросил я.

— Раньше их было много, но я уже использовал их для барбекю летом. Я думаю, что один остался, он застрял в стояке, вон там.

Я вытащил из деревянного столба стрелу с зазубренным куском металла на конце и почувствовал прилив воодушевления, когда стрела аккуратно встала на место. Боб улыбался мне и качал головой.

— Это не принесет тебе никакой пользы, — сказал он. — Для стрельбы нужен патрон, а он никогда раньше не попадался мне на глаза.

Разочарование накрыло меня как ушат холодной воды, но потом я подумал, что это лучше, чем ничего. Я всё ещё мог использовать гарпун, чтобы угрожать своим соучастникам по побегу — проблема заключалась в том, что я знал, что и Альдо, и Рик были людьми, которых нелегко обмануть. Я начал лихорадочно искать выход из сложившейся ситуации, но безрезультатно, пока Боб не закричал: «Мне не помешала бы твоя помощь». Подойдя к нему, я поскользнулся, и моя нога каким-то образом зацепилась за что-то под его скамьей, и этот предмет покатился по полу. Посмотрев вниз, я увидел, что это был тонкий металлический цилиндр, правда, сильно проржавевший. Едва поверив своему счастью, я подобрал его и обнаружил, что патрон плотно вошёл в патронник ружья.

— Вы всё ещё ненамного продвинулись вперед», — категорически сказал Боб. — Этот патрон почти наверняка неразорвавшийся, и даже если он выстрелит, он с такой же вероятностью взорвет ружье, как и отправит гарпун в цель.

Его хладнокровное предупреждение быстро охладило мой восторг. Кроме того, однозарядное оружие не было решением проблемы, потому что, даже если оно успешно обездвижит одного из мужчин, другой наверняка убьет меня.

— Ты прав, — сказал я. — Лучше всего спрятать его, пока мы не придумаем, как его использовать. Сказав это, я сунул оружие в щель между двумя большими упаковочными ящиками и начал помогать Бобу собирать двигатель. Я должен признать, что помощь моя была довольно паршивой, потому что потеря концентрации привела к тому, что я совершал глупые ошибки, ведьмой разум был занят мыслями о времени, которое я проведу с Лиз в тот вечер.

Когда мы завершили нашу довольно непростую работу, я вернулся с Люси в гостиную, а Альдов это время спустился, чтобы отнести Боба обратно в гостиную. Лиз сидела на табурете и курила. Её лицо казалось очень серьезным, и она не смотрела на меня. Я приготовил кофе для себя и для Боба, и в течение следующих получаса или около того ничего особенного не происходило, пока Альдо вдруг не спросил: «Что у нас сегодня есть пожрать?»

Всё ещё глядя прямо перед собой, Лиз сказала: «Не спрашивай меня. Я устала. Если от меня ждут секса в любое время дня и ночи, ты можешь готовить себе еду сам».

После этого восстания наступило долгое молчание, пока Альдо не подошёл и не встал рядом с ней.

— Знаешь, ты права. Мы обращались с тобой, как с чертовой машиной.

Мы с Риком посмотрели на него долгим взглядом, а потом он наклонился и сказал Лиз: «Слушай, приготовь нам что-нибудь поесть, что-нибудь простое, и никто не тронет тебя до конца дня, обещаю».

Вооружившись этой гарантией, Лиз приготовила мясные консервы с печеной фасолью и вчерашние сухари с консервированными фруктами и сгущенным молоком. После этого Люси рано уложили спать, а Лиз села в угол, чтобы никто не мешал ей читать. Боб заснул, а двое других мужчин продолжали переключать радиостанции в поисках сводок новостей. Для меня вечер был бесконечным, пока я эгоистично сожалел о том, что мне откажут в сексе, которого я ждал весь день.

Когда мы разделились по разным спальным местам, Лиз на мгновение перехватила мой взгляд, и я думаю, что взгляд, который она бросила на меня, был извиняющимся. Я забрался на койку над спящим ребенком и ждал, когда меня поглотит сонное забвение, но через несколько минут я услышал, как в соседней комнате пружинит кровать, и с замиранием сердца понял, что обещание Альдо свободы от домогательств не распространяется на него. Мой член напрягся. Он едва ли был мягким весь вечер, но теперь стал твердым, как железо, чтобы гореть и пульсировать под моей сдерживающей рукой. Я не мог выбросить образы Лиз из головы. Я видел её раздвинутые бедра, а между ними лежало тело Альдо. Я видел, как его гигантский пенис расширяет губы её влагалища и скользит глубоко внутрь, глубже, чем я когда-либо мог проникнуть в тело женщины. Я видел, как её вагинальные соки блестели на его члене, её бедра двигались в унисон с его, а её руки обнимали его шею. Я видел, как она отдала ему трах, который по праву должен был быть моим.

И тут я услышал её голос. «Да, — сказала она, — да, ДАСССССС», и её крик слился с его животным рёвом, когда он излил свое семя в глубины её чрева. Я не мог в это поверить — ублюдок заставил её кончить. Я хотел умереть. Используя её тело просто как вместилище для своей дубины, он каким-то образом сумел достучаться до Лиз, возбудил её, доставил ей наслаждение. Ей, без всякого сомнения, нравилось трахаться с этим монстром. Поддалось ли её тело его страсти невольно или она отдалась ему сознательно, как это было со мной? Бушующую во мне ревность грызли семена сомнения. У меня было только её слово о том, как она относилась к ним… к нему. Была ли она на самом деле просто бедной, оскорбленной женой, которая изо всех сил стараласьвыжить в ситуации, не зависящей от неё, или просто была одной из шлюх от природы и от душиразвлекалась?

Почувствовав себя таким же преданным, как и её бедный муж, я успокоился. Я думаю, что инстинктивно знал правду. Я по-прежнему восхищался ею и любил её. Наконец, объективные рассуждения дали мне относительное душевное спокойствие, когда я спросил себя: если бы я оказался в её ситуации, имея только свое тело в качестве оружия для спасения жизни моего ребенка, отказался бы я поставить свои деньги на двух разных лошадей?

В середине утра следующего дня мы были готовы отправиться в мастерскую. Я предположил, что Альдо воспользуется своей физической силой, чтобы поставить двигатель на место, но ошибся. Он стоял, властно положив одну руку на плечо Лиз, ладонью вниз по её блузке, небрежно лаская её грудь.

— Вы двое в состоянии справиться с этим делом, — сказал он. — У меня есть лучший способ потратить свою энергию.

С ним никто не собирался спорить. Это было бессмысленно и себе дороже. Зная, что было на повестке дня, я спросил, можем ли мы взять с собой Люси. Альдо покачал головой.

— Нет. Ребенок уже видел, как я трахаю её мать, и в любом случае, ей нужно к этому привыкнуть.

Рик был далеко не так доволен и злобно бормотал всю дорогу, но он всё же хоть и неохотно, но помог нам поднять двигатель и занять нужное положение над машиной, чтобы он мог опуститься в полость двигателя. Боб лежал внизу на одной из плоских тележек на шарикоподшипниках, используемых в гаражах, и смотрел вверх, чтобы убедиться, что двигатель выровнен правильно.

— Подожди, — крикнул он, — оставь так и отдохни, я кое-что забыл сделать.

Я заблокировал тормоз на шкиве и отступил, нащупывая свои сигареты. Рик всё ещё выражал свое неудовольствие: «Когда мы вернемся, я заставлю эту пизду лизать мою задницу. Я сделаю это на глазах у её муженька, чтобы придурок наконец-то понял, как действительно обстоит дело. Это также позволит этому ублюдку Альдо узнать, что он не может делать всё по-своему, только так, как ему нравиться.

Я разумно посоветовал Бобу оставить всё, как есть, но только Бог знает, почему я не смог сделать то же самое.

— Ты действительно чистый, натуральный кусок дерьма, — сказал я Рику. — Таких, как ты, следует уничтожать при рождении. Ты и тебе подобные только загрязняете воздух, которым всевокруг дышат.

Слова мои, казалось, повисли в воздухе, и Рик выглядел так, словно не мог поверить своим ушам. Затем он медленно начал улыбаться и в его глазах появился злой металлический блеск.

— Ты труп, — сказал он.

В тюрьме всё дело в «лице». Если хочешь выжить — ты не отступаешь! Так что я встретил его взгляд своим взглядом. Честно говоря, я не заметил движения, в результате которого в его руке оказался нож.

— Я давно хотел тебя заколоть, но Альдо сказал, что нам нужны твои мозги, — усмехнулся он. — Ну, ты не кажешься мне таким чертовски умным, раз пытаешься намеренно разозлить меня.

Я схватил большой гаечный ключ, но это был чисто номинальный жест, потому что я прекраснознал, что у меня нет ни малейшего шанса в сражении с этим упырём. У Рика было настоящее оружие, и он постоянно жил жизнью конфронтации не на жизнь, а на смерть с себе подобными. Кто такой я против него. Убил в своей жизни всего одного человека, да и то случайно… А в драках я не участвовал со школьных лет, да и то только один раз. Рик знал это… он знал, что у меня было немногим больше реальных шансов в противостоянии с ним, чем у животного, которого ведут на бойню. Без малейшего движения он стоял в высшей степени уверенно, не сводя с меня глаз, небрежно перебрасывая нож из руки в руку и каждый раз безошибочно ловя его.

— Это произойдёт медленно, не быстро, — сказал он мне с садистской усмешкой. — Я собираюсь порезать твоё тело, причём не просто так, а медленно, с наслаждением, кусочек за кусочком, а потом я отрежу твой член, прежде чем убью тебя.

Я уже было подумывал о бегстве, но решил, что для меня будет лучше, если я попытаюсь оказать хоть какое-то сопротивление этому ублюдку. Рик всё ещё что-то болтал с презрительной улыбкой на лице.

— Я собираюсь подрезать и этого мудака Альдо следом за тобой. Он думает, что у него есть преимущество передо мной, но очень быстро поймёт, что это не так. Когда будет харкать, закатывая глаза перед смертью! И тогда в моём полном распоряжении появится женщина, с которой я буду делать то, что хочу, и её дочка.

По глупости я отреагировал на подстрекательство, подняв свой жалкий ржавый гарпун и наклонившись вперед. Рик ужалил, как змея, быстро шагнув вперед и полоснув ножом мою руку. В этот момент Боб выскользнул из-под машины. Я не знаю, вышел ли он просто посмотреть, что происходит, или с преднамеренным намерением помочь мне, но в результате Рик наступил на егораненую ногу. Боб вскрикнул от невыносимой боли, и тележка, на которой он лежал, покатилась по полу и врезалась в упаковочные ящики.

Рик, в свою очередь, невольно отшатнулся назад, нож вылетел из его руки и с грохотом упал в пустой моторный отсек. Как кошка, он прыгнул за своим оружием, а я схватился за шкив и нажал на кнопку.

Я хотел просто лишить его доступа к ножу, но это не сработало. Его клинок упал в пределах егодосягаемости, и Рик быстро схватил свой клинок. Если бы он быстро отодвинулся в сторону, то зарезал бы меня без проблем, но вместо этого он нашел время, чтобы сделать театральный жест иперебросить нож из левой руки в правую, и эта бесконечно малая доля секунды имела решающее значение для всех фигурантов этой истории. Падающий двигатель зажал его руку в моторном отсеке, из-за чего извращенец-садист завопил от боли и упал на колени.

А взглянул туда, где лежал без сознания Боб с закрытыми глазами и свесившейся набок головой. Затем, оглянувшись назад, я был поражен, увидев, что Рик поднялся на ноги и снова выставил в направлении меня свой нож. Его глаза остекленели от боли, но всё еще выражали оглушающую ненависть.

— Подойди и попробуй кокнуть меня, сраный панк, я всё ещё могу зарезать тебя даже одной рукой», — прорычал он сквозь стиснутые зубы.

Я почти решился броситься вперед, чтобы ударить его своим несчастным гаечным ключом, прежде чем он успеет высвободить застрявшую конечность, но тут в дело включился мой мозг. Оглядевшись, я заметил тяжелый лом около трех футов длиной.

С этим предметом в руке я осторожно двинулся вперед, а затем, оставаясь вне досягаемости зловещего клинка, сделал большой взмах и с силой нанёс удар. Сегодня мне стыдно за это, но тогда я с наслаждением услышал, как сломалась кость в его плече. Мой следующий удар пришелся ему в шею, и Рик снова упал на колени, а третий расколол его череп.

Я глубоко вздохнул и опустил окровавленный конец металлического прута на пол.

— Так вот чем ты занимаешься, когда меня нет рядом, — послышался голос.

Обернувшись, я увидел Альдо, стоящего в дверях. Он улыбался, но я нашёл чрезмерно небрежным движение, с которым он начал приближаться ко мне, даже тревожно-зловещим.

— Не волнуйся, ты избавил меня от грязной работы, — продолжил он, а затем, увидев тело Боба, которого тоже явно больше не пребывал в мире живых, рассмеялся: «Мой малыш, ты был занят грязной работой, честное слово, ты молодец Джед. Я и не думал, что это в тебе есть. Но мне кажется, что я должен был стать следующим твоим пациентом.

Страх — довольно странное чувство. Именно страх парализует кролика перед удавом, и именно страх может заставить человека вручить заряженное ружье тому, кого он боится. Я уронил лом на пол и протянул к нему руки ладонями вверх.

— Честное слово, Альдо, это начал Рик — он вытащил свой нож, а я только защищался. Он и тебя хотел убить, ведь ты это и без меня знаешь.

Альдо кивнул.

— Конечно, Рик мечтал это сделать. Как ты думаешь, почему я спровоцировал его той ночью? Я надеялся уладить это дело тогда и больше не должен был прикрывать свою спину.

Во время разговора Альдо подошёл ко мне и положил руки мне на плечи, а пальцы егосвободно обхватили мою шею.

— Не расстраивайся из-за этого, — сказал он. — Я всё равно собирался убить тебя завтра, так что ты не много потеряешь. Днём больше, днём меньше, какая разница.

Его большие пальцы сжали моё горло, и он поднял меня в воздух так, что я болтался над землёй, как червяк в клюве аиста за шею. Я не стал сопротивляться, хватать его за руки или пытаться пинать ногами, прекрасно понимая, что это совершенно бесполезно. Альдо надавил сильнее, но это было не смертельное давление, потому что казалось, что он хотел сказать мнебольше. В голове у меня стучало, в ушах звенело, но я совершенно ясно слышал его слова.

— Ты сам хотел её, эту похотливую бабёнку, не так ли, Джед? Ведь ты не можешь этого отрицать. Но у тебя не было шансов, ты самый откровенный лох, потому что она без ума от меня. Я заберу её с собой, нас троих — её и ребенка. Ведь никто не будет подозревать мужчину с семьей. Я уеду с ней далеко, и мы собираемся остепениться, залечь где-нибудь в глухомани, купить домик. Ты должны знать это прежде, чем…"

Альдо замолчал, и его челюсть отвисла, как у плохого актера, бездарно изобразившегоудивление. Его руки медленно опустились, мягко поставив меня на пол, а затем он неторопливоопустился на колени. Когда он рухнул вперёд лицом на пол, я отступил назад и увидел торчащий из его спины гарпун. Боб лежал, сжимая ружьё.

– Попался, ублюдок, — сказал он, и я никогда не видел выражения такого возвышенного удовлетворения на лице мужчины.

Сделав величайшее усилие над собой, глаза Боба закрылись, а голова откинулась назад. Я подбежал к нему, пытаясь найти подобие устойчивого пульса, но его дыхание было немного прерывистым. Затем я бегом направился к гостиной комнате. Лиз смотрела в окно с обеспокоенным выражением лица, настороженная теми же самыми криками боли, которые привлекли Альдо к мастерской. Подойдя ближе, она встретила меня у двери. Хотя беспокойство оставалось на еёлице, я мог увидеть облегчение в её глазах, когда появился я, живой и здоровый, а не кто-то другой.

— Они оба мертвы, — сообщил я. — Но Боб снова повредил ногу, и мне нужна твоя помощь, чтобы вернуть его в хижину».

На старых лыжах, c большим трудом, нам удалось протащить её мужа добрых двадцать пять метров до хижины и попытаться усадить его поудобнее. Было совершенно очевидно, что он в бреду. Оставив Лиз на коленях рядом с ним, я подошел к двери и сказал ей: «Я спускаюсь с горы за помощью».

— Ты одет не для этой погоды, ты сгинешь в горах. Будь благоразумным. Ещё несколько минут ничего не изменят, и чем лучше ты подготовишься к дороге, тем больше у нас всех будет шансов на успех. Налей в себе горячего кофе, пока я найду тебе тёплую одежду.

Не споря, я сделал две чашки кофе и закончил как раз в тот момент, когда она вернулась с набитыми одеждой руками. Гостиная была довольно основательно перевернута, поэтому я понятия не имел, откуда взялись эти вещи. Она взяла с собой термобелье, непромокаемые штаны, утепленную зимнюю куртку с капюшоном, подходящие походные ботинки и пару лыжных очков. Я с благодарностью оделся и тут же обнаружил, что она сунула мне в руку пачку банкнот: «Здесь пятьсот баксов. Возьми, пожалуйста, они тебе понадобятся».

Потом мы оказались у дверей.

— Я буду там так быстро, как только смогу, — заверил я её. — Я попытаюсь позвонить в службу спасения по телефону, но, если у меня не получится, я сдамся полиции, чтобы убедиться, что ониточно приедут за вами.

Лиз ничего не ответила, но шагнула вперед и поцеловала меня. Мы обнимались несколько секунд, а затем я оторвал её от себя. Сделав менее полудюжины шагов от двери, я повернулся и пошёл назад, потому что должен был точно знать одну вещь.

— Почему ты позволила ему заставить тебя кончить прошлой ночью?

— Я этого не делала, — сказала она.

Я грустно покачал головой: «Я слышал тебя».

— Я всего лишь притворялась, имитировала оргазм. Ты же должен знать это – женщины делают это на раз! И это позволило мне заставить его потерять контроль, не вызывая подозрений. Я не хотела, чтобы это животное было внутри меня ни на секунду дольше, чем нужно мне, чтобы сохранить наши жизни.

Я улыбнулся ей, потому что знал, что это правда, а потом убежал вниз по склону холма.

Спуск с горы прошел без происшествий, хотя на это у меня ушло более четырех часов. К счастью, проблем со спасательными службами тоже не возникло. Я представился туристом, благо был экипирован соотвествующим образом, и сообщил, что в хижине наверху, в горах, были женщина и маленький ребенок, наедине с тяжелораненым мужчиной. Менее чем через пятнадцать минут мимо пролетел медицинский вертолет и направился в гору, а вскоре за ним последовал еще один с полицейскими значками на борту. Приехав на автовокзал, я обнаружил, что автобус дальнего следования вот-вот отправится, и поэтому быстро купил билет.

О последующих событиях я слышал и в газетах, и в новостях. Моё имя упоминалось редко, большинство комментаторов полагали, что я погиб в овраге до драматических событий в хижине.

P.s Первоначально я написал эту историю более десяти лет назад, а затем6 через некоторое время вернулся к ней, чтобы добавить обновление, но по какой-то причине оставил его в отдельном файле. Два года спустя компьютерная катастрофа заставила меня поверить, что все мои рассказы потеряны. К счастью, в конце 2013 года я вернул большую часть недостающих историй, но обновление так и осталось в AWOL. Чтобы завершить рассказ, я воссоздал этот финал по памяти, но некоторые могут предпочесть прекратить чтение на этом месте.

ОБНОВЛЕНИЕ

Прошло пять лет после описанных выше событий. Я записал всё, что со мной произошло после того, как я покинул хижину Боба и Лиз, как только достаточно стабильно устроился в новой жизни, главным образом для того, чтобы привести в порядок мысли в моей голове.

Долгое время история о том, что произошло в хижине, доминировала в газетах и телевизионных сводках, а зловещие заголовки представляли собой лишь небольшую перестановкуслов в предложении вроде этого: «Герой-калека в одиночку убивает двух беглых убийц, изнасиловавших его жену». Это позволило мне получить некое представление о том, чем закончилась вся эта эпопея, а также утешила знанием того факта, что эта маленькая семья достаточно успешно перенесла это испытание.

Моей же главной целью было собственное выживание, и я должен сказать, что если бы не деньги, которые дала мне на пороге дома Лиз, я бы наверняка потерпел неудачу. Этот её подарокпозволил мне, что называется, держать голову ниже парапета, успешно скрываться от федералов, пока опасный период поисков беглого зека, то есть меня, не закончился. Критически важно, что я был в состоянии заплатить за дешевый мотель, в то время как в противном случае я был бы вынужден спать на улице в продолжающейся зимней непогоде. В конце месяца на моей ранеегладко выбритой голове вырос красивый волосяной покров, и я приобрел некоторую индивидуальность, и перестал ходить даже в помещениях в шерстяной шапочке. В очках с парой простых стекол без диоптрий, чтобы завершить обман, я чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы найти себе случайную работу.

В первый год я никогда не задерживался надолго на одном месте, переезжая каждые несколько дней в другой город. Я старался быть всего лишь одним из толпы, никогда не делая и не говоря ничего такого, что могло бы сделать меня хоть сколько-нибудь запоминающимся окружающим меня людям. Добавлю, что в то время сексуальный контакт с представителем противоположного пола был и далеким воспоминанием и несбыточной мечтой. Но однажды мне действительно повезло. Я устроился работать водителем вилочного погрузчика на огромном складе, и уже всерьез начал верить, что для меня может быть уже безопасно начать пускать корни. Однажды я ждал чего-то в главном офисе, когда заметил, что молодая женщина за соседним столом борется с компьютерной проблемой. Даже на таком расстоянии я мог сказать, что случилось, поэтому я невольно громко дал ей совет, как решить эту проблему. Она не могла понять, что я ей говорю, поэтому я уселся перед её терминалом и всё сделал за неё.

Решение этой проблемы выявило другую, лежащую в основе той, так что прошёл почти час, прежде чем я, наконец, прибрался в кавардаке, царившем в её компьютере, и к тому времени вокруг меня собралась небольшая толпа офисных работников, наблюдавших за моей работой, а некоторые даже спрашивали совета. Когда я закончил, возвращаясь к своему погрузчику, меня перехватил офис-менеджер и предложил мне работу в офисе с гораздо более высокой зарплатой, но с обычным условием испытательного срока. Я прошел его с легкостью, но правда заключалась в том, что я получил положение немного случайно, и чтобы соответствовать новой должности я каждый вечер посвящал бесчисленные часы изучению компьютерных новинок, чтобы исправить дефицит в моей базе знаний.

Я не буду вдаваться в подробности, но мне удалось сделать себе все необходимые для жизни документы, позволившие мне работать легально, платить налоги и т. д.. Постепенно, в течение следующих двух лет я радикально изменил свой образ, отрастив битл прическу а ля Джордж Харрисон вместе с небольшими усами и бородкой. Я стал одеваться очень элегантно, благо моя новая зарплата позволяла мне это, и сменил оправу очков на более подходящие для ИТ-специалиста, которым я себя теперь считал. Фирма была частью гораздо более крупного конгломерата, и меня частенько стали отправлять в командировки в другие подразделения для решения проблем с компьютерными сетями. После четырех лет работы в фирме именно в такихпутешествиях действительно начинается обновление сознания и я начал ощущать себя полноценным членом общества и получать наслаждение от жизни.

В своих командировках я старался, конечно, от греха подальше, избегать близких к тюрьме районов, но на этот раз мой путь пролегал в пределах двадцати пяти миль от неё, хотя мой конечный пункт назначения находился на много миль дальше к северу. В моё распоряжение была предоставлена служебная квартира, но, не зная, какие припасы могли в ней быть, я планировал зайти в супермаркет, чтобы купить некоторые предметы первой необходимости, прежде чем отправиться в своё временное жилище. Проблема заключалась в том, что крупная авария на трассе вызвала огромные пробки, из-за чего я отстал от графика более чем на два часа. Обеспокоенный тем, что к тому времени, как я туда доберусь, все магазины в округе будут ужезакрыты, я свернул с автомагистрали, чтобы затариться в близлежащем магазине.

В супермаркете я наткнулся на Лиз, используя ключевое слово «уткнулся». Когда я объезжал островной стеллаж, моя тележка столкнулась с её тележкой, движущейся в противоположном направлении. Мы оба машинально извинились так, как это делаете все вы в магазине, и только тогда я узнал её, поскольку она очень мало изменилась с той поры, как мы расстались. В смешанных чувствах радости и удивления я выкрикнул её имя, волна счастья захлестнула меня. Лиз смотрела на меня почти тридцать секунд, а затем нерешительно сказала: «Джед, это действительно ты?»

Я с энтузиазмом кивнул в подтверждение, но быстро сказал: «Но теперь я предпочитаю называть себя Питером». Я отчаянно хотел обойти тележки, чтобы обнять её, но поток других покупателей начал издавать цокающие звуки, пытаясь маневрировать мимо препятствия, которое мы создавали. Вместо этого я предложил припарковать тележки и пойти в кафе, где мы могли бы поговорить, и Лиз с готовностью кивнула, принимая эту идею. Шаркая ногами за ней, пока мы стояли в очереди за кофе, мне пришлось бороться с желанием протянуть руку и прикоснуться к ней, но я сумел устоять, приличие возобладало. Однако, когда мы оба присели за столик, то тут жеодновременно протянули обе руки через стол, чтобы пожать друг другу руки.

— Я хочу знать всё, что с тобой случилось, — сказала она. — Я провела часы и дни, беспокоясь о тебе, задаваясь вопросом, поймали ли тебя или… даже что ты мертв.

— Мне очень повезло, я сумел остаться живым, и сейчас у меня всё хорошо. И поверь мне, чтоя бы никогда не добился этого без денег, которые ты мне дала напоследок. Я расскажу тебе всё, что ты хотела бы у меня спросить, но сначала мне нужно узнать, что с вами случилось, Бобом и Люси.

— В финансовом плане у нас всё ок, за двух убийц было назначено крупное вознаграждение, и Комиссия по уголовным травмам также выделила нам много денег, — сказала мне Лиз, но затем замолчала.

— Я так рад за вас, вы это заслужили, но меня больше интересуешь ты с Бобом! Вы всё еще женаты… как вы пережили то, что произошло? — Я должен был это спросить.

— Физически Боб чувствует себя превосходно, хотя он всё ещё немного хромает, но я думаю, что он мог бы легко потерять ногу, если бы не ты. — Лиз на мгновение замолчала, глядя мне в лицо, прежде чем грустно сказать. — Его разум — это другое дело. У него был полный психический срыв, и это продолжается до сих пор, хотя бывают периоды, когда он кажется почти нормальным.

— Мне так жаль, — сказал я ей, но всё остальное, что я мог сказать в этой ситуации, казалосьмне совершенно неадекватным и бестактным.

— Это началось не сразу, — продолжила Лиз. — Первые пару месяцев после случившегося Боббыл в порядке, как будто его совершенно не беспокоило то, что произошло. Мы были постоянно заняты, имея дело с полицией, местными и федеральными властями, и кроме того, бесконечные интервью с газетными репортерами и телевизионщиками… вся эта шумиха о герое, хотя он, конечно, знал, что это не совсем правда. Боб на самом деле упивался всей этой шумихой, но, когдавсе эти люди перестали навещать его, он постепенно изменился. Я заметил, что Боб стал тихим и угрюмым, а затем начались сны… правильнее сказать, что его стали мучать ночные кошмары, потому что ночь за ночью, как только он засыпал, он снова оказывался в хижине, беспомощно наблюдая, как я играю роль шлюхи для этого подонка.

Я видел, как Лиз постепенно успокоилась, сделав глоток кофе, а затем с горечью сказала: «Но что ещё хуже, так это то, что когда у него начинаются эти приступы депрессии, он становится полностью импотентом, и приступы могут длиться месяцами. Виагра и другие подобные таблетки совершенно не помогают ему… и инъекции тестостерона тоже. Психолог говорит, что это всё в его голове. В этом причина, и никакие таблетки ему не помогут».

— А каков он между приступами, во вменяемом состоянии? — Я был недоволен информацией, которую мне давала Лиз, и предпочел бы сменить тему, но это было то, что она явно хотела мне рассказать. Чувствовалось, что ей хотелось выговориться.

— Даже в это время он не становится тем, кем был раньше, в добрые старые времена до вашего побега. Например, он часто бормочет: «Помогает мне лишь то, что все эти ублюдки, которые имели тебя, мертвы». Это говорит о том, что это всё ещё у него в голове. Он знает, что ты жив, но, кажется, совершенно забыл об этом. В тот день, после того, как ты спустился с горы до прибытия полиции, я продолжал напоминать ему, чтобы он сказал, что вас было только двое, и в результате, и каким-то образом он, должно быть, сам начал верить в это.

— Как поживает Люси? — спросил я, и мне сказали, что она счастливый, уравновешенный ребенок, собирается пойти в колледж в конце летних каникул, и что она никогда не говорила с ней об этом ужасном периоде в своей жизни. Затем Лиз попросила меня рассказать ей мою историю, и я рассказал ей многое из того, что рассказал вам выше.

В конце концов мы оба замолчали, и наши кофейные кружки опустели. Я понял, что нам больше не нужно задерживаться за этим столиком в кафе, и я понимал, что мы собираемся снова уйти из жизни друг друга.

— Я кое-что должна тебе, — Лиз резко посмотрела мне прямо в глаза.

— Ты мне ни хрена не должна, наше выживание в тех жутких обстоятельствах зависело от тебя и только от тебя, — яростно сказал я ей.

Лиз улыбнулась: «Я не это имею в виду, я говорю о том, что я должна тебе немного любви. Ты никогда не догадаешься, как сильно я всё это время сожалела о том, что объявила забастовку с готовкой, чтобы они перестали приставать ко мне со своим сексом.

Я сразу понял, что она предлагает мне, и у меня на мгновение промелькнула надежда, но я, не веря в происходящее, неохотно сказал ей: «Я не понимаю, как это сделать, особенно учитывая, что Боб такой, какой он есть».

— Я больше не верная жена, — прямо сказала мне Лиз. — Я не знаю, изменило ли меня то, что произошло в хижине, или это накопление потребности в сексе с тех пор, но сейчас у меня трипостоянных любовника. Все они пожилые мужчины и женаты, но утверждают, что они практическине живут со своими жёнами, так же, как и я с Бобом. Я вижусь с ними раз в месяц, всегда по средам, и я встречаюсь с ними после того, как делаю покупки, и мы еднм в мотель. На четвертой неделе я провожу вечер с подругой.

— Ты уверена насчет этого? — мягко спросил я.

— Мне нужно это хотя бы для того, чтобы получить окончательное подтверждение тому, что произошло пять лет тому назад, — яростно сказала она.

Теперь вы понимаете, почему моя машина последовала за ней, когда она направлялась в свой обычный мотель, но дальше в комнате, хотя она, должно быть, была гораздо лучше знакома с этой сценой, чем я, ни один из нас, казалось, не знал, что делать дальше, Через мгновение, чтобы избежать дальнейшей неловкости, Лиз взяла себя в руки и велела мне отправиться в ванную, но оставаться полностью одетым и выходить только тогда, когда она позовет. Прошло три или четыре минуты, прежде чем я услышал, как она произнесла мое имя.

Вернувшись в комнату, я обнаружил, что свет был приглушен, постельное белье сильно спутано, а она лежала наверху совершенно голая. Было видно, что она постаралась максимально воссоздать сцену в спальне в своей хижине, когда мы были там. Я подошел к кровати и посмотрел вниз, но не мог опуститься на постель, пока она не протянула ко мне руки. Помимо того, что то, что последовало за этим, было совершенно замечательным, как и в случае с хижиной, я чувствую, что это слишком личное, чтобы описывать здесь, перед вами, на весь белый свет.

Неизбежно наступило время расставания, и мы стояли лицом друг к другу, готовые попрощаться.

— Смогу ли я увидеть тебя снова? – спросил я, и это был очевидный вопрос, но, не дожидаясь ответа, я пробормотал. — Это будет не очень часто, но иногда мне удается вернуться сюда.

Лиз выглядела настолько потрясенной, что, чтобы смягчить момент, я полушутя сказал: «Я могу потребовать твой свободный вечер в среду», но она печально покачала головой еще до того, как я закончил говорить.

Протянув руку, чтобы коснуться моей руки, она сказала: «Мне очень жаль, но мой ответ: «Нет». Это было чудесно, и я буду помнить тебя и то, что случилось сегодня, всю оставшуюся жизнь, но больше я никогда не осмелюсь увидеть тебя».

— Почему же? После того, что мы только что сделали… разве ты сама не сказала мне, что ты больше не верная жена? — раздраженно сказал я.

Взяв мою руку в свою, Лиз мягко сказала: «Позволь мне объяснить. Я люблю Боба всем своим сердцем и никогда не оставлю его, но я не чувствую вины за то, что занимаюсь сексом с тремя моими друзьями, потому что это всего лишь секс. Никогда я не смогу быть с тобой прежней, потому что я могу очень быстро полюбить тебя, и если это произойдет, то я действительно предам своего мужа».

У нас был последний отчаянный поцелуй и объятие, и я повернулся и вышел за дверь, зная, что мне никогда не посчастливится в моей жизни познать другую женщину, подобную ей.