Утро, холодное и унылое, вступило в свои права. Кое-где на мокрых дорожках еще оставались обрывки тумана, не поспевшие раствориться вслед за темнотой. Даже в комнате сырой воздух пропитал собой белье, стены, мебель и заставил двери жалобно стонать. Кроме уныния, погода предвещала бесполезный, длинный день на курорте у моря. В такие непогожие дни хорошо, закутавшись в шерстяное одеяло, посидеть одному и поразмыслить о своих былых ошибках, вспомнить напрасно обиженных людей, пожалеть о чем-нибудь своем. Но такой способностью Сашка в силу возраста не обладал.
Уличная серость с первыми же сумерками прорвалась и в комнату, выдавив уютную темноту. Когда Александр проснулся, родительская кровать уже была заправлена, Оля сидела, скрестив вытянутые ноги, на кровати с книжкой под желтым теплом светильника. Отец взбудоражено натягивал трикотажный спортивный костюм, поглядывал в окно и улыбался сам себе. Казалось, для него нет погоды лучше, чем сегодня.
— Домоседы, так весь отпуск проспите, — энергично приговаривал мужчина, — давайте со мной на волейбол!
Ольга хмыкнула, но не отвела взгляда от книжки, Сашка натянул край одеяла на голову, заменив этим красноречивым жестом все аргументы не в пользу волейбола этим утром. Отец натянул через голову кофту, поправил молнию ниже шеи и бравой походкой вышел из комнаты, мысленно упрекая семью в лентяйстве. Сашка лениво потянулся, выглянул из-под одеяла и не согни мама ноги в коленях, так бы и не обрел должной подростковой бодрости. И не мудрено, если учесть перпендикулярное расположение кроватей и мамин синий, короткий халатик.
О самой расстановке кроватей и о том, почему она так пришлась по душе мальчишке, следует уточнить отдельно. В квадратной палате сдвинуть две родительские кровати отдельно от третьей было возможно только разместив их изголовьями к одной стене, а Сашкину вдоль противоположной. Так и подход к окну оставался свободным и можно было избежать нагромождения мебели. Глава семейства недальновидно утвердил планировку, довольный своей практичной смекалкой, Ольга просто молча согласилась, даже если о чем-то догадывалась, зато Сашка понял свою выгоду сразу.
Только представьте себе, никаких усилий не требовалось, чтобы безнаказанно увидеть мамины голые ножки — достаточно просто повернуть голову. Порой, когда одеяло так любезно сползало, юноша подолгу мог рассматривать Олины бедра, ягодицы и если трусики сдвигались особенно удачно, то и краешек расщелинки. По большому счету и пять минут назад, когда женщина лежала с вытянутыми ногами, длина халатика должна была вызвать у мужчины закономерные претензии, что уж и говорить про согнутые в коленях ножки да при импортных бежевых трусиках, что, несомненно, хранятся в памяти читателя на протяжении всех предыдущих глав.
Сонливость как рукой сняло, Санька подскочил с кровати и не успел впрыгнуть в родительское двусоставное ложе с жесткой целомудренной серединой, Ольга опередила его. "Посмотри в окно, папа играет?" — таковы были ее слова, произнесенные сдержанно и наставительно, будто расположение ее коленей было заранее приготовленной приманкой. Мальчишка послушно ринулся к окну — на мокрой спортплощадке дюжина мужчин — молодых и совсем пожилых — азартно перекидывала мяч через сетку. Отец в запале снял синюю кофту и продолжал игру, подвязав ее рукавами за пояс.
— Все чисто.
— Играет или просто стоит? — полюбопытствовала Ольга, знакомая детально с характером супруга.
Если играет сам, значит это надолго. Если наблюдает за игрой, скрестив руки на груди, значит приходится иметь дело с любителями-новичками и интерес исчерпается не позже, чем через четверть часа. Сашка снова забрался в кровать, Оля не прервала чтение. Не зная, с чего начать и что замыслить, паренек улегся и, поглаживая изящную женскую лодыжку, принялся рассматривать доступную мамину промежность. Даже на секунду Оля не отвлеклась от книжки, поощряя, если не сказать провоцируя, злоупотребления сына. Мальчишеская рука уже гладила бедра, подцепляла трусики, смелость и любопытство гнали все дальше за черту дозволенного.
Сашка потянул трусики и сдвинул их в сторону, его волнительному взгляду (не первый раз) предстала Олина щелка. К этому времени она успела слегка увлажниться, но не это удивило паренька, а серый цвет ее складок. Саша заинтересовался и приблизил взгляд, пальцем он коснулся и подцепил краешек. Ольга все это время проявляла безучастность, игра показалась ей нежной лаской, а для ее сына успела родиться загадка, наполнить его голову раздумьями и мгновенно растаять — складки половых губ были покрыты кусочком влажной туалетной бумаги. Как обыденно это для женщины и как загадочно это выглядит для юнца. Сосредоточенность Сашки растворилась, но открытие оставило после себя пищу для непристойных фантазий.
— Все хватит, — отстраненно сказала Оля, — иди в окно посмотри…играют?
Сашка сполз с кровати и, раскачивая членом, с приспущенными трусами прошел к окну.
— Играют, — ответил, не оборачиваясь, паренек, — папа забил и все его обнимают…
Когда Саша повернулся, Оля уже почти стащила свои трусики ниже колен, избавилась от них и продолжила читать. Ее ноги снова были вытянуты, края халата отогнуты, а гладкая промежность открыта. Сашка не подвел — сбросил с ног мешающие трусы, вернулся на кровать и сразу сел на широкие бедра матери. Оля не подталкивала сына на какие-нибудь действия, не указывала, она просто позволяла ему все, что рождает в голове его похотливый мальчишеский ум.
И мальчишка приступил к любимому занятию — он втиснул чувствительную головку между теплых, сухих, мягких бедер и начал проталкивать ее вглубь. Ольга строго посмотрела на него поверх книжки, но его возбуждение уже так окрасило его щеки, что даже самый суровый материнский взгляд уже не мог бы его остановить. Она поднесла ладонь к лицу, сплюнула и, отстранив книжку в строну, нащупала его член, хорошенько обтерла об него слюну. Ощущения мальчишки стали в десятки раз приятнее.
Ольга наигранно простонала, их глаза встретились и она снова издала поддельный стон. Сашка страстно вгонял член между ее бедер, его тело извивалось и вздрагивало.
— Не спеши, — прошептала Оленька, глядя прямо в глаза сыну, — медленнее…
Александр послушно остановился, он смаковал каждое скользкое движение между ее ног. Он медленно водил головкой, наблюдал за ее движениями, прислушивался к ощущениям. Паренек глаз не мог оторвать, как восхитительно кончик его члена касается набухших половых губок Ольги, как он раздавливает, сминает их при каждом толчке. Олина невозмутимость никогда не проявлялась с большей очевидностью, чем сейчас. Женщина не останавливала сына, она закусила нижнюю губу, деланно постанывала и наконец, ручками провела по вороту халата и развела края в стороны, чтобы обнажить свою объемистую грудь.
Тонкий поясок отделял ее от полной наготы; стиснув халат на животе, он из последних сил боролся с неоправданным распутством. Сашка замер, сидя на ногах Ольги — головка, скользко разводя пухлые валики половых губ, наполовину проникла внутрь мягко как по бархату. Чувства стали еще тоньше и нежнее, само осознание происходящего сводило паренька с ума. Глаза Оли просили, умоляли: "Сашенька, смелее, давай же!". И мальчишка продолжил, он надавил тазом и чувствительная головка полностью погрузилась в жаркое, скользкое влагалище. Вернее это был только вход, но для Санька это было пределом самого смелого воображения.
Постепенно движения стали смелее, они приносили несравненное удовольствие, появилась способность сдерживать оргазм и оставаться на вершине сколько угодно долго. Как бы он ни старался, как бы ни рвалось его сердце в груди, но проникнуть глубже он не мог, хоть и было искушение загнать член на всю длину слишком велико. Сашка пыхтел, вдавливал пах, стремился глубже, но далее, чем на половину его член не входил. Впрочем, Ольгу как раз это и устраивало, она могла сжимать бедра и расслаблять их, чтобы облегчить или затруднить проникновение. Глядя сыну прямо в глаза, она подхватила свою правую грудь и дотянулась языком до напряженного соска, втянула его губами, а потом соблазнительно провела языком вокруг.
— Саша, когда будешь готов, — ласково сказала Оля, — дай мне его поцеловать.
— Хо-ро-шо, — выдавил из груди мальчишка, работая тазом.
Женщина осознанно ограничивала бедрами движения сына, чтобы член не мог проникнуть слишком глубоко, иногда она совсем сильно сжимала ноги, отчего движения замедлялись. Сашка вспотел, его волосы взлохматились, глаза помутнели, ноздри раздувались. Ольга безошибочно улавливала пульсации члена внутри, вдруг оттолкнула сына и открыла рот. Она выглядела призывно, так открывают рот только для того, чтобы в него кончили. Инстинкты не подвели Сашку и в этот раз, он соскочил с места, на коленях встал над грудью и направил залупу в рот Ольги. Губы тут же сжались колечком вокруг недетского, пронизанного синими венками ствола.
Поддавшись внезапному порыву, Сашка усилил движения тазом, старательно вгоняя член между щек матери, головка долбила в глотку, основание ствола касалось ее губ, а яички, не втянись они так плотно, нещадно бы шлепали ее подбородок. Сашка неистовствовал, он потерял над собой контроль — двумя руками обжал голову Ольги, изогнул спину и усиленно трахал ее в рот. Женщина и не подумала сопротивляться. Ее оружием были губы — она то сдавливала член, то ослабляла хватку, то напоняла рот спасительной слюной пока мальчишка пыхтел и завывал. Член сновал в мокром, жарком тоннеле, задевая язык и небо. Вот, он замер, от полного покоя его отделяли только мощные пульсации крови внутри члена. Сладостное томление достигло предела. Раз, два, три — считала про себя Ольга — поехали. Сперма хлынула бурным потоком в горло женщины.
Испорченный мальчишка еще пытался мало-мальски двигаться, чтобы усилить чувствительность, но не уступал позиции, оставаясь прижатым своим животом к лицу матери. Оля покорилась — она глотала, поглощала все, что поступает из мошонки и выводится в ее горло. Все, что фонтанирует и брызжет; все, что пахнет и липнет; все, что уже бывало на ее лице и на бедрах — сперму собственного сына. Кульминация позади, Сашка ослабленно повис, Олины глаза струили тихое, спокойное сияние.
Любезные мои подписчики и читатели, только решающие подписаться, жду ваших комментариев и встречаемся в следующей главе.