Автомобиль моей жены аккуратно спрятан за студией.
****
Я смотрю на него, не веря своим глазам. Кровь стынет в жилах. Я не знаю, что делать. Нет, я знаю, что должен сделать. Мне нужно уехать домой прямо сейчас. Я должен совершить набег на аптечку, принять пригоршню наркотических лекарств, запить их крепким алкоголем, лечь в постель и надеяться, что весь этот день будет вычеркнут из моей жизни завтра утром.
Вот что я должен сделать.
Мне не следует продолжать расследование. Я не должен шпионить. Я не должен пытаться выяснить, почему моя жена припарковалась в этой части города, спрятав свой автомобиль за студией человека, который сделал наши фотографии шесть лет назад.
Но я больше не контролирую ни свой разум, ни свое тело. Я — пассажир в своей собственной шкуре, беспомощно наблюдающий за своей жизнью через окна моих глаз. Я смотрю, как мои руки крутят руль, а нога нажимает на тормоз. Я смотрю, как машина останавливается, аккуратно припарковавшись рядом с машиной Юли, блокируя ее возможный побег. Я смотрю, как руки отпускают руль, вынимают ключи и открывают дверь. Я выхожу из машины на воздух и хорошенько принюхиваюсь, как охотничья собака, пытающаяся выследить добычу только по запаху. На долю секунды я пытаюсь убедить себя, что аромат духов Юли густо витает в воздухе, что я действительно чувствую запах ее присутствия, прямо здесь, на этом участке, на другой стороне города, в тени лучших, более современных зданий.
Конечно, все это ложь. Я не чувствую ее запаха, не вижу и даже не слышу, хотя в этот момент я прикладываю ладонь к уху, почти ожидая услышать звуки слабых стонов и вскриков страсти на ветру. В мире тихо и неподвижно, если не считать отдаленных звуков машин, грохочущих взад и вперед по главным улицам, и шелеста мусора, доносимого легким ветерком. Почти все тихо и спокойно. Полное умиротворение.
За исключением безжалостного стука моего сердца.
Я запираю машину — мои пальцы трясутся так сильно, что я дважды промахиваюсь по кнопке, прежде чем слышу жужжание и щелканье дверей — и иду к студии. Я оглядываюсь, убеждаясь, что я один.
Здесь только я и здание.
И одаренный хером фотограф, трахающий мою жену.
В студии, похоже, никого нет. Ни движения, ни звука изнутри. Я смотрю вверх по стене здания, ища какую-нибудь тщательно скрытую точку доступа, как будто это видеоигра и там будет удобная, похожая на лестницу сетка уступов кирпичной кладки, ведущая к открытому окну. Конечно, ничего из этого. Стены простые и голые, окна закрыты изнутри и слишком высоко, чтобы до них можно было дотянуться. Мои ботинки хрустят по гравию заросшей сорняками площадки, когда я медленно и осторожно пробираюсь вдоль стены здания, ища потайной вход или любой другой секретный проход в студию. Но нет. Единственный вход — через парадную дверь. Я говорю себе остановиться. Нужно вернуться в машину и ждать. Может быть, ее машина сломалась по дороге домой и она направилась в ближайший гараж за помощью. Может быть все это совершенно невинно и моя жена не прелюбодейка.
Нет, я думаю, она не прелюбодейка. Моя жена — изменяющая шлюха.
Эти слова заставляют мои чресла дрогнуть точно так же, как мой член пульсировал раньше, глядя на фотографии и представляя, как Юля трахается на нашем диване. Неверная шлюха. Я отбрасываю эти мысли в сторону. Я не могу позволить себе отвлекаться. Не сейчас. Сначала мне нужно кое-что сделать.
Я крадусь вдоль стены здания к передней части студии. Большая раскрашенная от руки вывеска, рекламирующая студию Карлоса, смотрит на меня сверху вниз, выглядя немного выцветшей и обожженной солнцем. На улице по-прежнему тихо и пусто, если не считать меня. Я тихо иду вдоль передней части студии, кровь стучит в ушах, едва осмеливаясь дышать, мои ноги хрустят по гравию, пока я не достигаю входной двери. Это простая коричневая деревянная дверь. В двери есть глазок.
Я прижимаюсь ухом к двери и прислушиваюсь, стараясь услышать хоть что-нибудь сквозь шум пульсации крови в ушах.
Ничего.
Я протягиваю руку и хватаюсь за дверную ручку, заставляя свою руку оставаться твердой и не дрожать. Поворачиваю ручку.
Дверь не заперта.
Я толкаю дверь, осторожно, медленно, очень медленно, молясь, чтобы она не скрипела. Она не издает ни звука. Дверь отворяется на бесшумных петлях, открывая небольшую тихую приемную. Пластиковые стулья. Обрамленные фотографии свадеб и модельных съемок. В настоящее время она пуста. Я делаю шаг внутрь, напряженно прислушиваясь.
По-прежнему ничего. Может быть, здесь все таки никого нет.
Комната небольшая, тщательно обставленная. Современный деревянный пол и белые стены. Такое место, где можно подождать, пока он распечатывает фотографии в другом кабинете.
В дальнем конце маленькой комнаты есть две двери. Я на цыпочках пересекаю комнату, заставляя себя выдыхать через рот длинными, медленными выдохами, и прикладываю ухо к первой двери.
Потом я что-то слышу.
Не из-за двери. Сверху. Звук скрипящей мебели по деревянному полу.
Я не один. Кто-то еще определенно здесь со мной.
Я тихонько хватаюсь за ручку и тяну. За первой дверью находится кладовка. Ничего интересного. Я подхожу ко второй двери и осторожно открываю ее достаточно широко, чтобы заглянуть в щель и вижу большую фотостудию без мебели. Стойки софитов у дальней стены. Большие, красочные листы задних фонов. Я толкаю дверь до конца и вхожу в комнату.
Это широкое, открытое пространство. Вокруг расставлено несколько предметов интерьера: стулья, столики, подушки — все, что можно использовать в качестве реквизита для фотосессии.
Я замечаю еще одну дверь в дальнем углу комнаты и тихо продвигаюсь к ней, стараясь не издавать ни звука на деревянном полу. Внезапно я останавливаюсь, принюхиваясь. Вокруг витает странный, знакомый запах. Его я знаю очень, очень хорошо.
Духи Юли.
Скрип мебели на верхнем этаже заставляет меня поднять глаза и уставиться в потолок. Мое сердце проваливается в желудок, поглощенное кипящей, пузырящейся кислотой гнева, боли и шока.
Пожалуйста, Боже, если ты настоящий… не позволяй этому случиться. Не дай мне застать их вместе.
Я пересекаю комнату и подхожу к двери в дальнем конце. Теперь мое сердце бьется о ребра, как будто пытаясь пробить дыру в груди. Мои руки стали тяжелыми, как свинец. Мне требуется вся моя сила, чтобы дотянуться и толкнуть эту дверь. Она бесшумно распахивается, открывая деревянную лестницу на второй этаж.
Теперь я слышу что-то еще. Кого-то еще. Я слышу женский смех, за которым следует звук другого голоса, приглушенный и неразборчивый, но определенно мужской. Затем резкий, внезапный вздох восторга. Вздох, который я знаю очень, очень хорошо. Я сам слышал его много раз. Его издавала моя жена все те годы, что мы были вместе. Этот звук она издает, когда я нежно целую ее в расщелину женственности. Звук, который она издает, когда я игриво шлепаю ее по голой заднице. Звук, который она издает, когда я вынимаю свой член из нее, как только наши занятия любовью подходят к окончанию.
Последний пазл встает на свое место, и мой мир рассыпается в прах. Моя жена трахнула фотографа в день нашей свадьбы. С того дня моя жена продолжала трахать фотографа как минимум раз в месяц. И сейчас она наверху, задыхается от восторга, когда ее любовник прикасается к ее телу.
Я стою неподвижно в течение этого долгого, ужасного момента, полностью застывший и неспособный сделать следующий шаг. Я пытаюсь убедить себя, что это была не моя жена, а другая женщина. Может быть, у этого фотографа есть девушка, и это одно большое недоразумение, и моя жена никогда не трахала его, не сосала его член и не позволяла ему кончить ей на лицо. Все это одна большая, сумасшедшая путаница.
Моя правая нога отрывается от земли и движется вперед, на нижнюю ступеньку. Вверх или вниз? Остановиться или идти? Человек я или мышь?
Я должен знать. Я уже зашел так далеко. Это может разбить мое сердце, это может уничтожить меня, но я должен знать.
Я стою на нижней ступеньке, расставив ноги по дальним краям лестницы, чтобы не издавать скорбных скрипящих звуков. Мне нужно много времени, чтобы собраться с духом. Сумасшедший голос в моей голове кричит, что это преступное посягательство и меня бросят в тюрьму, или что, если у этого парня есть пистолет и он застрелит меня? Я говорю голосу, чтобы он заткнулся. Этот парень уже вторгся в мою жизнь, в мою жену, и мне позволено отплатить за услугу. Может, у него есть пистолет. Черт, надеюсь, у него есть пистолет.
Перед моими глазами мелькает сумасшедшее видение, сцена из фильма о моей жизни, где я храбро борюсь с Карлосом, вырываю пистолет из его рук и направляю его прямо в его самодовольное ухмыляющееся лицо и…
Тихий страстный стон эротического удовольствия эхом разносится вниз по лестнице, такой громкий и чистый, как будто он шепчет мне прямо в ухо.
Это стон Юли. Так она делает, когда по-настоящему возбуждена. Именно такой звук она издает, когда выпивает немного и мы предаемся страсти. Она делает это прямо сейчас, в нескольких метрах над моей головой.
С этим долбанным парнем.
Карлосом… Мать его..
Родригесом..
Я делаю шаг вперед. И еще один. Осторожно ступаю, легко. Сердце стучит так громко, что, наверное, эхом отдается от стен.
Еще один тихий стон.
Потом раздался голос.
Женский голос. Низкий, хриплый, и полный возбужденной похоти.
Голос Юли.
— Ох, бл… , — стонет она, — Ты такой охрененный…
Я останавливаюсь как вкопанный, напрягая слух, чтобы услышать больше, и так пристально смотрю на следующую ступеньку, что у меня слезятся глаза. Весь воздух будто высосан из моей груди, мои легкие пусты и сдуты, мое сердце бешено колотится, отчаянно перекачивая последние остатки кислорода вокруг моего тела, прежде чем я упаду в обморок прямо здесь, на лестнице.
Я вытягиваю руки по обе стороны, удерживая равновесие о простые гипсокартонные стены, заставляя себя оставаться в вертикальном положении и продолжать движение. Я делаю еще два шага. Я почти на полпути вверх по лестнице.
Лестница надо мной, кажется, выходит прямо в комнату наверху. Стена справа от меня — это задняя часть здания студии, так что, я думаю, что комната выходит налево. Не похоже, чтобы там есть заграждение или что-то еще.
Я делаю еще один шаг.
Стон моей жены доносится до меня, как музыка, плывущая по воздуху. Это самый мучительный звук, который я когда-либо слышал в своей жизни. Юлю ублажает другой мужчина, и это знание пронзает мою грудь, как копье.
Я делаю еще один шаг. Я уже близко к краю. Еще один шаг, и я смогу заглянуть за край лестницы, увидеть их вместе. У меня нет плана, что будет дальше. Может быть, я выскочу и закричу на них. Может быть, я брошусь на него. Может быть, я возьму что-нибудь тяжелое и начну размахивать. Жизнь полна вероятностей, когда вам нечего терять.
И снова с лестницы доносится мягкий и страстный голос моей жены.
— О боже… как мне это нравится… — она даже не пытается понизить голос. Да и с чего бы это? Насколько она знает, здесь только она и испанский жеребец. Совсем одни в своем маленьком любовном гнездышке. Муж далеко отсюда, на другом конце города, совершенно без понятия и совершенно, блядь, невежественен в том, что творит жена.
Но не сегодня.
Не сегодня, сука.
Я делаю последний шаг, пригибаясь так, чтобы моя голова не выглядывала из-за края пола и не выдала меня. Мое сердце бьется, словно я только что пробежал марафон. Мое дыхание вырывается из горла мягким сипением. Я делаю несколько долгих, медленных, глубоких вдохов, пытаясь заставить себя успокоиться. Это не срабатывает.
— Чееерт… , — восклицает моя жена с расстояния в несколько метров, постанывая голосом, предназначенным только для моих ушей. Я напрягаюсь, встаю и бросаю взгляд через край. Всего на секунду.
Затем снова пригибаюсь. Возле лестницы громоздятся ящики, служащие чем-то вроде импровизированного ограждения.
Окно в одной стене, шторы задернуты, послеполуденный солнечный свет мягко пробивается сквозь него. Больше я ничего не вижу.
Я встаю и снова смотрю, на этот раз дольше. Коробки защищают меня так же, как и комнату от моего взгляда. Я делаю еще один шаг и выглядываю из-за края ящика.
И то, что я вижу, почти убивает меня.
В центре комнаты стоит кровать. Я не могу сказать, живет ли Карлос здесь, или просто использует это место, чтобы трахать женщин на стороне. Другой мебели нет. Пол и стены почти полностью голые, если не считать разбросанных коробок и стопок фотопринадлежностей… и одежды. На кровати лежит фигура. Я не вижу ее лица, но знаю, кто это. Я узнаю этот наряд так же легко, как и хриплые стоны. Ее темный пиджак и туфли на каблуках валяются на полу. Ее платье до колен было задрано до самой талии. Она лежит на кровати с раздвинутыми ногами, широко и охотно.
А на коленях между ее ног, без рубашки, его мускулистая, оливково-загорелой спиной ко мне, стоит парень, козлина, ублюдок, который разрушил мою жизнь, трахнул мою жену и украл ее у меня в тот самый день, когда мы поженились.
Карлос.
Мать его.
Родригес.
Я не вижу, что он делает из этой позиции, но, судя по положению их тел, совершенно очевидно блядь, что он лижет ее чувствительную щель. Я наблюдаю это своими собственными глазами. Я сам делал это тысячи раз. Я представляю себе ее мягкие розовые губы, медленно темнеющие и набухающие от возбуждения. Я чувствую ее скользкую влагу на своих губах. Я чувствую на языке вкус ее возбуждения.
Мой член снова пульсирует, и на этот раз я не могу выбросить это из головы. Я снова приседаю, злясь на себя за того, что пришел сюда. В ярости, что увидел это. В ярости от того, что от этого у меня встал. Что, черт возьми, со мной не так?
— Оо, черт, — стонет Юля, в той сексуальной манере, которую я так люблю. — Карлос, твой язык чертовски хорош…
Я снова встаю и смотрю. Я словно прирос к месту, не в состоянии двинуться, не в силах ничего сделать, кроме как наблюдать за моей женой и ее любовником. Ее ноги раздвигаются шире, и она кладет босые ступни на кровать, подтянув колени, ее пальцы скользят по его волосам. Ее обручальное кольцо блестит на свету, подмигивая мне, когда она теребит его волосы, и я чувствую, как новая волна тошнотворного гнева проходит через меня.
Я надел это обручальное кольцо на ее палец, и Карлос снимал этот момент. Теперь это кольцо касается его тела в его постели, в его мастерской. Я не могу увидеть, что он делает конкретно, но ей это явно нравится. Ее дыхание медленно превращается в стоны. Он двигает головой в медленных движениях в форме восьмерки, и я вижу, что одна рука поднята. Я зажмуриваюсь на секунду и слышу звук влажных пальцев, скользящих внутрь и наружу из нетерпеливой киски Юли, между глубокими хриплыми стонами страсти, срывающимися с ее губ. Этому парню мало иметь лучшее тело, чем мое. Мало того, что у него член побольше. Мало того, что он трахается лучше, сильнее и глубже, чем я. Он даже лижет киску моей жены лучше, чем я.
Я ныряю за стену, сердце бьется, как соло на барабанах. Мой член снова пульсирует, на этот раз немного болезненно. Мои яйца кажутся тяжелыми, полными и опухшими. Сколько раз я сегодня чувствовал эту волну похоти в паху? Почему я продолжаю так себя чувствовать? Почему меня это заводит? Я должен ужаснуться. Черт, я в ужасе. Но я также чувствую себя абсурдно возбужденным. Мой живот скручивает и взбивает, как белье на отжиме.
Голос в моей голове кричит мне, чтобы я сосредоточился. Я видел достаточно. Я сделал то, ради чего пришел. Моя жена все еще трахается с этим парнем. Наверное, трахалась с ним с тех пор, как мы поженились. Я женился на неверной шлюхе. Черт возьми, насколько я могу предположить, она возможно трахает каждого мужчину в городе за моей спиной, а я понятия не имею, может это не только этот парень.
Но я знаю. В глубине души я знаю. Такой парень, как этот, с таким телом и таким членом всего один — нет никого, кто мог бы сравниться с ним. Все остальные были бы на ступеньку ниже. Включая меня.
— Ох, ебааать… — восклицает Юля, и это слово звучит, как долгий, протяжный стон страсти. — Продолжай делать это!
Я снова встаю и смотрю, не в силах сделать что-либо еще, не в силах пошевелиться, уйти или прервать любовников. Карлос все еще стоит на коленях между ее раздвинутыми ногами, все еще лаская языком цветущую киску моей жены. Его рука, кажется, теперь двигается немного быстрее. Он трахает мою жену пальцем, когда он крутит языком вокруг ее клитора. Стоны Юли становятся все громче. Она поднимает ноги и закидывает их ему на плечи, притягивая его ближе. Ее руки теперь сжимают его голову, обручальное кольцо подмигивает мне в жестокой насмешке из-под его темных волос.
— Ты чертовски хорош! — говорит она, и я слышу в ее голосе, как она близка к оргазму. Моя жена вот-вот кончит, когда этот мужчина пожирает ее нежную, набухшую киску и скользит пальцами в ее плотный вход, и все, что я могу сделать, это смотреть.
Я слабый, бесхребетный, немощный, жалкий мужчина.
Мой член пульсирует, и на этот раз он становится полным и твердым в моих штанах, болезненно напрягаясь, попирая мое нижнее белье. Я смотрю вниз на себя, уставившись на неудобную палатку в моих штанах, пытаясь осознать смесь стыда, унижения и непреодолимого возбуждения, которая кружится по моему телу, как пьянящий коктейль.
— О черт! Да!
Я смотрю, как моя жена сдается Карлосу Родригесу, натужно кончая на его умелые пальцы и язык. Я наблюдаю, как ее ноги неудержимо дергаются, пальцы скрючены и впиваются в его голову в животном проявлении страстной похоти. Я наблюдаю, как дрожит тело Юли, даже когда он садится чуть более прямо и тянет ее к себе, ведя ее дальше за край.
Моя жена вскрикивает в бессловесном восторге, ее оргазм долгий, яростный и всепоглощающий. Она тянется к его пальцам. Она влекома его языком. Она кончает сильнее, чем я когда-либо заставлял ее кончать раньше.
Ревность овладевает моим сердцем, а возбуждение моим членом. Можно ли возбудиться от такого унижения? До сегодняшнего дня я не знал, что такое возможно. После сегодняшнего дня я не знаю, буду ли я когда-нибудь чувствовать себя так же безумно возбужденным, как в этот момент.
Огромный, сотрясающий тело оргазм Юли утихает, и она гладит Карлоса по голове. Он отодвигается и встает, и теперь я вижу, что на нем свободные слаксы. Он наклоняется и хватает мою жену за руки, тянет, заставляя ее сесть. Я прячусь за коробки, она меня не видит. Она смотрит только на него.
Но больше всего мне больно видеть раскрасневшееся, улыбающееся лицо моей жены. Она выглядит такой взволнованной. Так полна страсти.
В последний раз я видел это выражение на ее лице в ночь перед нашей свадьбой. Теперь она делает это лицо только для него. Я знаю, что он видит это каждый раз, когда они трахаются. Для него это просто очередное завоевание. Для нее это снова лучший трах в ее жизни.
Юля стягивает его брюки без всякой просьбы и я вижу выражение ее лица, когда его член, его чудовищный, выпуклый, огромный, толстый, твердый член — освобождается, и сумасшедшая часть меня хочет придвинуться ближе, чтобы лучше видеть. Я заставляю себя не двигаться и только смотреть.
— Мне нравится, как ты вылизываешь мою киску, — говорит Юля, ее слова бьют меня в грудь, как мячи для гольфа, выпущенные из пушки. Она улыбается ему, беря его член в свою руку, и озорной смешок срывается с ее губ.
— Мне нравится лизать твою киску, — говорит Карлос. Его голос звучит хлоднокровно, уверенно и самодовольно, и он чертовски доволен собой. И снова мне приходится заставлять себя оставаться на месте, а не прыгать вверх по лестнице и нападать на него. — Твой муж лижет твою киску так же хорошо, как и я?
— Нет, — говорит она со злым смешком, пронзая ножом мое сердце, и наклоняется ближе к своему любовнику. Его спина заслоняет мне обзор, но кажется, что она целует его пресс. — Ты самый лучший, детка.
— Что еще у меня лучше, чем у твоего мужа? — спрашивает он, и я слышу ухмылку в его голосе.
Моя жена снова злорадно хихикает, а потом издает долгий и глубокий стон, приглушенный чем-то во рту. По наклону ее головы я могу сказать, что она опустилась ниже. Она сосет его член и сосет с удовольствием. Я слышу, как она причмокивает губами, как стонет от наслаждения, как судорожно втягивает воздух, скользя вверх по его члену до самого кончика. Я мысленно возвращаюсь к картинам, которые видел сегодня утром. Я точно знаю, как выглядит его твердый член. Я знаю, как широко ей приходится растягивать губы, чтобы он наполовину вошел в ее рот. Я знаю, какой блеск сейчас будет в ее глазах.
— Боже, — говорит Карлос со вздохом удовольствия, кладя руки на затылок моей жены, — Замужние шлюхи сосут член лучше, чем кто-либо другой.
Моя жена стонет в ответ. Теперь Карлос грубо хватает ее за голову. Я вижу, как напрягаются мышцы на его спине, ногах и заднице, когда он начинает толкать ее голову вниз, заставляя ее рот больше обхватить его член. Юля издает негромкие рвотные звуки, но он не останавливается, и она его не останавливает. Она наслаждается этим так же, как и он.
Я не могу оторвать глаз от этой сцены. Я не могу пошевелиться. Я едва могу дышать. Этот молодой, мощный, мускулистый парень трахает горло моей жены прямо у меня на глазах. Час назад я бы с радостью надрал ему задницу за то, что он даже подумал об этом, а теперь я наблюдаю за ним с ужасом, и возбужденным очарованием. Я никогда так не поступал с Юлей. Я никогда не был так груб с ней. Я понятия не имел, что ей это нравится. Карлос грубо дергает ее за волосы, отрывая ее рот от своего толстого, сочного мяса. Я слышу, как она хватает воздух.
— Тебе нравится сосать этот большой член? — спрашивает он.
— Нравится, — сразу же отвечает она.
— У твоего мужа такой же большой член?
— Нет! — похоже, она отчаянно старается угодить ему. — Мой муж слишком мал по сравнению с тобой.
Мой член, кажется, вот-вот лопнет. Какого хрена меня так заводит, когда я это слышу? Это больно, да, но также и возбуждает меня.
— Cоси мои яйца, — говорит он и моя жена делает то, что он приказывает, не задумываясь, опуская голову под его огромный, тяжелый член. Я слышу, как он вздыхает от удовольствия, когда ее губы прихлебывают и причмокивают его полные, напряженные яйца. Интересно, сколько же в них хранится? Насколько велик груз спермы, который он собирается дать моей жене сегодня? Я встряхиваю головой, очищая ее от этих мыслей. Что, черт возьми, со мной не так? Почему я так подумал? Хочу ли я, чтобы он довел дело до конца? Неужели я позволю этому продолжаться?
— О боже, как мне это нравится, — говорит Юля, поворачиваясь губами к твердому члену своего любовника. — Я, блядь, обожаю его! — Она сосет его долго и глубоко, с настойчивым, жадным отчаянием, ее горло вздыхает и стонет одновременно самое сладкое и худшее, что я когда-либо слышал в своей жизни.
Карлос позволяет ей работать, глядя сверху вниз на нее, наблюдая, как она сосет член. Интересно, это самый лучший минет, который у него когда-либо был? Она конечно лучшая из всех, кого я когда-либо знал, но он, вероятно, получает минет от добровольных шлюх каждый божий день. Время от времени он издает тихие ободряющие стоны и мягкие, нежные вздохи. Его татуировка прекрасно видна все это время, дразня меня.
Ледикиллер.
Наконец он снова хватает ее за волосы. Он отступает, и она следует за ним, поднимаясь с кровати. Я еще больше съеживаюсь за ящиками, выглядывая наружу одним глазом. Ее пристальный взгляд прикован к его лицу, и она, кажется, больше ничего не замечает.
Он протягивает другую руку, хватает верх ее платья и стягивает его вниз, обнажая лифчик. Теперь платье прикрывает только живот.
— Сними это, — говорит он твердым, повелительным тоном. — Я хочу трахнуть твои сиськи.
Глаза Юли вспыхивают, она отводит руки за спину и расстегивает лифчик быстрее, чем я когда-либо видел. Через несколько секунд после того, как он отдал приказ, она бросает свой бюстгальтер на пол, большие упругие груди обнажены, соски тверды и жаждут внимания. Он хватает ее за волосы и швыряет на кровать. Она смеется от удовольствия, видя его грубое обращение. Он залезает на кровать и садится на нее, садясь ей на живот. Я не вижу, что он делает, мне мешает его спина, но я могу себе это представить достаточно хорошо. Я так хорошо знаю мягкие, аппетитные груди моей жены и я весь день пялился на фотографии члена Карлоса. Мой разум заполняет пробелы. Я вижу, как его толстый ствол скользит между ее титек. Может быть, она толкает их вместе, чтобы крепче обнять его. Может быть, она облизывает кончик его члена, когда он скользит вверх, ведь его член достаточно большой, чтобы сделать и то, и другое.
Вспышка ревностного гнева проносится в моей голове, и я поворачиваюсь, готовый ворваться с лестницы и прервать их. Но что тогда? Что я буду делать дальше? Этот парень моложе, быстрее, сильнее и лучше меня. Если я не возьму его врасплох, то ничего не получится. И что я буду делать с Юлией? Кричать на нее? Вытащить ее на улицу такой, какая она есть сейчас, раздетой и использованной, чтобы весь мир узнал, какая она грязная, лживая, потасканная шлюха-жена?
Он трахает сиськи моей жены в течение нескольких минут. Она воркует ему, бормоча, как это приятно, какой он толстый, горячий и твердый между ее грудей. Затем он дает ей новый приказ.
— Я хочу, чтобы ты была сверху.
Она быстро отползает в сторону, стремясь удовлетворить его. Он ложится на кровать, обхватив свой толстый эрегированный член, направляя влажный и блестящий кончик вверх. Моя жена забирается сверху, спиной ко мне, и легко перекидывает ногу через него ловким, грациозным, отработанным движением. Она занимает свое место над его стволом и медленно опускается на него.
Когда кончик его голого ствола скользит в лоно моей жены, раздвигая ее розовые губы и растягивая ее возбужденную дырочку, я точно знаю, что она трахала его много, много раз за эти годы. Легкость, с которой ее киска принимает его, то, как ее тело реагирует на это массивное вторжение, изгиб ее спины, взмах ее волос, низкий, гортанный стон страсти — все эти маленькие невербальные сигналы подтверждают мои подозрения. Я был дураком шесть долгих лет. Весь мой брак — обман. Моя жена была по-настоящему моей женой только в первые восемь часов нашего союза. После этого она стала его шлюхой так же, как и моей любовницей.
Эротический крик глубокого удовлетворения Юли, кажется, эхом отдается в моем черепе. Я смотрю с открытым ртом в шоке, как она опускается на его длинный член, ниже, ниже, ниже, втягивая всю эту толстую длину, пульсирующую внутри ее розовой, истекающей щели.
— Черт, — говорит Юля, почти шепчя сквозь зубы, — я так скучала по этому.
— Тогда тебе надо приходить почаще, — говорит Карлос.
— Я не могу. — Юля делает паузу, чтобы издать долгий, громкий стон, когда она останавливается на его теле, каждый сантиметр его массивного члена погружен в нее намного, намного глубже, чем я когда-либо делал. — У меня муж.
— Давай, трахай его.
И с этим грубым приказом моя жена начинает трахать своего любовника. Я пытаюсь отвернуться, или закрыть глаза, или спрятаться за ящиками, чтобы не видеть, но не могу. Зрелище завораживает. Я наблюдаю за каждой долгой, страстной секундой этого. Она качает бедрами и вжимается в него. Она расслабляется и падает обратно на его член. Она стонет его имя и говорит ему, как чертовски хорош, тверд и огромен его толстый член. Она трахает его долго и жестко. Сначала она садится и скачет на нем, ее груди, вероятно, качаются и подпрыгивают перед его глазами в гипнотическом, опустошительно сексуальном ритме. Затем, когда ее темп ускоряется и ее кульминация начинает нарастать, она наклоняется и целует его. Карлос приподнимается и шлепает ее по заднице… снова и снова. Она взвизгивает от восторга при каждом шлепке его ладони. Его удары оставляют маленькие красные следы на ее коже, которые быстро исчезают. Его член блестит от ее липких соков.
Он стонет в такт с ней, наслаждаясь ощущением тугой киски моей жены, сжимающей его возбужденный член. Теперь он начинает толкать вверх, хватая ее за бедра, чтобы удержать на месте, колотя по ее лону. Его яйца качаются взад и вперед от усилия его толчков. Я слышу, как ее стоны становятся громче, длиннее, пронзительнее. Я вижу, как ее тело напрягается и сводит. Я даже чувствую в воздухе запах их похоти. Запах секса, пота и похоти густо витает в этом открытом чердачном пространстве.
Моя жена кончает во второй раз за этот день, когда он трахает ее своим огромным голым членом. Она кончает громче, сильнее и быстрее, чем когда-либо кончала для меня.
Каждая мысль о том, чтобы прервать, атаковать или остановить их, вылетает у меня из головы. Я смотрю, как она сидит на нем верхом, вбирая в себя каждый сантиметр его члена, пока он толкается вверх, заставляя себя двигаться все глубже и глубже. Я наблюдаю, как все ее тело содрогается от мощи оргазма. Я слышу, как у нее перехватывает дыхание на несколько долгих секунд — достаточно долгих, чтобы я почти задался вопросом, дышит ли она еще и я знаю, глубоко внутри, одну фундаментальную истину — она никогда не перестанет трахаться с этим мужчиной.
Даже если я пригрожу, что брошу ее. Она нуждается в этом, как рыба нуждается в воде или растение нуждается в солнечном свете. Она не просто пристрастилась к его члену, она живет ради него. Этот мужчина может дать ей лучший секс, на который я просто не способен. Эта мысль причиняет мне боль больше, чем любая другая, которую я испытал сегодня. А еще это заставляет мой вставший член дрожать в моих штанах. Я наклоняюсь и крепко сжимаю свой член.
Боже, это так приятно. Так неправильно, но так приятно. Почему я так возбуждаюсь, наблюдая, как она трахает этого мужчину?
Карлос не сдается. Даже когда она дрожит над ним, он продолжает колотить ее, влажные шлепки их тел так же громки, как взрывы в тихой комнате.
Ее крики становятся громче с каждым длинным, жестким ударом, его массивная длина заполняет ее снова и снова, растягивая ее и удовлетворяя ее, доставляя ей удовольствие более глубоко, чем я когда-либо мог предоставить. Это причиняет мне боль. Это меня заводит. Меня переполняют противоречивые чувства. Я пришел сюда, чтобы надрать задницу этому парню и притащить свою жену домой. Теперь я смотрю, как они трахаются, со стояком, пульсирующим у меня в штанах. Да поможет мне Бог. Блядь, я смотрю, как они трахаются, и мне это нравится.
— О боже мой! — Говорит Юля, слова вырываются из ее рта со страстью и энтузиазмом оперной певицы, бьющей на высокой ноте. — Ты так хорошо меня трахаешь!
— Лучше, чем твой муж? — спрашивает Карлос, и я слышу самодовольную ухмылку в его голосе.
— Гораздо лучше! — Юля скачет на нем жестко, быстро и отчаянно, вжимаясь в него.
Каждый толстый, скользящий сантиметр его длинного органа погружен в нее. Господи, сколько же она может вынести? Даже фаллоимитаторы, которые она держит в ящике с нижним бельем, не проникают так глубоко, как он.
— Я никогда с ним так не кончаю!
Ее слова глубоко ранили меня. Это правда. Я это знаю, она это знает, и Карлос это знает. Он — превосходный мужчина, и моя жена — сладкая, нежная, любовь всей моей жизни — дико трахает его голый член, стыдит меня и мои способности, потому что это его возбуждает. Теперь Карлос сидит прямо, его загорелые руки скользят по ее гладкой бледной спине. Ее стоны становятся глубже. Они целуются. Я смотрю, ошеломленный и молчаливый, на страсть и нежность в их объятиях.
Потом они размыкаются, и Карлос произносит:
— На колени.
— Да, сэр, — отвечает она и снова злорадно хихикает.
Моя жена отпускает своего любовника. Его толстый член выскальзывает из нее, сверкая и блестя, истекая их похотью и скользкими соками моей жены. Меня охватывает безумное желание броситься в комнату, раздеться и присоединиться к ним. Я прячусь за стеной, закрыв глаза и пытаясь взять себя в руки. Я не хочу, чтобы они знали, что я здесь. Или я все-таки… ? Разве не в этом был смысл этого безумного крестового похода, чтобы остановить их от того, что они делают прямо сейчас?
Глубокий, страстный стон моей жены прорезает мои мысли, как сирена воздушной тревоги ясным утром.
Этот голос в моей голове говорит мне не поднимать глаз, уйти, сесть в машину и уехать прочь.
Но я не могу. Я должен смотреть. Мне нужно знать больше. Я должен увидеть больше. Я встаю и медленно наклоняюсь вперед, проглядывая через коробки.
Юля теперь стоит на четвереньках на его кровати, почти лицом ко мне. Она все еще не замечает меня. Все ее внимание сосредоточено на мужчине, стоящем на коленях позади нее. Рот моей жены широко раскрыт в полном блаженстве. Ее глаза закатываются назад. Ее руки напрягаются от усилия удержаться прямо. Карлос хватает мою жену за бедра и наклоняется вперед. Мне не нужно быть рядом, чтобы увидеть, что он делает, как широко ее киска открывается для него. Моя жена издает долгий гортанный стон, когда он входит в нее на всю длину.
Я снова сжимаю свой член, чувствую его полную пульсирующую длину в своей руке, длину, которая не может конкурировать с размером Карлоса, которая никогда не сможет удовлетворить мою жену, как он, и я молча наблюдаю. Сначала Карлос ведет себя медленно, почти нежно, как будто знает, что тело моей жены не привыкло к тому, чтобы его регулярно растягивали вот так.
— Чееерт, — говорит Юля, растягивая гласную на несколько долгих секунд. — Сильнее, детка. Я могу это принять. Боже, как мне это нравится! Я могу взять все это.
Ее слова гремят у меня в голове, как эхо после окончания концерта. Она так гордится собой. Я восхищен ее распутной сексуальностью.
Теперь Карлос начинает накачивать ее длинными, плавными, глубокими движениями, которые заставляют Юлю каждый раз задыхаться. Он поднимает руку и ударяет ей задницу моей жены, и этот сильный шлепок заставляет ее вскрикнуть от восхитительного сочетания удовольствия и боли.
— Не так сильно, — говорит она, борясь со страстью говорить четко. — Не оставляй следов.
— Твой идиот муж ничего не заметит, — говорит он и снова шлепает ее. На этот раз моя жена ничего не отвечает на это.
— Он никогда не замечал и половины того дерьма, что я тебе делал.
Юля падает грудью на кровать, удовольствие переполняет ее, его жесткие, глубокие толчки слишком сильны для нее, чтобы удержаться. Изгибы ее красивой попки ярко выделяются на фоне его смуглого торса, и я вижу, как ее плоть восхитительно колышется при каждом сильном толчке. Я сжимаю свой член еще раз, борясь с абсурдным желанием расстегнуть штаны и дрочить прямо здесь, на лестнице.
Карлос начинает ускорять свой темп, его удары становятся постепенно быстрее, но все еще глубокими и жесткими. Красивая задница моей жены колышется все больше и больше с каждым толчком. Ее груди раскачиваются взад и вперед с силой каждого влажного, липкого удара.
Ее стоны, вначале громкие, теперь стали симфонией наслаждения, единственным бессловесным звуком неподдельного блаженства. Она никогда не издавала со мной таких звуков. Я даже не знал, что женщины могут так кричать от удовольствия.
— Твоя киска охуенна!, — говорит Карлос, почти хрюкая, как пещерный человек.
Толстые вены вздуваются на его шее и лбу от усилий, которые он применяет, трахая мою жену так хорошо, мощно и долго. Он и так продержался раза в три дольше меня.
— Это твое! — говорит моя жена, вскидывая голову и со стоном произнося эти слова через плечо. — Моя киска — твоя! Это все для тебя!
— Да, это так, — говорит Карлос все тем же мощным ворчанием. Он стискивает зубы, образуя блестящую белую линию на фоне темной кожи, одновременно рыча и улыбаясь. — Твои замужние дырки принадлежат мне.
— Да-да! — согласие моей жены обжигает, как удар хлыста по яйцам. Мой член сильнее пульсирует в штанах.
— Ты моя шлюха, — говорит Карлос, и этот тихий голосок в моей голове хочет подбодрить его. Да, моя жена — шлюха. Она грязная, неверная, замужняя шлюха. Она лживая двуличная сука, и она получает лучшую еблю в своей жизни.
— Я твоя шлюха!
Юля зарывается лицом в кровать и отчаянно цепляется пальцами за одеяло. Она приглушает свои крики в постель. Карлос наклоняется вперед, хватает ее за волосы и дергает назад, заставляя кричать сильнее. Ее оргазм громче, чем реактивный самолет, взлетающий с взлетно-посадочной полосы. Карлос торжествующе ухмыляется, когда моя жена кончает для него и только для него. Он продолжает трахать ее, все еще оттягивая ее голову назад за волосы, все еще стуча бедрами сильно, глубоко и быстро. Когда Юля прерывает свои крики, чтобы сделать вдох, хриплый, как у астматика, борющегося за воздух — я слышу тошнотворный влажный звук его члена, заполняющего мокрую, ноющую киску моей жены.
Звук напоминает мне о ботинке, который вытаскивают из густой грязи. Насколько она сейчас чертовски мокрая? Безусловно влажнее, чем когда-либо со мной.
— Боже, — говорит она, наконец-то оправившись от оргазма.
Он отпускает ее волосы и снова сжимает ее бедра.
— Я не могу… не могу больше терпеть… кончай. Пожалуйста, кончай!
— Ты хочешь чтобы я кончил?
— Господи, да! Я хочу, чтобы ты… , — говорит она, и эти слова звучат отрепетированными и отработанными, как будто он не может сделать это, не услышав их, — Кончи на мое замужнее лицо!
Он колотит ее еще сильнее в течение нескольких мгновений, влажные шлепки их тел эхом отдаются в тихой комнате. Она стонет, стонет и стонет, все еще сжимая руками простынь, даже кусая одеяло, чтобы успокоиться. Выражение ее лица так отличается от того, которое я знаю. Лицо моей жены искажено и растянуто от вожделения, какого я никогда раньше не видел. Когда она кончает в моих объятиях, она закрывает глаза, открывает рот и нежно выкрикивает мое имя. С ним все ее тело, кажется, взрывается изнутри, каждая клеточка и фибра ее тела вспыхивают пламенем одновременно.
Это самая горячая, самая пронзительная вещь, которую я когда-либо видел.
Карлос отступает назад. Моя жена падает на кровать. Он двигается вокруг нее, его тело блестит от пота, его член блестит и покрыт ее соками, они стекают даже по его полным, набухшим, тяжелым яйцам. Он толкает ее бедро, и она позволяет ему перевернуть ее. Теперь она лежит на спине, глядя, как он опускается на колени рядом с ее головой. Мое сердце бешено колотится. Мои глаза расширяются. Я на взводе. Я не могу отвести взгляд. Я не могу остановиться. Я хочу это увидеть. Я должен это увидеть.
Испанский жеребец стоит на коленях над моей женой, поглаживая свой огромный, скользкий член, с ухмылкой на лице. Моя жена в экстазе, грудь вздымается, руки над головой в эротической капитуляции, глядя на своего любовника, своего соблазнителя, своего завоевателя.
— Кончай на меня, — голос моей жены теперь мягче, она задыхается как от жесткого траха, который он только что дал ей, так и от возбуждения от того, что должно произойти. Она протягивает руку и нежно, с любовью, сжимает его яйца. — Кончай на меня.
— Я кончу тебе на лицо, — говорит он, его тело напрягается, мышцы выступают на руках, ногах и спине.
— Да на мое замужнее лицо, — говорит она. — Я твоя шлюха. Давай, сделай это на мое лицо.
— Твой муж этого не делает? — спрашивает он.
— Нет. Только ты. Я твоя маленькая грязная шлюха.
Эти слова отправляют его через край, а меня бьют, как сжатый кулак в челюсть. Он кряхтит глубоко в горле и наклоняется вперед, направляя темно-фиолетовый конец своего толстого члена прямо в лицо моей жены, как целящийся стрелок. Он вздрагивает. Его плечи опускаются.
Затем он издает твердый мужской стон удовольствия, и наступает его кульминация.
— Дааа, — говорит Юля, открывая для него рот. — Прямо мне в лицо!
Я наблюдаю в оцепенелом ужасе и ошеломленном возбуждении, как он разгружает свои яйца на все лицо моей жены. Липкие белые растянутые брызги густой спермы выплескиваются из кончика его дергающегося члена, каскадом падая на ее улыбающееся лицо, забрызгивая лоб и капая на губы. Она дико стонет, теряясь в восторге, когда он метит ее кончой. Одна липкая струя за другой вылетает из его пульсирующего ствола. Она сжимает его яйца, пока все до последней капли не выливается ей на лицо.
Я вдруг понимаю, что все это время я смотрел затаив дыхание. Я подношу ладонь ко рту и тихо выдыхаю в ладонь. Все кончено, наконец-то все кончено. Теперь я могу кое-что сделать. Но что именно? Рука Юли скользит вверх от яиц Карлоса к его члену. Даже сейчас, когда он медленно сдувается, это памятник его альфа-мужской славе. Толстый, мясистый и твердый.
Она поднимает голову и снова берет его в рот. Он смотрит на нее сверху вниз с самодовольной, самоуверенной ухмылкой на лице. Чужая жена. Просто еще одна жадная мокрая от спермы шлюха.
Моя жена нежно и страстно берет его длину к задней части своего горла еще раз, очищая его, пробуя свои соки, глотая последние капли его горячего члена. Она высвобождает его изо рта, ослабляет хватку на его члене и опускается на кровать, совершенно опустошенная.
— Охренеть просто, — говорит она. — Это было невероятно.
— Рад, что тебе понравилось, — отвечает он.
Она проводит рукой по своему блестящему, забрызганному спермой лицу и смотрит на ладони, изучая их. Я замечаю, что это ее правая рука и обручальное кольцо испачкано его спермой. Его конча касается символа нашего союза.
— Черт возьми, это слишком много, — говорит она. — Больше, чем обычно.
— Моя встреча вчера отменилась, — говорит Карлос беззаботным, бесцеремонным голосом. — Я немного накопил.
— Ты сохранил все это для меня? — спрашивает Юля мягким, довольным тоном, как будто он только что подарил ей букет ее любимых цветов. Ее не волнует, что он трахает десятки женщин в неделю. Ее не волнует, что она просто номер, зарубка на столбике кровати, ебливая игрушка для него.
— Ты того стоишь, — говорит он.
Он встает с кровати, голый, не стесняясь, его толстый член качается между ног. Я снова прячусь за коробки, слушая, как его босые ноги шлепают по голому полу. Я слышу шарканье, затем шаги возвращаются к кровати.
— Вот, — говорит он. — Вытри лицо.
Я снова выглядываю наружу. Он стоит ко мне спиной. Моя жена садится, держа в руках коробку с влажными салфетками. Она вынимает одну из них и вытирает свои блестящие щеки, нежно вытирая следы своего любовника.
— Это у меня в волосах? — спрашивает она. — Я не могу вымыть голову.
— Нет, — говорит он и садится на кровать рядом с ней. Он ласкает ее тело рукой, останавливаясь, чтобы сжать ее задницу.
— Боже, как я люблю твою задницу. Такая упругая. Ты даже не представляешь, как сильно я хочу ее трахнуть.
Моя жена хихикает и достает из коробки свежую салфетку.
— Ты не можешь трахнуть меня в задницу, — говорит она. — Мы уже пытались. Ты слишком большой.
— Когда-нибудь, — говорит он. — Тогда ты будешь вся моя.
— Поверь мне, — говорит она, — я бы с удовольствием засунула тебя в задницу, но это не подходит. — Она снова хихикает и смотрит на него. — Черт, мне нужно привести себя в порядок и идти. Мой муж заждется меня.
— Пусть подождет, — говорит он. — Трахнешься еще раз, прежде чем уйдешь?
Юля встает и снова натягивает платье на бедра. Оно мятое и морщинистое. Только идиот не заметил бы этих складок. Такой же идиот, как я. Я снова присаживаюсь на корточки, когда Юля начинает ходить по комнате, собирая свой расстегнутый бюстгальтер, трусики и пиджак.
— Нет, — говорит она. — Я хочу, но мне надо идти. В следующий раз?
— В следующий раз, — говорит он.
— Мы должны попытаться как-нибудь снова уехать из города. Сделать из этого целую ночь. — Юля снова смеется.
Я прислоняюсь к стене — сломленный человек с неистовой эрекцией, которая не прекращается, мой разум гудит от всего, что я только что услышал. Я не знаю, что меня больше шокирует: то, что он слишком большой, чтобы трахать задницу моей жены, тот факт, что они пробовали анальный секс, или мысль о том, что они снова уедут из города вместе. Что же мне делать? Слишком поздно их останавливать. Я упустил свой шанс. Теперь я точно не могу застать его врасплох. А что, если я ударю его, и он уложит меня на пол? Что вообще может быть хуже того, чтобы быть вырубленным человеком, трахающим мою жену.
Нет, мне нужно подумать. Мне нужен свежий воздух. Мне нужно домой.
Я осторожно поворачиваюсь на месте и спускаюсь вниз по лестнице, снова держа ноги по краям. Сверху я слышу, как моя жена небрежно одевается, хваля Карлоса за его великолепное сексуальное мастерство. Эти слова обжигают меня. Я достигаю нижней ступеньки лестницы и возвращаюсь по своим прежним следам. Через дверь, обратно через студию, в приемную, через парадную дверь и на стоянку.
Я стою в угасающем свете дня, тяжело дыша, как будто только что закончил серьезную тренировку. В моей голове гремят взаимные обвинения. Почему я не остановил их? Почему я смотрел? Почему я так чертовски возбужден прямо сейчас? На все это нет времени. Мне нужно выбраться отсюда. Как бы сильно ни горело мое сердце сейчас, я не хочу, чтобы кто-то из них поймал меня. Я не хочу, чтобы кто-то из них знал.
Я тихонько закрываю за собой дверь студии и бегу вокруг здания, на этот раз не стараясь вести себя тихо. Я открываю машину и втискиваюсь на водительское сиденье, глядя в окно спальни. Шторы все еще задернуты. Моя жена все еще там, с ним.
Я вставляю ключи в замок зажигания, собираясь завести двигатель, когда в моем кармане звонит телефон, громко и очевидно. Я подпрыгиваю от страха и пытаюсь вытащить телефон. Это Юля. Почему она звонит мне? Я нажимаю зеленую кнопку ответа и прижимаю телефон к уху, сердце бешено колотится, во рту пересохло.
— Алло? — говорю я.
— Привет, милый, — говорит Юля.
Ее голос звучит совершенно тепло и естественно. Ни запыхавшегося, ни возбужденного, ни даже отдаленно сексуального. Она говорит немного скучающе и немного устало, как будто только что закончила долгий рабочий день. Как она это делает? Сколько раз она звонила мне после своей «встречи» из его студии, и я ничего не подозревал?
— Привет, — говорю я, стараясь казаться естественным и беззаботным, как она. Это не работает. — Мой голос звучит напряженно.
— Я уже выхожу, — говорит она. — Хочешь, я закажу еду по дороге домой?
— Конечно.
— Пицца?
— Конечно.
— Ты в порядке? — спрашивает она. — У тебя странный голос.
Это потому, что я только что смотрел, как ты трахаешь своего похотливого ебыря, и не знаю, плакать мне, кричать или мастурбировать — проносятся слова у меня в голове.
Я снова поднимаю взгляд. Внутри по-прежнему никакого движения. Она, наверное, уже одета, стоит там в своей рабочей одежде, а он сидит голый на кровати и с любопытством смотрит, как она лжет мне — мне, человеку, которого она поклялась любить, уважать и повиноваться больше всех на свете. Черт, может быть, он снова гладит свой член, пытаясь сделать его красивым и жестким, чтобы соблазнить ее остаться еще на один сеанс. Насколько я понимаю, она стоит перед ним на коленях прямо сейчас, проводя языком вверх и вниз по его члену, пока говорит со мной.
Мой член вздрагивает. Моя эрекция так сильна и длится так долго, что я начинаю чувствовать себя некомфортно. Мне нужно позаботиться об этом, но как? Как я могу дрочить после всего, что произошло сегодня? Каждый раз, когда я закрываю глаза, все, что я вижу — это лицо Юли, когда он трахает ее сзади.
— Я в порядке, — произношу я. — Тяжелый день.
— Как компьютер? — спрашивает она. — Тебе удалось закончить свою работу?
Господи, это было целую жизнь назад. Я почти ничего не помню из того, что произошло до того, как я нашел ее фотографии. В тот момент я родился заново.
— Да, — говорю я. — Закончил и отправил.
— Хорошо, — говорит она с довольным видом.
Может быть, она рада за меня, а может быть, ее глаза прикованы к Карлосу и его огромному, застывшему мужскому достоинству. Может быть, она прикусила губу и уставилась на его член, пытаясь решить, может ли она немного опоздать сегодня вечером. Что еще один минет в ее горле?
— Я на пути домой. Скоро увидимся?
— Да.
— Я люблю тебя.
Эти слова застают меня врасплох. Я удивленно моргаю, глядя на подергивающуюся, пульсирующую палатку в моих штанах. Она любит меня? Она только что трахнула другого парня, в очередной раз, и позволила ему кончить ей на лицо и говорит, что она любит меня?
— Саш? — спрашивает она с легкой тревогой в голосе.
— Да, — говорю я, отрываясь от своих мыслей. — Да и я тоже.
Я вешаю трубку и завожу мотор.
****
Я возвращаюсь домой в оцепенении, двигаясь медленно. Несколько раз я выныриваю из своих грез, сигналами автомобильных клаксонов, внезапно осознавая, что светофор зеленый. Я не вижу дороги. Я не вижу руля. Все, что я вижу — это Юля, стоящая на четвереньках, с закатившимися от блаженства глазами, когда ее большой испанский любовник жестко и быстро колотит ее сзади. Все, что я слышу, это ее пронзительные, страстные крики удовольствия, когда она кончала для него, снова и снова.
И все же мой член реагирует на образы. Тем не менее, я чувствую волну похоти в моих чреслах, когда мое мужское достоинство дергается и прыгает, желая зарыться в ближайшую плотную, влажную дыру и кончить. Почему это произошло? Почему я позволил им трахаться у меня на глазах? Ужасная правда медленно осенила меня, пока я медленно пробирался по полупустым и темнеющим улицам. Я позволял им трахаться у меня на глазах по той же причине, по которой мне нравилось смотреть — мне это нравилось. Смотреть на них вместе было все равно что смотреть порно в реальной жизни, только как-то лучше. Я увидел грязную, дикую, шокирующую сторону моей жены, о существовании которой даже не подозревал. Я слышал, как она говорила вещи, которые никогда не говорила мне. Я наблюдал, как ее тело двигалось так, как никогда не двигалось со мной. Каждая проходящая секунда была абсолютной, сводящей желудок, душераздирающей агонией, и этот факт только делал ее еще более эротичной. Это было похоже на поедание пиццы, когда вы должны сидеть на диете или пропускать спортзал, чтобы пойти домой и вздремнуть, или прогуливать занятия, чтобы играть в видеоигры, только в тысячу раз более интенсивно. Каждая клеточка моего существа говорила мне, что это было отвратительно, ужасно и неправильно, но эти мысли только делали это более возбуждающим, более эротичным и более интенсивным моментом.
Моя жена — ебаная шлюха.
И мне это нравилось.
Это было самое худшее, что когда-либо случалось со мной, и все же я чувствую себя совершенно по-новому живым. У меня такое чувство, будто я проснулся по-настоящему, по-настоящему проснулся после целой жизни, проведенной в полусне и едва осознавая окружающий мир. Смотреть на них вместе было очень больно, а слышать, как они насмехаются над моей доблестью, резало, как лезвие бритвы, но я не мог остановиться. Это было как наркотик, сильный, опьяняющий наркотик. Я никак не мог насытиться. Я хочу большего. Мне нужно больше.
Ебать… Карлос превратил меня в наркомана вместе с моей женой.
Я завожу машину на подъездную дорожку и выключаю двигатель. Солнце уже медленно садится, небо темнеет, и тени медленно расползаются по всему миру. Это был адский день. Я разбудил счастливо женатого мужчину. Вторую половину дня я провел в полном беспорядке. Я пойду спать мужем-рогоносцем.
Мое сердце замирает, когда я думаю о возвращении Юлии домой. Что же мне делать? Что я скажу? Сказать ли ей, что я знаю? Стоит ли мне разбираться с ней? Мы кричим, спорим, ссоримся, спим в разных постелях, встречаемся с психологами и говорим о своих чувствах?
Почему-то я этого не вижу. Если Юля может трахать этого парня за моей спиной шесть лет — шесть гребаных лет! — тогда я сомневаюсь, что она вдруг раскроется перед психологом. Она, должно быть, хорошо скрывает свои следы, раз она не оставляла ни одной гребаной улики.
А может, и оставляла. Может быть, она много раз возвращалась домой с красными щеками и остекленевшими глазами, а я этого не замечал. Может быть, я не обращал внимания и не видел складок на ее платье, или отсутствующего взгляда, или запаха мускусного члена в ее дыхании. Может быть, я был слишком поглощен своим собственным дерьмом, чтобы заметить, что моя жена, моя верная, любящая, заботливая, смешная, добрая, преданная, честная, трудолюбивая — изменяющая, гребаная шлюха-жена трахалась с фотографом с нашей свадьбы по крайней мере раз в месяц в течение последних шести проклятых лет! Я хлопаю ладонью по рулю. Это больно. Это очень хорошо. Я снова бью ладонью по рулю. Еще раз. И еще раз. Гудок гудит. Я хватаюсь за руль и яростно трясу его. Я кричу во всю глотку. Машина раскачивается и трясется. Я кричу громче и сильнее, почти так же громко и жестко, как Юля, когда Карлос трахал ее сзади, и я бью кулаками по клаксону снова и снова, клаксон блеет, как умирающее животное при каждом ударе.
Наконец, моя ярость проходит, как облако, закрывающее солнце. Я чувствую себя немного лучше. Не идеально, но лучше. Если бы я мог вернуться назад во времени и отменить весь этот долбанный день, я бы это сделал. Должно быть, лучше жить в невежестве, чем иметь это ужасное знание. Я выхожу из машины, запираю ее за собой и иду через лужайку к входной двери. Я открываю ее, захожу внутрь, сбрасываю туфли, стою в коридоре и смотрю на фотографии на стене. Моя жизнь была разделена на две отдельные главы — до Юлии и после Юлии. Теперь моя жизнь разделена на секции до Карлоса и после Карлоса, с линией, проходящей через центр, через улыбающуюся свадебную фотографию в середине стены. Часть меня хочет уничтожить ее, швырнуть на пол и растоптать в пыль или воткнуть гвоздь в изображение точно так же, как Карлос погрузился на 22 толстых сантиметра в самое сердце наших клятв еще до того, как нашему браку исполнился день. Через несколько часов после того, как была сделана эта фотография, он подошел к ее лицу со своим членом. Бьюсь об заклад, он думал об этом, когда щелкнул затвор, планируя момент, когда он отметит мою жену своей спермой. Держу пари, ему было тяжело смотреть, как мы позируем ему.
Епт твою мать. Какой же он ублюдок.
Ноутбук все еще включен, точно там, где я его оставил. Юля гордо улыбается мне с экрана, стоя на коленях в гостиничном номере, горячая липкая жидкость стекает по ее щекам и подбородку. Ее голос эхом отдается в моем ухе с полчаса назад. «Кончи мне на лицо!» Страсть в ее голосе. Волнение. Вожделение.
Мой член болит в штанах, пульсирует так сильно, что я боюсь, что он может взорваться. Я никогда не чувствовала себя так раньше — такой возбужденный, расстроенный и дикий от смущения.
Фары освещают передние окна снаружи. Я вздрагиваю. Юля дома.
Я вырываюсь из своих грез и закрываю ноутбук, выключая все окна. Нет времени, чтобы стереть мою недавнюю историю. Нет времени заметать следы. Она уже дома. Она здесь. Она вернулась.
Пришло время принять решение.
Что же мне делать?
— Эй! — восклицает она, входя в дом и распахивая входную дверь взволнованным голосом. — У меня есть пицца!
Мое сердце снова колотится. Этот день, должно быть, отнял у меня годы жизни. Я слышу, как хлопает входная дверь. Звук ключей, ударяющихся о внутреннюю поверхность чаши. Звук сбрасываемых туфель. Звук приближающихся босых ног моей жены.
Я не знаю, что делать! Я больше ничего не знаю.
Мне хочется плакать, кричать, смеяться и мастурбировать одновременно.
— Привет, — говорит она, входя в комнату. Она держит большую коробку из-под пиццы и улыбается мне. Ее макияж стерт, и она расчесывает волосы рукой. Ее платье помято. В любой другой день я бы ничего подобного не заметил. — Ты в порядке? — спрашивает она, нахмурившись. — У тебя какое-то странное выражение лица.
Я делаю пару шагов к ней, мои руки сжаты в кулаки. Она пристально смотрит на меня, на ее лице написано беспокойство.
— Ты в порядке? — снова спрашивает она. — Тебе удалось сегодня закончить работу?
Я хватаю коробку с пиццей и вырываю ее у нее из рук. Она потрясенно смотрит на меня. Я бросаю коробку на пол позади себя. Она приземляется на дно, пицца скользит внутри.
— Милый? — спрашивает она. — Ты меня вроде как пугаешь.
Я уже достаточно близко, чтобы почувствовать запах мяты в ее дыхании. Так вот как она это делает. Мятная жвачка в машине по дороге домой, и я никогда не узнаю, что она сосала член другого мужчины. Подлая сука.
Она хватает меня за руки и смотрит прямо в глаза.
— Саша, пожалуйста, — говорит она, — что то не так?
Что не так, думаю я, так это то, что ты лживая, обманчивая женщина. Что не так, так это то, что ты трахаешься с другим парнем за моей спиной. Плохо то, что ты наслаждаешься им больше, чем мной. Плохо то, что мне это нравилось.
— Сашуль? — спрашивает она.
Я больше не могу этого выносить. Все взрывается у меня перед глазами, все сразу. Вся ярость, стыд, смущение, унижение, тошнотворный ужас и возбуждение, и шок, и желание, и похоть, и ревность — все это взрывается в моей голове, как аневризма, и я полностью теряю контроль.
Я хватаю Юлю, поворачиваюсь и толкаю ее задом на диван. Она извивается, вскрикивает от неожиданности и падает через руку, задрав ноги в воздух. Я набрасываюсь на нее, как зверь, взбираясь на нее сверху. Ее глаза широко раскрыты от шока, но она не сопротивляется. Я хватаю ее платье, натягивая его вокруг попки, обнажая ноги.
— Ого! — восклицает она. — О боже мой!
Я наклоняюсь, хватаю ее трусики обеими руками и дергаю их — сильно. Ткань рвется. Я продираю дырку в ее трусиках. Юля задыхается — этот хороший вздох, внезапный шок возбуждения, почти такой же, как тот, который она издала раньше для Карлоса. Я хватаюсь свои штаны и спускаю их вниз. Мой член, мой бедный, пульсирующий, забытый, измученный член подпрыгивает вверх и наружу, стремясь угодить и радуясь свободе. Кончик блестит от возбуждения после долгого дня, проведенного на грани удовлетворения.
— О, черт, — говорит Юля, видя, как я нависаю над ней, твердый и готовый. — О боже, Саша… Ты чего?
Я рычу, толкаюсь вперед и погружаюсь в нее, проталкиваясь сквозь дыру в ее нижнем белье. Она не сопротивляется. Ее ноги раздвигаются шире. Ее руки обвиваются вокруг моей шеи. Она притягивает меня к себе. Я чувствую запах мяты, пота и свежих духов. Она тихо стонет, глядя мне в глаза, когда я вхожу в нее.
Киска моей жены чувствуется совершенно по-другому. Она чувствуется намного, намного влажнее, чем обычно, вероятно, все еще много сока, оставшегося от невероятного секса, который у нее только что был. Она не чувствуется напряженной, как обычно. Она чувствуется расслабленной, свободной и открытой.
Мой член не касается боков. Обычно она сжимает меня, как теплая мокрая перчатка. На этот раз я сомневаюсь, что она вообще меня чувствует. Карлос растянул ее. Он разворошил ее для меня.
— Даа, — говорит она, — Так хорошо тебя чувствовать…
Она лжет. Она меня не чувствует. Она никак не может почувствовать меня, особенно после того, что он с ней сделал. Эта мысль сводит меня с ума от ревности, гнева и стыда. Я начинаю колотить ее, пытаясь соответствовать скорости, энергии и страсти Карлоса, желая быть лучше его, отчаянно желая быть лучше его. Я муж, я должен быть лучшим мужчиной в ее жизни! Я не могу быть номером два! Я не могу позволить ей продолжать трахать его!
— Боже, как мне это нравится! — произносит она те же слова, что сказала Карлосу меньше часа назад, но на этот раз в ее голосе нет и половины того возбуждения, которое она испытывала. Когда она сказала ему это, она действительно имела это в виду. Она действительно обожала его. Со мной же она проходит процедуру.
Я не могу трахать ее так же хорошо, как он. Я не могу растянуть ее так, как он. Я не могу заставить ее кричать так, как он. Я всегда буду неполноценным мужчиной.
Все, что я пережил сегодня, сразу же вспыхивает перед моими глазами.
Картинки.
Юля снимает свадебное платье. Сосет толстый член Карлоса. Встает раком для него. Кричит в зеркало от восторга. Улыбается, когда он кончает ей на лицо. Женщины на его фан-странице восхищаются его мастерством. Рекомендуют его как друга по траху. Самодовольная улыбка на его лице на фотографии в его профиле. Звук стонов моей жены. То, как она жадно сосет его член. Карлос садится на нее и трахает ее сиськи. То, как она скачет на нем в постели. Звук ее оргазма. Выражение ее лица, когда он наклонил ее раком и продолжал трахать. Выражение ее глаз, когда она кончала снова и снова. Глядя, как он кончает ей на лицо, она стонала, как шлюха в жару. И теперь я чувствую, что он оставил после себя. Рыхлую, свободную, влажную дырочку сочащейся вагины моей жены. Он получает ее, чтобы растянуть, а потом кончить на ее лицо. Я получаю остатки еды. Я получаю от него небрежную использованность.
— Твою мать! — говорю я, кряхтя сквозь стиснутые зубы. Я чувствую, как он нарастает, мои яйца сжимаются, мой желудок сжимается, мое дыхание сокращается.
— Уже? — спрашивает она.
Это слово почти заставляет меня взорваться. Не только слово, но и то, как она его произносит. Я слышу разочарование, удивление, печаль и смирение. Моя жена привыкла разочаровываться во мне.
Я со стоном склоняюсь над ней, вцепляюсь в диван и смотрю ей в глаза. Ее лицо такое красивое, очищенное от макияжа и сияющее свежестью. Выражение ее лица удивительно — смесь возбуждения, замешательства и разочарования.
Этот взгляд в ее глазах-то, что заставляет меня переступить через край. Я толкаюсь в последний раз, и моя кульминация прорывается изнутри, как самый мощный, интенсивный оргазм в моей жизни. Мои яйца пульсируют и сжимаются, и запускают раскаленную сперму, словно ракета покидает стартовую площадку. Юля задыхается, когда я заполняю ее ноющую, опухшую, растянутую, разрушенную, зияющую вагину. Я снова стенаю, когда еще один взрыв пронзает мой член, погружаясь глубоко в мою жену — но не так глубоко, как был совсем недавно тот испанский ублюдок.
— Черт, — говорит она, тяжело дыша, когда мой момент проходит, и я ложусь на нее сверху, истощенный, побежденный и сломленный. — Не знаю, откуда это взялось, но мне понравилось.
Я знаю, что она лжет. Мой член пульсирует в последний раз, и из него вытекает последняя капля спермы. Сомневаюсь, что она вообще это чувствует.
— Я скучала по тебе сегодня, — говорит она.
— Я тоже по тебе скучал.
Она нежно-нежно целует меня в щеку, прижимая к себе. Я чувствую, как ее сердце бьется рядом с моим. Этот момент такой нежный и заботливый, что я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Я люблю ее. Я действительно, всепоглощающе люблю ее.
— Я люблю тебя, Сашуля, — говорит она.
Тогда почему ты трахаешь Карлоса за моей спиной?
— Я тоже тебя люблю, — говорю я.
— Пицца остынет, — говорит она с улыбкой в голосе.
— Ну и пусть, — говорю, — Мне так нравится.
Она целует меня в щеку и крепко прижимает к себе. Я чувствую, как мое мужское достоинство медленно сдувается в ней.
— Итак… — говорит она, — Чем ты занимался весь день, что так разволновался?
Вот оно. Это мой момент. Я могу рассказать ей все. Я могу сказать ей, что знаю, и мы решим, что делать дальше.
Но я знаю, что, что бы ни случилось, она не сможет отказаться от Карлоса. Если она замужем за мной или одинока, Юля пристрастилась к своему одаренному любовнику. Неважно, что я делаю или говорю, я никогда не смогу это изменить. Я видел, какими они были чуть ранее, как он хорош в постели. Если она уйдет от меня, он получит ее в свое полное распоряжение, когда захочет. По крайней мере, так она все еще, в основном моя.
Ее сердце бьется в одном ритме с моим. Она снова целует меня в макушку.
— Ничего, — отвечаю я. — Просто не мог дождаться встречи с тобой.
У нее есть свои секреты, думаю, я тоже могу их заполучить. Возможно Карлос сможет провести с ней один час в месяц. Все остальное время она принадлежит мне.
__________________________________________________________
Я исследую все аспекты образа жизни рогоносцев и горячих жен прелюбодеек с главной целью — создание чувства реализма, отделяя факты от вымысла в рамках этого, часто массово неправильно понимаемого стиля жизни.
Поэтому, если вам нравится то, что я делаю и вы хотите, чтобы оно увенчалось успехом, я буду очень признательна за Вашу поддержку на странице
dоnаtiоnаlеrts. cоm/r/dоnаcаlеn
или ЮMоnеy 4100115643408924