ЭПИЗОД 4. ЛЯГУШОНОК.
Не помню, успел я рассказать или нет: с собой в больницу я взял только две игрушки, зато самых любимых — лягушонка и ёжика. Лягушонок был резиновый и зелёный, с вытянутыми в прыжке лапками, и удивительно походил на настоящего. Ёжик же ни своими размерами ни цветом совсем не был похож на живого — маленькая жёлтенкая целлулоидная игрушка за 10 копеек! А любил я его даже больше, и как раз для прогулок он вполне подходил, так как в отличие от лягушонка легко помещался в кармане курточки. Но раз просит девушка — почему бы и не прихватить квакунчика?
Больница располагалась в лесопарковой зоне, и большинство не занятых процедурами больных стремились покинуть надоевшие стены при первой возможности и слиться с природой. Я быстро отстал от компании девушек, так как увлёкся ловлей трутней, которых я этим летом научился запросто отличать от пчёл.
«Парень, ты чё — лягуху поймал?» — передо мной стоял пацан на голову выше меня. Вся его грудь была перебинтована. «Нет, это просто игрушка!» — Вдруг он вытаращил глаза, слегка присел и хлопнул себя по ляжкам: «Ой, что я придумал! Одолжи-ка мне своего лягушонка — мы сейчас такой шухер устроим! Да не бойся, я не убегу — вот взамен пока ты мой шлем бери — да хоть насовсем, я уже почти научился такие делать, и Серёга обещал помочь!» — Он снял со своей головы красивую шапку из газеты и надел на меня.
Газетные шлемы были фирменным изделием в нашей больнице. Я, конечно, и до больницы видел разные пилотки из газет, и даже сам мог сложить что-то вроде «наполеоновской шапки», но всё это нельзя было и близко сравнить по совершенству с изделиями местных мастеров. Ещё вчера я приметил шлемы у мужчин, а подробно рассмотрел сегодня на зарядке, и мне просто безумно хотелось иметь такой же. Понятное дело, я согласился.
Прямо за больницей, если не сворачивать налево вниз к прудам или направо на гору, раскинулись многочисленные поляны со множеством цветов, куда все больничные девчонки бегали их собирать и плести венки. Туда мы и направились. Нам сразу повезло — на краю полянки копошилась румяная девочка лишь немного старше меня. Как и большинство детей, она была одета лишь в пижамные штаны, закатанные выше колен. «Слушай, а мы лягушку поймали, хочешь — покажу?» Пацан взял моего лягушонка за заднюю лапу и стал так здорово шевелить его, что даже мне он показался живым. Девчонка опасливо подошла к нам. Вдруг пацан оттянул резинку её штанов и бросил туда лягушонка. Девчонка завизжала и быстро спустила штаны ниже колен. Широко расставив ноги, она пыталась найти лягушку, но пацан, конечно, первым схватил игрушку: «Бежим!» — «А-а-а, дураки!» — только и успела прокричать девчонка; догнать нас со спущенными штанами она даже не пыталась.
«Ну как, здорово? Видал, какая у неё писька? Меня Кешкой зовут, со мной не соскучишься! А тебя как?» — «А я — Димка!» — «Ну чё, пошли дальше?»
«А я видела, а я видела! Можно и я с вами?» — нас догнала девчонка лет восьми. Её прямые светло-русые волосы были коротко подстрижены, угловатое тело загорело до черноты, так что вначале я её принял за мальчишку. Кешка огорчился: «Отстань! У нас пацанские дела!» Он резко изменил направление и полез куда-то через кусты напролом, я за ним, но и девчонка от нас не отставала: «Тоже мне — пацанские дела, с девчонок трусы снимаете, я всё видела!» — «И ничего ты не видела — они сами снимают, я волшебное слово знаю!» — «Ишь ты какой — ну-ка меня заколдуй! Врешь ты всё и не краснеешь!» — «Отстань, говорю, а то сейчас самой лягушку в штаны суну!» — «Ой, испугал — да хоть змею суй!» — «Вот пристала! Хорошо, если выполнишь наше условие, то берём в компанию!» — «Ага, сейчас придумаешь — мороженого принеси, или шприц укради — побежала я, как же!» «Ну зачем — просто если сможешь снять штаны быстрее нас с Димкой — берём в компанию! По-честному, на «раз-два-три» — слабо?» — «Подумаешь, да пожалуйста!»
Кешка почему-то повернулся к девчонке задом, и на счёт «три» мы все дружно спустили штаны. Лишь узкая полоска тела на месте трусиков у девчонки оказалась незагорелой. Валики вокруг щелки между её ногами были беленькими и пухлыми, вообще её писька казалась непропорционально большой. Сама же девчонка глаз не могла оторвать от голой кешкиной задницы и заливисто смеялась, не обращая ни малейшего внимания на мой писюн. Кешка слегка обиделся и натянул штаны: «Ладно, чего ржёшь, пошли! Я — Кешка, это Димка, а тебя как звать?» — «А меня — Майка!»
Почему-то это имя мне показалось очень смешным — ещё бы трусами назвали! И теперь уже я как-то грубо, по-козлиному засмеялся. Майка фыркнула: «Ну и дурак!» — а Кешка примирительно сказал: «Не обижайся на него, он ещё маленький! Это имя такое есть — Майя, а уменьшительное — Майка, понял? Айда, сейчас вон ту толстую наколем!»
Я уже было надулся за «маленького», но потом вспомнил, что сам зря обсмеял Майку, и решил пока своего лягушонка у Кешки не отбирать, тем более, что смотреть, как испуганные девчонки снимают свои штанишки мне очень понравилось. Сам бы я ни за что не решился повторить кешкин трюк, да честно говоря и не смог бы.
Следуюшей нашей жертвой оказалась толстая девчонка лет, примерно, шести. Когда она сняла штанишки, Майка аж запрыгала от восторга, заразительно смеясь и хлопая в ладоши. Девчонка сначала растерянно переводила взгляд с меня на Кешку и с Кешки на Майку, а затем скуксилась и громко заплакала. Так и стоя голяком, она кулаками размазывала потоки слёз по щекам, и басовито канючила: «К маме хочу, не хочу в больницу! Мама-а-а!» Теперь уже Кешка с Майкой бросились её утешать, но девчонка всё не унималась. Её толстая попа покрылась крупными красными пятнами, слёзы текли уже аж по выпуклому животу.
Наконец Кешке удалось с трудом натянуть на неё штаны, а Майка откуда-то достала и дала девчонке две конфеты — всё тех же злополучных петушков на палочке — одного рубинового, а другого оранжевого. Это произвело на плаксу волшебное действие — её слёзы моментально высохли, она сняла с конфет прозрачные обёртки и стала сосать поочерёдно обе сразу, держа их в разных руках. Наша компания поспешила «сделать ноги».
Немного погодя Кешка сказал: «Ладно, давайте больше не будем трогать малышек, пусть себе пасутся! Пойдём вон к той, с бутылкой, приколемся!» — на краю полянки собирала цветы высокая худенькая девочка с двумя красными бантами в косичках. Она тоже была в одних пижамных штанах, но через плечо у неё висела какая-то бутылка на верёвке. Тело девчонки было удивительно бледным, я даже не понял: синеватым или зеленоватым?
Кешка повторил свой трюк, девчонка лишь устало ойкнула и быстро спустила штаны ниже колен. Мы все замерли от неожиданности: прямо из её письки выходила пластмассовая трубка, другим концом опущенная в бутылку. Кешка, конечно, опомнился первым: «Слушай, девочка, тебя как зовут? Ты не бойся, мы просто пошутить хотели — это игрушечная лягушка, вот сама пощупай! А что это у тебя такое?» — «Это катетер! А меня Ирой зовут!» — девчонка успокоилась, и стала дёргать за лапки моего лягушонка, так и стоя без штанов. На её лице появилась обезоруживающая улыбка.
«А что такое — катетер?» С каким-то привычным терпением, хотя и без особого желания, девчонка раздвинула свою письку, и мы увидели, что внутри её неглубокой пещерки трубка входит прямо в тело девчонки непонятным образом. Неужели ей прокололи дырку?
«Вот видите — прямо в мочевой пузырь идёт!» — «А писать как же?» — спросила Майка. «А никак — всё прямо в бутылочку течёт, а потом я в туалете выливаю. А могу и просто в кусты, даже и туалет не нужен! Только по-большому и захожу! Да вот трёт эта трубка сильно, особенно в штанах неудобно! Вот видите, какое всё красное! Не дождусь, когда уже её снимут!» — «А давно это у тебя?» — «Да как с мотоцикла упала — уже три месяца! Сначала, конечно, стыдно было, а потом привыкла. В нашем отделении почти все так ходят — и мальчишки, и тётеньки, и мужчины даже!» — «Ух ты! А откуда же у мальчишек трубочка выходит?» — спросила Майка. «Вы что — глупые? Из письки, конечно!» Тут Кешка почему-то покраснел и пробурчал: «Ну ладно, ты бы надела штаны, а то вдруг увидит кто!» Девчонка спокойно оделась: «Смешные вы! Да меня каждый день три раза осматривают, и ещё процедуры всякие! Вот напугал — УВИДЯТ! Лучше помогли бы мне с кем-нибудь одеждой поменяться — у нас в урологии все дети в халатиках: и девочки, и мальчишки даже, только мне и Лизке не досталось, а как с трубкой в штанах ходить? Натирается всё и болит — вон писька какая красная! Я же не могу в 9 лет голая ходить!»
«А как мы тебе помочь сможем?» — «Ну я же говорю, у нас у многих мальчишек — халаты. Вот и помогите уговорить поменяться! Как раз тут один такой Вовчик недалеко стрекоз ловил!» — «Ха, да это мы запросто! Погнали искать Вовчика!»
Вскоре мы увидели пацана, который действительно был одет в девчачий халат. На носу у Вовчика красовались большие очки, он увлечённо ловил стрекоз и бабочек. Ира робко подошла к мальчишке: «Слушай, Вовчик — я согласна, давай меняться: я тебе штаны, а ты мне халат, как и договаривались!» — «А почему сразу не поменялась? Я теперь уже и в халате привык!» — «Почему-почему — ты же сам пристал, чтобы тебе катетер показала, вот я и не захотела!» — «Ну и не показывай! Мне уже Светка показала, и за просто так!» — «Подумаешь! И у меня смотри хоть сто порций, только я могу тебе штаны дать, а Светка сама в халате!» — «А что это с тобой за толпа?» — «А это мои свидетели, чтобы ты не обманул, и они тоже твой катетер посмотреть хотят!» — «Хорошенькое дело! Почему это я должен перед всеми штаны снимать? Хотя ладно — если только девчонки покажут то место, куда вам катетер вставляют, тогда согласен!» — «Это как это?» — спросила Майка, подходя к Вовику. «Ну — с пацанами всё понятно — в писюн засовывают, а у девчонок-то ничего не торчит — куда совать?» — «Во-первых, Димка не девчонка, а мальчишка, а во вторых — если ты и правда нам покажешь, откуда у тебя трубка выходит, то можешь всю мою письку смотреть сколько угодно, только руками чур не лезть! А договор дороже денег!» — «Договор так договор, только пойдём подальше, а то ещё застукают!»
