Завтра была суббота.
Супруги спали до упора, пока Мария их не разбудила. У неё пятидневка.
— Ну, вы чё разоспались? Я, к примеру, завтракать хочу.
Гусаковы засуетились:
— Сейчас, сейчас, доченька.
Помчались на кухню.
За окном падал крупными хлопьями снег. Передали на день — ноль.
Женя предложил:
— А давайте на дачу сгоняем.
Мэри удивлённо поинтересовалась:
— Зачем?
— Ну, как «зачем»? Побудем на дикой природе. А?
Яна уже была в курсе, о целях поездки и поддержала мужа.
— Ну, вы экстремалы, блин… — усмехнулась Мария. — Ладно, я согласна.
Быстренько собрали еды, оделись и пошли усаживаться в отцовский «Pilot». Яна задержалась на секундочку — спрятала два пакета с деньгами в кресло.
День прошёл спокойно и как-то лениво.
Всё, что вчера покупали, — сожгли в печурке. Куртки, обувь, верёвки. Да, всё. Всё… Яна хотела парик оставить, но Женя не позволил.
— Я же тебе говорил о мелочах?
На что Янка только огорчённо вздохнула и забросила парик в топку.
Мария рисовала на белоснежной скатерти свежего снега всяких козявок, фотографировала на телефон природу. Из полторашек наделала кормушек для птиц и развесила их на дачных клёнах
Домой вернулись уже затемно.
* * *
Когда улеглись спать, Яна в темноте спросила:
— Жень, а если нас поймают?
— Вычислить не смогут. Мы всё сделали чисто. Пройдёт как самоубийство… Но если что… Ты тут не при чём. Я всю вину буду брать на себя. Запомни как следует — если потащат на допрос, делай глупую физиономию на все вопросы отвечай — «не знаю». Поняла? Но я уверен — до этого дело не дойдёт. Поэтому — перестань трястись.
— Жень, можно я тебя обниму? Мне страшно…
— Ладно. Обними.
Супруга, прижавшись к мужику, тоскливо спросила:
— Сколько ты будешь помнить мою… Измену?
— Как сколько? — удивился муж. — Всю жизнь. У меня хорошая память и это не пустяковый случай.
Женьке снова приснился тот же кошмар — его жена совокупляется с какими-то уродами, а он, как будто, не может сдвинуться с места. Вскочил с рычанием, а Яна уже сидит на постели с искажённым от ужаса лицом.
Гусаков пришёл в себя, пошёл на кухню, попил водички. Принёс стакан жене.
— Что, кошмары?
Яну потряхивало.
— Кузнецов приснился. Мёртвый… Блин. Чуть не умерла. Сердце зашлось.
— Иди ко мне.
Обнял жену, чмокнул в щеку.
— Спи.
* * *
Всё воскресенье посвятили дочке.
С утра сходили в кинотеатр на детский фильм — «Ледниковый период».
Потом посидели полчасика в кафе. Прямо там, в кинотеатре.
После, поехали на «Герцена» и втроём сыграли в «квест». Такая лабуда, надо сказать. Но ребёнку очень понравилось. Час проторчав в игре «Полицейский участок», Маша попросила ещё. Ну «ещё», так «ещё». И купили ещё одну игру. «Изоляция» называется.
Когда всё закончилось и эмоции у ребёнка били через край, Гусаков отвёз дочку в «Детский мир» и скомандовал:
— Выбирай.
— Что, прямо всё что захочу?
— Да. Хочешь, вон тот большой домик для куклы Барби?
— Пап, — усмехнулась Мэри, — ну, ты чё? Я же не ребёнок.
И дочь зарылась в отделе одежды.
Купили всё, что она выбрала. Надо сказать, девочка предпочла не аляповатые вещи. Молодец.
И, в заключении, отец, в ювелирном отделе, взял кулончик с золотой буковкой «М».
День закончился семейным чаепитием. В конце которого, перед тем, как отправиться спать, ребёнок спросил:
— Вы, что — помирились?
— Да, доченька. Мы помирились, — уверили её родители.
— Ну, тогда, раз уж вы такие радостные и щедрые, — может, купите мне девятый айфон?
— А что же ты в магазине не сказала? — удивился отец.
— Ну… Я думала… Ты что, серьёзно купишь мне девятку?
— Дочь! А для кого я деньги зарабатываю?!
Ну и тут конечно обнимашки и целовашки:
— Папка, мам, вы лучшие…
* * *
А в понедельник, оставшись одни, Гусаковы взялись просматривать клипы, скачанные у покойного Николая.
Повыхватили самые интересные моменты с участием Юрьева и скомпоновали в один фильм, который сбросили на флешку. Те куски, где главной звездой была Янка, не использовали.
— Значит, Яна… Сейчас звони этому уроду и договорись о встрече. Разговаривать будешь ты.
На вопросительно-удивлённый взгляд супруги, пояснил:
— Это для восстановления твоего душевного равновесия. Говори с ним жестко. Никаких соплей… Помни — он уже покойник. Нам от него нужны только деньги.
Юрьев ответил на звонок грубо:
— Ну, чего тебе?!
— Встретиться надо.
— Зачем? Мне, например, хе-хе, не надо.
— Есть один фильмец, тебе его надо посмотреть, — спокойно надавила Яна.
Тот заинтересовался.
— Что за фильмец?
Женька поглаживал жену по спине. Шептал:
— Спокойно. Спокойно.
— Ты что — идиот? — спокойно поинтересовалась Яна. — Ты думаешь я тебе по телефону начну пересказывать сюжет?… Впрочем, если тебе это не нужно, то я отправлю его твоей супруге.
Юрьев раздраженно посопел в трубку.
— Хорошо. В двенадцать. У здания администрации.
— В одиннадцать, у здания администрации. И, упаси тебя Господь, опоздать.
Отключилась.
В одиннадцать Эдуард Николаевич уже нервно прохаживался у крыльца мэрии. Он сразу включил «начальника».
— Давай быстро. У меня там совещание.
Женька пожал плечами, издевательски посетовал:
— Поехали, Яна. Человек торопится. Не будем ему мешать. У его жены, надеюсь, время найдется.
— Что ты мне тут, бля, клоунаду разводишь? — сердился Юрьев.
— Да он сегодня ещё и не в духе! — констатировал Гусаков. — Поехали, дорогая. Человек ещё не понял серьёзности ситуации. Он нам, в сущности, не нужен.
Супруги развернулись к своему автомобилю.
— Стойте! Говорите толком — что у вас?
— У нас твоя смерть, — объяснила Яна, — вот она.
Продемонстрировала флешку.
— Бери, смотри, наслаждайся. Пошли Женя.
И они уехали домой.
Через пару часов звонок Янке. Она сказала мужу:
— Это «он».
— А ты поиздевайся над ним, лапочка.
Яна трубку не взяла.
Через пять минут ещё вызов.
— Ну чего тебе, урод? — поинтересовалась жена.
— Ты как со мной…
Яна отключилась.
Через минуту — снова.
— Ну? — откликнулась Яна.
— Чего ты хочешь?! — рычал Эдик.
— А здрасьте?
— Здравствуй… Чего ты хочешь?!
— Ну, ты и тупой… Денег, конечно, я хочу.
— Где ты взяла эти съёмки?
— Слушай меня внимательно. Ещё один идиотский вопрос и мне уже ничего не надо будет. Это тебе — реанимация понадобится. Елена Михайловна (они заранее разузнали всё о супруге шантажируемого) тебя, урода, в асфальт закатает.
— Сколько?
— Пятнадцать.
— Говори толком — пятнадцать чего?
— Сука! Копеек, бл**ь! Дурак… Миллионов, естественно.
— Ты охренела, там?
Яна снова отключилась.
Тут же звонок.
— У меня нет таких денег…
— У тебя есть такие деньги. Завтра, к десяти часам, привезёшь всю сумму к въезду в «Старгород». Всю сумму! Понял, сученыш?!
И уже окончательно отключилась.
* * *
На следующий день, в десять часов, звонок:
— Я привёз…
— А поздороваться?
— Яна, кончай издеваться. Я привёз деньги. Жду.
— Я пошёл, — скомандовал Женя, — а ты сиди на компе. Приготовь файл для отправки… Если что — отправляй Елене.
Яна, молча, покивала.
Встретились за шлагбаумом. Одну руку Гусаков держал в кармане, приготовив перцовый баллончик.
Юрьев протянул пакет.
— Тут всё?
— Да, всё.
Женя, молча, повернулся и пошёл домой.
Потом полчаса пересчитывали купюры. Этот придурок свалил деньги кучей. И банковскими упаковками, и россыпью, как будто на паперти, блин, собирал.
Не получилось пятнадцати миллионов. Четырнадцать девятьсот, с мелочью. Вот же гнида.
— Звонить? — спросила Яна.
— Не надо. Для нас это несущественно. У меня другая задача. Поеду — гвоздодёр куплю… И ты со мной.
И действительно — купил фомку. Небольшую, такую, но тяжёлую.
А потом проехали по клиникам и забрали результаты анализов.
Мария, естественно, была его ребёнком, с вероятностью — 99, 9 процента. Он, собственно, и не сомневался.
И у Янки тесты оказались чистыми…
Пронесло.
* * *
Вечером оделся потеплее и пошёл на «дело».
Но, прежде всего, съездил на «хитрый» рынок и купил там котёнка. Рыжего и безродного. С беспородными котами меньше возни с прививками и прочим.
А кроме всего, и еды для котят прикупил, десяток пачек.
Потом подъехал к мэрии, припарковался у госпиталя, оставив котейку на заднем сидении.
Пешком дошёл до парковки департамента и нашёл машину Юрьева. Осмотрелся. Удачно тот поставил свою колымагу. В администрации одна камера — над входом. А нужная машина стояла метрах в пятидесяти в стороне, вне зоны её действия.
Эдик постоянно задерживался на работе. Он использовал служебный кабинет, как собственные апартаменты. Иногда там и ночевал.
В семь часов вечера уже приходит темнота. И это — хорошо.
Женя деловито прохаживался по тротуару у военкомата, чтобы не маячить на глазах у расходящихся работников администрации.
В половине девятого, на крыльцо вышел Юрьев с каким-то мужиком. Постояли, поговорили и разошлись.
Эдик подошёл к своей «Инфинити», открыл дверь… И тут Женька вышел из темноты из-за тачки и врезал ему по позвоночнику гвоздодёром. Потом ещё два раза, по уже лежащему без сознания телу. Он сознательно крушил позвонки, делая человека инвалидом.
Спокойно огляделся, народу — никого. Пошёл, завёл свой «Пилот» и уехал домой.
Всё как-то деловито и буднично. Человека покалечить оказалось — как «два пальца об асфальт». В душе немного пошевелилось опасение и сожаление, но быстро утихло.
Яна встретила с тревогой.
— Ну, как? Ну, что?
— Всё нормально.
Янка хотела обнять мужа, но тот отстранился.
— Погоди. Ребёнка раздавишь…
В коридор вышла Машенька.
— Пап, ты где пропал?
— Подарок тебе купил.
И вытащил из-за пазухи зверька.
И всё. Дочка ушла в счастливое воркование и осторожное тискание малыша.
Яна посмотрела на сияющую дочку и тихо спросила:
— Алиби?
— Ну… Так — небольшое. Не волнуйся — всё пошло хорошо.
Второго декабря, с утра, позвонила Настя. Они долго разговаривали с Янкой. А когда закончили, жена объявила:
— Кузнецова нашли. Повесился в ванной. Суицид… Ларка ревёт белугой. Казнит себя. Поругалась она с ним сильно…
— А Юрьев, как?
— Юрьев в реанимации. Ходить больше не сможет. Только на коляске.
— Отлично. Ждём пока вернётся домой.
* * *
И дальше пошли будни.
Женька ещё пару раз провёл дрессировку жены.
Первый раз с той же девицей на кухне.
Янка уехала закупаться продуктами в «Ленте». А, когда вернулась, обнаружила дома похабную картину.
Женька (специально, конечно) нагнул бабёнку над диваном, задрал ей подол на спину и, прижавшись к ней вплотную, держал ту за ягодицы через колготки.
Янка замерла… Потом мыкнула как-то нечленораздельно и, уронив сумки, выскочила на площадку. Женька за ней.
Догнал на лестнице, ухватил за шевелюру. Ситуация повторялась. Дежавю, блин, какое-то.
Муж поволок жену в квартиру.
Затащил на кухню. Зарычал зло:
— Яна! У меня больное сердце! Сколько я ещё за тобой бегать буду?!
Яна сидела на диванчике, закрыв ладошками лицо. Женька продолжал напирать:
— Ты же говорила, что всё поняла! То есть — ты мне соврала?! Куда тебя понесло?! Куда ты помчалась, как тупая кобыла?!
— Женя, — тихо проговорила Яна, — не надо так со мной разговаривать.
— А как с тобой разговаривать? Сиди, я сейчас приду…
Он рассчитался с девицей и вывез её к подъехавшему такси.
Когда вернулся, Яна сидела на кухне, не снимая шубку.
Он сразу начал:
— Яна! Что ты должна была сделать?
— Идти к тебе и разговаривать… — тихо прошептала она, опустив голову.
— Это что — так трудно? Просто подойти ко мне, сесть и начать разговор!
— У меня психика не выдерживает… Я срываюсь.
— Вот для этого я тебя и дрессирую. Чтобы ты не наделала глупостей… И подлостей…
— А подлости-то почему?
— Потому, что ты, сейчас… Прямо сейчас, бросила семью. Ты подставила меня, себя и ребёнка. Ты снова показала, что не доверяешь мне. Ты доверяешь своим заё… Закидонам своим!
— Ты никогда раньше со мной так не говорил. «Тупая кобыла»! Это оскорбительно. Я что, не заслужила хоть немного уважения?
— Нет, конечно, — давил Гусаков. — Сама подумай — заслужила ли ты уважение…
Женщина поняла, что муж, по большому счёту, прав. А тот объяснял:
— Я тебе вот что скажу… В боевых частях солдатиков гоняют не для того, чтобы их обидеть, а для того, чтобы они выжили в бою. Жизнь, Яна, это сплошная война. И вот сейчас ты эту войну проиграла! Поняла?!
— Но мы же не на войне…
— Мы не на войне… Но только, почему мы в таком говне? Тфу, бля. Уже стихами заговорил.
Мужик заметался по кухне.
— Дело не в твоей измене, не в самом факте совокупления. Дело в том, что ты попала в опасную ситуацию. В опасную и унизительную. Тебя могли убить, тебя могли заразить, изувечить, шантажировать… Ты подставила не только себя, ты подставила семью. Ты подставила ребёнка. Это глубоко непорядочно. И ты говоришь об уважении?!
Он плюхнулся на табуретку.
— Ты ведёшь себя как дура! И это надо исправлять… Ты исправляться не желаешь. Значит у нас впереди — куча неприятностей.
— А ты не хочешь узнать, что я чувствую от твоих экспериментов?
— Рассказывай.
— Мне плохо, Женя.
— Знаю. Но я не могу всё бросить. Мне нужны гарантии того, что ты снова нас с Машкой не предашь.
— Я обещаю тебе, что такого больше не повторится.
— То есть, в следующий раз, ты не будешь убегать?
— Я постараюсь…
На том и порешили.
* * *
Примерно через неделю, прямо перед тем, как Янке выходить из отпуска на работу, Гусаков провел ещё одну дрессировку.
Яна, возвращаясь из поездок по магазинам, уже с настороженностью входила в квартиру. Вот и в этот раз…
Она затащила пакеты на кухню. Тишина в доме её как-то нехорошо напрягла. Яна пошла в спальню, а там…
На их кровати лежала полуголая, расхристанная девка, а Женька лежал у неё между ног.
Яна тяжело вздохнула, и села на пуфик у кровати.
Гусаков обрадовался. Слез с девахи, сел на краю кровати.
— Ты не побежала! Молодец!
Яна тихо и устало сказала:
— Я больше не хочу участвовать в твоих экспериментах. Я отказываюсь. Это чересчур жестоко.
Женя по отработанной схеме выпроводил экскортницу. И вернулся домой.
— Я так понял — всю работу мы сворачиваем?
— Женя, я устала. Поверь — я сильно устала.
— Ты говорила… Ты обещала, что готова на всё! Ты меня обманула!
Он развернулся и вышел из спальни.
Когда хлопнула входная дверь, Яна вскочила, метнулась на улицу. Машина мужа уже уехала к шлагбауму. Она гонки по городу устраивать не стала. Вернулась, села на тахту и горько заплакала.
Потом встала как сомнабула и, тоскливо всхлипывая, словно обиженный ребёнок, пошла менять постельное бельё на супружеской кровати…
* * *
Евгений ночевать не приехал.
Яна позвонила ему, он отвечал коротко, без души.
— Здоров… Устроился нормально… Меня не ищи… Я побуду пока один… Когда приеду — не знаю… Машку успокой, скажи, что я её люблю и скучаю…
Отключил телефон.
Он устроился в гостевой однокомнатной квартире, которую фирма держала для приезжих клиентов. Сидел за кухонным столом и разбирался со старыми бумагами. Готовил на всякий случай исковое заявление на развод. Питался «ролтоном» и «дошираком».
Через три дня позвонил Игорь и повинился:
— Женя, сейчас Яна к тебе подъедет. Не смог я ей соврать. Дал адрес. У меня сердце рвётся, глядя на вас. Поговори с женой, я тебя прошу. Она уже постарела лет на десять. Поговори…
Двадцать минут спустя подъехала супруга.
Она вошла и сразу у порога обняла. Долго так простояли, прижавшись.
— Ну, проходи. Снимай шубу.
Проводил гостью в комнату. Посидели друг напротив друга, смотрели, некоторое время, молча.
Яна выглядела жутко. Под глазами черные круги, щёки провалились, скулы выперли.
— Женя, — начала она, — дай мне ещё один шанс.
— Ян… Зачем ты меня и себя мучаешь? Я же не сделал тебе ничего плохого. У тебя квартира, машина, ребёнок, куча бабла. Живи и радуйся. Просто уйди и дай мне жить спокойно.
— Не могу я, Женя, жить без тебя. Я уже тебе говорила… Мэри со мной не разговаривает…
— Так ты хочешь вернуть Машку, а не меня? Ты из-за этого меня терзаешь? Яна! Это непорядочно!
— Да погоди ты… Что ты сразу ищешь что-то плохое… Я тут у Веры Павловны была. У психолога. Она сказала, что впервые встречает такую дуру. Мол, мужик налаживает отношения, рвёт сердце, а я тупая… Хорошо, хоть кобылой не назвала…
Женька криво усмехнулся.
— Она, — продолжала Яна, — мне сказала, что за один день ничего не вернётся. Что над восстановлением придётся работать годы. Годы! Женя, дай мне ещё один шанс. Я тебя прошу… Не нужно мне ничего, сожги ты эти деньги, разбей эти машины, отдай эту квартиру, не нужны они мне… Проехали со мной, я тебя прошу.
Она сползла с дивана и встала перед мужем на колени.
— Я же тебя люблю… Я же тебя… Я не понимаю, как мне без тебя…
Заплакала.
Гусаков возмутился:
— Э-э! А ну прекращай эту клоунаду.
Он обнял жену, потянул её с колен.
— Езжай домой, мне надо подумать.
И ту до него дошло:
— Яна! Да ты холодная, как ледышка! Ты, что — без обогревателя ездишь?!
— Нет… Я нормально езжу…
Ноги Янку не держали. Муж засуетился:
— Сейчас, сейчас. Одевайся. Вот так. Я тебя отвезу.
— Нет, — отказывалась Яна, — я машину тут не брошу.
Поехали домой. Яна потихоньку впереди, на своём «Джазе», Женька следом.
Дома, уложив супругу в постель, поставил ей градусник. Тридцать пять и один! Гусаков вызвал скорую…
Пожилой врач спросил Яну:
— Скажите, а вы когда последний раз нормально спали?
— Не помню… Месяца два назад.
— А ели?
— Вчера… Наверно… Не помню…
— Ну а чего вы хотите? У вас, голубушка, нервное и физическое истощение. Отсюда и аритмия, и онемение конечностей. Я выпишу вам антидепрессанты и комплексные витамины. Попейте с месячишко. И главное — режим дня, нормальное питание и умеренные физические нагрузки. Выздоравливайте…
Женя остался ночевать дома.
Когда подтыкал уснувшей Яне одеяло, задел за что-то твердое. Засунул руку и извлёк из-под подушки розовую коктейльную трубочку. Целую, не порезанную.
А на следующий день перевёз домой свои вещи и документы.
Мэри ему выговорила:
— Ты же мне обещал! Ты же обещал, что вы не разойдётесь!
— Солнышко, я обещал, что сделаю всё, что могу. Я сделал всё, что мог…
Но дочка всё равно обижалась.
* * *
Через пару дней поступила сарафанная информация, что Юрьев выписался из больницы и обитал дома. Рассекал по квартире на инвалидной коляске. Ноги у него полностью отказали, и он проходил курс интенсивной терапии. Но, надежды на восстановление функций было мало.
Гусаков понял, что пора действовать.
Янка пыталась отговорить:
— Женя, его жена-то тут причём? Ты разрушишь ещё одну жизнь. Подумай — что с ней будет? А дети?! Их-то за что?
Женька огрызался:
— Да мне похрену, что с ней будет. Я, блин, не спаситель человечества. Мне насрать на то, что будет с другими. У меня тут с тобой проблем выше крыши… И я хочу мести.
— Но жена же не виновата…
Гусаков перебил:
— Она виновата! Она виновата в том, что выбрала себе такого мужа. Неправильный выбор. Придётся ей пострадать…. А дети? У детей есть мать и отец. Вот родители и должны заботиться о благополучии семьи. Мы с тобой тут совершенно не причём.
Яна уговаривала:
— Зачем тебе эта месть? Ну, вот скажи — что она тебе даст?
— Она мне даст излечение, — объяснял Евгений, — от этого у меня боль вот тут проходит.
Он постучал себя по груди.
— Знаешь, как мне после Коли полегчало… И ещё, — это сладко. Понимаешь, — они, эти подонки, думали, что им всё можно. И так приятно доказывать, что они ошиблись… А ты…
Он покривился в горечи и злости.
— Вот сейчас, ты поставила интересы своего любовника выше моих интересов, а благополучие его семьи выше благополучия нашей семьи… И что мне теперь делать? А?
Яна растеряно молчала. Она не рассматривала проблему с такой стороны.
— Ну? Я жду?
Не дождавшись ответа, он расстроено встал и ушёл в другую комнату.
Янка сидела на кухне за столом, обхватив голову руками.
— Вот, бл**ь, я дура!
За несколько дней перед новым годом, девятнадцатого декабря, Гусаков позвонил жене Эдуарда и предложил встретиться.
— У меня есть доказательства неверности вашего мужа.
— А вы кто? — поинтересовалась Елена.
— Я — обманутый муж.
— Завтра, в семь часов в моей квартире. Адрес знаете?
Женька адрес знал. А кроме того понял, что жена Юрьева решительная женщина. Вон как — коротко и строго. С такими людьми приятно иметь дело.
К семи часам они подъехали с Янкой к подъезду элитного дома, в котором даже однокомнатные аппартаменты не менее семидесяти квадратов. Позвонили в домофон, поднялись в квартиру.
Их встретила холёная женщина лет тридцати пяти, пригласила в гостиную.
Тут на своей тачанке выкатил мужик. Евгений его поприветствовал:
— Привет, огрызок. Рогатый к тебе явился, — припомнил он Эдуардовы слова.
Тот сразу просёк ситуацию и сходу зашипел, забрызгал слюнями:
— Вы чего припёрлись?! Чего надо?! Леночка, гони их! Это мошенники! Жульё! А ну, пошли нахер из моего дома!…
Но Лена его спокойно окоротила:
— Эдик, заткнись, будь добр. Проходите. Вот тапочки.
Расселись за журнальным столиком в креслах.
— Ну-с, я вас слушаю, — внимательно оглядывала Елена пришедшую парочку.
Гусаков, молча, достал из сумки ноутбук, включил порнофильм с участием Юрьева, и повернул экраном к женщине.
Она некоторое время смотрела, потом объявила:
— Я не могу, вот так просто, поверить в достоверность этого материала. Надеюсь, у вас есть копия, я хочу отдать её на проверку специалистам.
Женька передал Елене заранее приготовленную флешку. И, со значением, посмотрел на жену:
— Поняла, как надо реагировать на фильм?
Та согласилась:
— Поняла.
— Ваша супруга тоже там? — глянула на Женьку хозяйка.
— Да, — слукавил Гусаков.
— А… — она аккуратно пальчиком указала на мужа инвалида, — как вы думаете… это его… э-э-э, обработал кто-то из обманутых мужей?
— Думаю — да. Я и сам намеревался, но кто-то опередил…
Юрьев аж захрипел:
— Сука… Ты откуда взял эти съёмки?… Ты же обещал, что жена этого не увидит…
Женька объяснял не Юрьеву, а его жене:
— Дело в том, Елена Михайловна, что вскрылись некоторые новые обстоятельства. Этот обгрызок, — он брезгливо ткнул в инвалида, — шантажировал всех женщин, которые участвовали…
— Тварь, — хрипел Эдуард, — я же тебе заплатил. У тебя, гниды, нет совести…
Елена Михайловна тут же заинтересовалась:
— Сколько, Эдичка, ты заплатил?
— Пятнадцать… Всё своё отдал…
Женя повернулся к Юрьеву:
— Там не пятнадцать миллионов. Ты нас обманул…
— Очень интересно, — продолжала «Леночка», — а за что же ты ему заплатил?
— Лена, он угрожал мне…
— Эдуард! Отвечай на вопрос! За что ты ему заплатил?!
— Чтобы он не показал эти файлы тебе.
— То есть, всё, что я видела, это не монтаж? Этот разврат… Ты в нём действительно участвовал?
Ласковая интонация Елены Михайловны уже никого не обманывала. Юрьев — труп.
— Лена! Я всё могу объяснить!
— Помолчи, пожалуйста.
И Гусакову:
— Деньги, я так понимаю, вернуть не получится?
Женька отрицательно помотал головой, соврал:
— Я их отдал на благотворительность.
Юрьев злобно хрипел:
— Он, сука, адвокат. Он всё сделал хитро… Хрен подкопаешься. Он меня сгубить хочет.
— Я просила тебя помолчать! — строго заткнула мужа Елена. И спросила у Евгения:
— Так вы действительно адвокат? И хороший?
— Больше сотни гражданских дел, — похвастал Женька.
— Это хорошо. Возьмётесь за мой бракоразводный процесс?
— О, да, Елена Михайловна. Я займусь этим, даже бесплатно.
— Отлично, значит, мы с вами договорились… И ещё одно… Это ваша супруга? — кивнула в сторону Янки.
— Да. Простите, мы не представились. Я Гусаков Евгений. А это моя жена, Яна. Вот моя визитка.
Хозяйка оглядела Яну с ног до головы.
— Так она, там, в сауне, тоже с моим… «огрызком» кувыркалась?
Женька вздохнул:
— Да. Кувыркалась.
— Отлично. Значит, мы имеем двух неверных супругов и двух их обманутых половинок. Очень интересная ситуация, не находите? Вам не хотелось бы им отомстить?
— Иногда хочется… Но…
Елена перебила:
— Я хочу, Евгений, отомстить своему мужу-засранцу… Прямо сейчас…
Такого поворота Женька не ожидал. Но подумал, что лишний раз плюнуть Юрьеву в физиономию, не помешает.
Тот ошалело выпучил глаза.
— Лена! Ты что? Ты с ума сошла?
— Дорогой, — отвечала Лена, — я сейчас очень хочу сделать тебе больно. И я сделаю… Идите сюда Евгений.
И она, стащив под халатом кружевные трусики, полулегла на кушетку.
А Женя посмотрел на инвалида, как на говно, и встал с явно бесстыдными намерениями.
Янка побледнела.
— Женя… Не делай этого. Не надо.
Он посмотрел на неё строго.
— Яночка, солнышко, что ты должна делать?
— Идти к тебе. Садиться и разговаривать.
— Молодец. Последи за этим уродом, чтобы он чего не отмочил.
«Урод», неловко прокручивая колёса кресла, укатился в другую комнату, матерясь и проклиная, и Гусакова, и свою жену.
Женька снял куртку, подошёл к Елене и расстегнул полы её халата. Она подбодрила:
— Смелее, Женечка, смелее.
Лена следила за собой. Холёное, слегка загорелое, тренированное тело. «Женечка» осмотрел выставленные прелести и пробормотал:
— Интересно, чего этому дураку не хватало?…
— Я тоже удивляюсь, — ответила Юрьева.
И Женя приступил к наказанию.
Янка, бледная и растерянная, отвернулась, чтобы не видеть этого безобразия.
Не успели добраться и до середины процесса, как в другой комнате грохнуло. Всё вскочили.
Женька, перехватив Елену, метнувшуюся на звук, оттолкнул её к кушетке. Потом спрятал хозяйство, выхватил из-под пиджака травмат и осторожно заглянул в спальню.
Юрьев, придурок, разнёс себе голову из помповика.
Елена Михайловна осмотрела картину и сокрушилась:
— Идиот… Моё любимое покрывало…
Действительно. Дорогое, кремовое, явно расшитое вручную покрывало, на большой супружеской кровати, оказалось залито кровью и мозгами ныне покойного Эдуарда Николаевича. Мда…
Женька скомандовал:
— Ничего не трогать. Вызывайте полицию… Так… Нам с вами надо кое-что обсудить. Потому, что тут статья сто десятая — «доведение до самоубийства»…
Яна заглянула в спальню и рванула в туалет, закрыв рот рукой. Захрипела там, в рвотных позывах.
А Елена спокойно пошла в гостиную, доставая из кармана телефон.
— Господь с вами, Евгений. Какое «доведение»? Мы, с вами и с вашей супругой, спокойно сидели и обсуждали детали моего развода… При чём тут «доведение»… Мдас… — а развод отменяется. Отлично…
Юрьева мгновенно расставила все точки над «и». Гусаков восхитился — железная баба. И задница у неё офигенная…
Он спрятал ноутбук в чехол, взял со столика флеш-карту, которую приготовил для Юрьевой, закинул её в барсетку. Отнёс всё в машину.
Вернулся в гостиную и втроём сели ждать полицию, обговаривая и уточняя детали.
* * *
Вечером Мария зашла на кухню.
— Что вы сегодня всё шепчетесь? Шу-шу-шу, весь вечер.
Отец отшутился:
— Да мы о своём. О девичьем.
А когда остались одни, снова зашептались.
Яна обижалась:
— Эта вот, твоя «месть», с этой… с Еленой… Мне тошно, Женя. Со мной у тебя, значит, ничего не получается, а с ней, значит, всё нормально?
— Ты прекрасно понимаешь, что я не могу, — оправдывался Женька, — сам регулировать этот процесс.
Он отхлебнул чай и спокойно продолжил:
— Честно сказать, — я рассчитывал, что уродик на колёсах вмешается, до того момента, когда у меня сердце заклинит. До финала дело бы не дошло. Это просто часть мести. Часть доведения её сучьего мужа до последней черты… Это не измена. Это не считается… Ну и ещё, это твоё последнее испытание. И ты его мужественно прошла.
— Ты не представляешь, чего мне это стоило. Мне теперь эта сцена сниться будет.
— Это хорошо…
И, на удивлённый взгляд жены, пояснил:
— Лучше уж голая Юрьева приснится, чем мёртвый Кузнецов.
Женя слегка задумался:
— Честно сказать, я думал, что он попытается нас застрелить. А он видишь, как решил проблему.
Яна ахнула:
— Он же мог действительно кого-то из нас застрелить.
— Я бы не позволил… Как минимум, я бы тебя закрыл. А если бы меня убил… Ну, что же… Неплохая смерть, защищая любимую женщину.
— Ты!… Ты, что — идиот?! А как же я?! А Мэри?!
— А что «ты»?… У тебя осталась бы квартира, две машины, дача и куча денег. Просто — куча. Ты неглупая баба. Ты бы прекрасно прожила и без меня. Впрочем, давай не будем меня виртуально хоронить. У нас всё получилось как нельзя лучше.
* * *
Перед сном Женька лежал один в кровати и тыкал в свой телефон. Мария уже спала. А Яна булькалась в ванной.
Минут через десять она вошла в спальню и остановилась на пороге.
Гусаков поднял глаза. Ого!… Яна стояла, прислонившись к косяку, слегка выдвинув бедро. Под прозрачным пеньюаром, на ней было кружевное черной бельё… И полупрозрачные, чёрные чулки!
Женьке стало смешно. Он не хотел обидеть жену глупой насмешкой и не стал иронизировать.
В доброе время он бы её сгрёб и, первым делом, облизал бы всю, с ног до головы.
Но сейчас-то… Времена не добрые. Ох, не добрые. Не было желания. Ни капли. Поэтому Янкины соблазнительные позы вызывали только горький сарказм.
Она, походкой модели, пошла на свою сторону спальни, села на край ложа, спиной к мужу, сознательно демонстрируя ему свою фигуру «песочные часы». Поправила причёску и чинно улеглась на кровать, закрыв себя одеялом до груди.
Ох, женщины! Вот, взяла и поставила мужа в неловкое положение.
Не обратить внимание на её эпатажи? Обидится.
Обнять, приласкать и… И ничего больше? Тоже обидится.
Он отложил телефон на тумбочку, вздохнул глубоко. Позвал:
— Иди сюда.
— Можно?
— Да иди уже. Обниму… Гейша…
Яна тесно прижалась всем телом. Так и лежали в обнимку.
— Вера Павловна сказала, — начала Янка, — что всё у нас восстановится. Но нужно ждать. Среднее время, она сказала, три года. Женя, три года это же немного?
Женя хмыкнул:
— Три года без интима? Ну, не знаю. Мне кажется — это много.
Посмотрел внимательно на жену.
— Выдержишь?
— А ты?
— Ну… Буду терпеть. А ты?
— Жень, вот неужели ты думаешь, что я, как течная сучка, побегу по кобелям… Если надо, я всю жизнь буду терпеть… Если около тебя.
Гусаков дёрнул бровью, мотнул головой:
— Не… Три года, это чересчур. Но мы с тобой что-нибудь придумаем. Мы с тобой обязательно что-нибудь придумаем.
