Янка через некоторое время села на пассажирское сиденье. Нахмуренная, с искажённым от боли лицом. Посидела, помолчала.
— Жень, давай разойдёмся. Пока неофициально. Я боюсь — твоё сердце не выдержит. Побудешь один. Успокоишься…
Мужик возмутился:
— Она тебя таки уговорила? Ну-ну. Помогла… Подумай, Яна, Подумай… Мы и так столько горя принесли ребёнку. Ты хоть представляешь, — что Машка пережила «там»? В этой долбанной гостинице… Она была в ужасе. Представляешь, — какой это стресс для ребёнка? Какая это травма? И ещё я — всё брошу и уйду, бля! Ага! Вот радость-то дочке будет! Она и так постоянно переживает… Если мы с тобой договорились ремонтировать отношения, то их надо ремонтировать, а не прятаться… Это же наше общее решение… Или ты передумала?
— Женя, тихо, тихо. Успокойся. Всё будет так, как ты хочешь.
Она обняла, прижала.
— Всё. Всё. Успокойся.
Он выкрутился из её рук.
— Яна! Не надо меня обнимать!… Ты, что — не понимаешь?!
— Хорошо, хорошо. Не надо.
Помялась.
— Знаешь. Мне Вера Павловна предложила… Ну, так… Посоветовала. Попробовать это… Садо-мазо… Связать меня. Побить плёткой. Изнасиловать. Не как с женой, а как со шлюхой. Оскорблять, там. Сделать больно. Может тебе станет легче. Да и секс, какой-никакой.
Женька смотрел, вылупив глаза.
— Ты что — дура? Ты же понимаешь, что я не смогу этого сделать? Да это же верный путь, окончательно всё развалить. Нет!… Чтобы ты начала меня ненавидеть? Нет!
— А может…?
— Нет, я сказал!
— Подожди, Женя, послушай. Я тут подумала… Если ты со мной не можешь… Ну, это… Я же понимаю, что тебе тяжело без женщины… Ты мог бы приводить… Кого-нибудь… Я бы в Машиной комнате спала, а ты…
— Тьфу! У тебя, что — крыша окончательно съехала?… У меня инфаркт! Какая нахрен женщина?! Ты хочешь, чтобы я сдох?!
Посопел.
— И, кроме того. Какие-нибудь шлюхи мне нафиг не нужны. А нормальная женщина… Соблазнить. Дать надежду. Сделать несчастным ещё одного человека… Я может и сволочь, но не до такой же степени.
Помолчали ещё.
— Ладно, поехали. У нас нет времени. Дел много.
* * *
Они на пару мотались по городу, пытаясь выполнить первые пункты «гениального» Женькиного плана. Катались на Яниной машине. Евгений сидел на пассажирском сиденье и подрёмывал.
Первым делом смотались в центр по профилактике и борьбе со СПИДом. Яна сдала кровь и мазки для лаборатории. Попросили заехать за результатами через четыре дня.
Потом завернули на «Берёзовую» в клинику. Но там, даже за деньги, не стали обследовать Янку без очереди.
Тогда попёрли в «Евромед», тот, что в центре города, и там жену, за большие деньги, долго таскали по кабинетам, пока не выяснили, что гормональный фон у неё в норме, матка имеет обычный вид, прочее, и прочее. С вероятностью процентов 90, аборта она не делала.
Женька вздохнул облегчённо. Не столько от того, что его паскудные опасения не оправдались, а потому, что четырёхчасовые мытарства закончились.
Потом заехали в школу, забрали Мэри, все вместе пообедали дома, и Яна повезла семью в район Нефтяников в «Медикас геномикс». Там, за восемь тысяч, худенькая медсестричка взяла у Марии и у Евгения мазок изо рта. Обещали через три дня выдать результат.
День пошёл не зря.
Дома Женя спросил у Янки:
— Теперь ты представляешь, через что тебе придётся пройти? И это только начало…
— Опять будешь предлагать разбежаться?
— Нет, — отвечал муж, — не буду. Раз уж начали — надо заканчивать. Останавливаться нельзя. Если остановимся, то всё развалится.
Яна поджимала губы.
— Меня не волнуют результаты Евромеда и тест на ДНК. Там я полностью уверена. Но вот СПИД. Меня что-то потряхивает. Побаиваюсь я что-то… Я же, действительно, не всё помню, что там было… в «Тот» вечер.
— Надо ждать, — философски изрёк Евгений. — А там, даст Бог, пронесёт. А если нет, то тогда и думать будем.
Жена только вздохнула со всхлипом.
* * *
После перекуса, сели за кухонным столом, разбирать привезённую Настей документацию.
По крайней мере, домашние адреса там были.
Составы семьи — тоже.
Собственно — и всё.
— Надо проверить достоверность информации. Как ты смотришь на то, чтобы съездить, покараулить этого «Колю» по его адресу. Просто посидеть в машине и подождать — когда он войдёт в свой подъезд… А то, знаешь, он может быть прописан в одном месте, а живёт в другом. Или у него там баба…
— Ну, ладно, — согласилась Янка.
— Прямо сегодня…
— Ну, ладно.
— И посмотри там… Камеры у дома, да и по дороге. Приглядись. Хорошо?
— Ну, ладно.
Сначала по картам в интернете нашли нужный дом и подходы к нему. Прикинули — где, примерно, удобно сделать стоянку, чтобы видеть первый подъезд.
Квартира 12, значить подъезд — первый.
Поужинали на скорую руку, и Яна, вооружённая перцовым баллончиком и электрошокером, отправилась на разведку. Предварительно получив строгие наказы от мужа — ничего не предпринимать, только смотреть.
А Женя сел делать уроки с дочкой.
Волновался, конечно. Хрен его знает — всякое может быть. Но выбора особого нет. Его «Pilot» знают многие в администрации. Возможно и объект наблюдения — тоже в курсе. А новый автомобильчик Яны не так бросится в глаза.
Но всё прошло нормально. В одиннадцатом часу Яна приехала.
— Да. Он там живёт.
— А может просто проверить квартиру зашел? — засомневался Гусаков.
— Из продуктового магазина? С двумя пакетами еды? Не знаю, не знаю. Завтра ещё раз съезжу. Для уверенности… Да, ещё. Никаких камер не заметила.
— Ну и отлично.
* * *
В этот день они легли спать в свою супружескую кровать. И долго обсуждали свои проблемы.
Муж интересовался:
— Яна, я понимаю, тебе неприятно вспоминать, но я вот что хочу знать. Обычно мужики, в постели, перед женщинами хвастаются. Деньгами, машинами, успехами… Скажи, — Юрьев чем-нибудь хвастался перед тобой?
— Дааа! Хвалился! Как подросток, блин.
— И чем?
— Говорил, что скоро Директора департамента заберут в Москву, а он займёт его место… Говорил, что скоро купит коттедж. Якобы он накопил достаточно денег на покупку дома на земле, за четырнадцать миллионов…
— Значит деньги у него есть, — удовлетворённо констатировал Женя, — это хорошо… Детьми хвастался?
— Да. Много про детей говорил. Детьми он дорожит.
— Ага… Ещё одна уязвимость. А о жене — как?
Янка сконфузилась:
— Жень, ну кто любовнице говорить о чувствах к жене?
Евгения кольнуло слово «любовница». Но он уже начал привыкать к ситуации. Сильная боль не наступила.
— Как бы выяснить, — думал он вслух, — насколько он дорожит женой. Это важно. Это очень важно. Ладно, в крайнем случае, поспрошаем Колю. Два главных момента есть — он дорожит детьми и у него есть деньги. Но сначала работаем с Кузнецовым. Всё, давай спать.
Проснулись утром, по будильнику, в обнимку. Сползлись вплотную. Яна, лежа на боку, положила на мужа ногу, а Женькина рука лежала у жены на груди. Оба засмущались, как подростки.
Женя отправился на кухню, готовить завтрак. А Яна пошла будить Машу и собирать ребёнка в школу.
Мария, за эти полтора месяца сильно изменилась. Не скакала, как раньше, и не огрызалась по всякому поводу. Больше всё задумчиво молчала. Повзрослела.
— Сегодня я Мэри отвезу, — решила Яна. И пошла в спальню одеваться.
А Женька спросил дожёвывающую тост дочку:
— Машенька, о чем ты всё время думаешь?
Мария посмотрела на него тяжким взглядом, как на неразумное дитя. Вздохнула:
— О жизни, пап. О жизни.
— И что ты о ней думаешь?
— Это сложно… Я ещё не до конца додумала…
— Доченька, если тебе надо в чём-то помочь, то…
Мария перебила:
— Я сначала должна сама разобраться.
Мда… Гусаков подумал, что одиннадцатилетнему ребёнку рановато задаваться философскими вопросами. Ей бы прыгать, играть в куклы и читать сказки…
И снова пришла ненависть. Те суки, что сломали жизнь не только ему и Яне, но и их ребёнку… Они сдохнут. Но перед смертью они свою маму проклянут, за то, что она их родила…
Вышла уже экипированная жена.
— Ну, что, дочь? Поехали?
Уже на выходе она обернулась к мужу:
— Жень, я съезжу на работу. Пощупаю слухи и сплетни… Да-да. Я знаю. Я буду максимально осторожна.
— Не демонстрируй машину. Слышишь меня? Поставь где-нибудь подальше. Метрах в ста.
— Поняла. Я у госпиталя припаркуюсь. К одиннадцати вернусь… Я тебе ещё позвоню. Обними меня.
Обнял. По-дружески, без былой нежности.
* * *
Гусаков постоял в задумчивости перед закрытой дверью. Потом пошел на кухню и начал планировать подходы к Кузнецову. Через полтора часа и после десятка исписанных листов, картина сложилась во вполне приемлемый план. Вроде бы всё предусмотрел. Надо было купить кое-какие вещи и отрепетировать с женой последовательность действий.
После, Женька залез в интернет, нашёл сайт «экскорт-услуг», выбрал девочку помоложе. «Диана», блин, английская принцесса. Ага. В объявлении написано: — «Ненасытная нимфетка». За пару тысяч. Позвонил и договорился подъехать забрать.
Девочка — так себе. Не красавица. Но ему с ней в постель не ложиться.
Привёз домой это сокровище и объяснил задачу. После поил даму чаем с заварными пирожными.
Позвонила жена.
— Всё, Жень, выезжаю домой…
— Жду.
Оделся сам, галантно подал пальто девушке и уселся с ней в его внедорожник, стоящий у подъезда. На заднее сиденье.
Когда показался белый Янкин «Jazz», Гусаков обнял экскортницу, сделав вид, что они целуются. Всё готово…
Янка подрулила на свободное место, рядом с Хондой мужа, вышла из машины и пошла к входу.
Она заметила движение в салоне внедорожника и вернулась. Распахнув дверь — замерла. Гусаков обнимался с какой-то девкой…
Янка, в шоке, медленно отступала от этой картины, пока не упёрлась спиной в свою машинку.
Женька вылез на улицу и внимательно наблюдал за женой. Та вдруг очнулась, громко всхлипнула и метнулась бежать по дорожке от дома.
Муж в два прыжка догнал супругу, привычно сгрёб её за шевелюру, развернул к себе. Шапка слетела. Лицо у Яны искаженное мукой, было залито слезами.
— Что ты должна делать? — прорычал мужик.
Янка рыдала и не могла вымолвить ни слова.
— Что ты должна делать? — злобно допытывался муж.
Не получив ответа он сердито объяснял:
— Ты должна идти ко мне! Ты понимаешь, что я говорю?
Янка мычала сквозь плач и мелко кивала.
— Вот сейчас — тяжёлая и непонятная ситуация… Ты должна идти ко мне. Не бежать куда попало, задрав голову и выпучив глаза, а идти ко мне. И мы садимся и разговариваем… Поняла?
— П-п-поня… ла.
— Что ты сейчас должна сделать?
— Идти… К тебе… — трясущимися губами выдавливала Яна.
— И?…
— Мы.. Садимся… И разговариваем…
— Ещё раз.
— Идти к тебе… Мы садимся и разговариваем…
— Молодец. Иди домой. Я с человеком рассчитаюсь.
Девочка, стоящая за его спиной ухмыльнулась:
— Круто ты с ней…
— Вот, пятёрка, — он протянул пять тысяч, — и пятьсот на такси.
— Спасибо, милый. Если…
Женька тут же окоротил:
— Я тебе не милый… Сейчас, такси вызову. Садись пока в машину, я тебя вывезу к шлагбауму.
Янка сидела на кухне, не раздеваясь, подперев рукой голову. Горько смотрела на Гусакова. Слёзы ещё стояли в глазах.
— Женя, зачем ты так?
Женька, не ответил, тяжело уселся напротив.
— Что ты почувствовала?
— Не знаю. У меня просто мозги отказали от горя… Шок.
— Но ты поняла, как в этих случаях поступать?
— Всё я поняла, Женя.
— Это больно, но это надо…
— Я поняла… Надо…
— Теперь ты понимаешь, что я чувствовал в той грёбаной сауне?
Жена опустила глаза. Ничего не ответила.
— Так вот, дорогая… Моя боль была в тысячу раз сильнее. Потому, что там у тебя были вовсе не обнимашки. Там у тебя был натуральный, пошлый и гадкий перепихон…
Яна открыла рот, но муж её перебил:
— Не вздумай просить прощения! Я больше не хочу этого слышать.
* * *
Надо было ехать за ребенком в школу. Только Янку потряхивало, поэтому Гусаков сам привёз дочку.
Пока Маша переодевалась, Евгений нашёл жену в спальне. Она, прямо в одежде, лежала на кровати, свернувшись калачикам, и глаза её были пусты.
Он сел на стул перед ней. Долго молчали. Наконец спросил:
— Что делать будем?
— Не знаю…
— Отказываемся от всего, что наметили?
Яна, тихим, спокойным голосом спросила:
— Ты уйдёшь?
Женька вздохнул.
— Да. Уйду.
— Женя… Я устала… Внутри…
— Я знаю.
— Может не надо ничего… Будем просто жить…
— Нет, Яна. Так не получится.
Тут зашла Маша. И Гусаков пошёл кормить ребёнка.
Жена отошла только вечеру. Она вышла из спальни, как привидение. Лохматая и с застывшим взглядом. Налила себе чаю и сидела над полной остывающей кружкой, не делая ничего.
Женя присоединился к её одиночеству. Посидел напротив.
Сердце рвалось на куски. Но он ничего не мог поделать. Он знал, как утешить и успокоить супругу. Но сейчас таких вещей делать нельзя. Да и не хочется.
Наконец Яна разлепила иссохшие губы, отпила чай и спросила:
— Что там у тебя по плану дальше?
Женя замахал руками:
— Не-не-не! Какие планы?! Ничего не надо! Мне не хватало тебя угробить. Ничего не надо. Ничего.
— Но ты же уйдёшь…
— Вернее всего. Но это лучше, чем довести тебя до сумасшествия, или свихнуться самому.
— Надо продолжать… — опустив глаза, обречённо констатировала Яна.
— Подожди… Я хочу, чтобы ты подумала вот над чем… Вот ты увидела меня с женщиной, да? И ты сразу предполагаешь худшее. Почему? Ты считаешь меня негодяем, мерзавцем, сексуально озабоченной скотиной? Почему ты веришь, что я способен тебя, свою жену, предать? Почему ты веришь тому, что видишь? Почему, объясни мне? Ну, я жду…
Он встал, заходил по кухне.
— Мне, Яна, обидно. Обидно и горько. Ты же умная женщина. Почему ты так поступаешь?
Она молчала. А что тут ответишь.
— Ладно. Отдыхай. Я пока с Машкой уроки сделаю.
— Подожди… Подожди. Мы, что — не будем обсуждать то, что я на работе накопала?
— Тебе надо прийти в себя, а уж потом…
— «Потом» я могу кое-что забыть. Давай сейчас.
* * *
Яна немного оживилась.
— Так… Что я узнала… Жену, Юрьев, не то, чтобы любит. Но он ею дорожит. И побаивается. Она старше его, не знаю на сколько. У неё серьёзный бизнес. Не знаю какой, но девки говорят, что серьёзный и прибыльный. И ещё. Её брат — заместитель областного прокурора. Так что…
— Мда… Если что, думаю, она его в порошок сотрёт. И он, с такой женой, ещё и шкодничает?! Он или идиот, или рисковый мужик.
Яна продолжала:
— Дальше… Есть ещё несколько дур, которых он… Ну в общем соблазнил. Он видимо подсыпает им какую-то наркоту. Да и я… Я как в тумане была в этой проклятой гостинице. Хоть выпила и не очень много.
Женька потер устало переносицу.
— Яна. С выпивкой тебе надо завязывать. Ну, согласись — непорядок. Муж трезвенник — жена алкоголичка.
— Я не алкоголичка!
— Ну, судя по тому, как вы позавчера с Настей нарезались, — съехидничал Гусаков, — трудно сказать. У меня просьба… Будем мы вместе жить, не будем… Ты откажись от спиртного. Откажись вообще.
— Ладно. Откажусь.
— Что — вот так просто?… Откажешься и всё?
— Говорю ещё раз — я не алкоголичка.
— Ладно-ладно. Хорошо. Я всегда знал, что ты у меня умница… Это всё?
— Нет. Кузнецов с Ларкой Илюхиной крутит. И вроде у них всё серьёзно. Говорят, что ругаются часто, но быстро мирятся. Не знаю, как это использовать…
— Так мы что? Мы продолжаем выполнять мои наметки?
— Жень, ну а что делать?! Семья в руинах. Мне, конечно, обидно. Но… Мне просто не повезло нарваться на негодяя.
Женька горько посмеялся:
— Нет, Яночка. Ты просто, по счастливой случайности, раньше, не попадала в такие ситуации… Тебя бы следовало потаскать на суды. Хотя бы по тем делам, которые я веду. Вот там — настоящая жизнь. Вот там грязь и дно… Без красивой обёртки…
Он горько посмотрел на жену.
— Как ты думаешь, почему я постоянно таскаю перцовый баллончик и шокер? Потому, что жизнь такая… А ты до сих пор жила как в теплице. Но теперь… Прорвало. То, что с тобой случилось, это не исключение. Это правило. И у тебя всё ещё впереди.
— Что? — удивилась Яна.
— Ну… Наверняка, Кузнецов снимал твоё грязное совокупление на камеру. Это я уже говорил. Тебя скоро начнут шантажировать тем, что выставят эти съёмки в интернет. Потребуют либо денег, либо близости. А вернее всего и то и другое. Ну, и как ты поступишь?
Жена сидела, открыв рот. Муж снова поинтересовался:
— Что будешь делать?…
Яна была ошарашена:
— А… Ты что, серьёзно?
— Знаешь что — давай мы ничего не будем предпринимать, и посмотрим — серьёзно это или нет. Но если это произойдёт, если съёмки выплывут, то ты уйдёшь.
— Куда?
— А куда хочешь. У меня репутация, знаешь ли.
— А… А, что делать?
Женька деланно удивился:
— Как что! Принять превентивные меры…
Вечер прошёл спокойно и, как-то даже по-домашнему. Ужинали, играли в мафию, смотрели мультики. Чтобы ребёнок чувствовал себя в полноценной семье.
Легли спать снова вместе.
* * *
Перед сном Яна завела разговор:
— Жень, а расскажи мне о жизни, раз уж я «ничего не знаю».
— Что тебе рассказать?
— Ну… Какие случаи бывают.
— Случаи? Да банально. Из моей практики…
— Мужик предложил подвёзти коллегу домой на своей машине. Завез на стройку и изнасиловал… Та промолчала, мужу ничего не сказала, побоялась. Тот кобелина почувствовал вседозволенность, шантажировал, угрожал всё рассказать и на работе, и супругу. Почти год её пользовал, пока она таблеток не наглоталась.
— Спасли?
— Нет, не спасли. Ребёнок остался сиротой. Тоже, как у нас, девочка.
— Господи! Какой ужас! Я никогда не сяду в чужую машину!
— Ещё один ловелас подпоил бабенку на вечеринке. И отымел её в туалете ресторана. Когда та опомнилась и поняла, что произошло, закатила, дура, скандал. Её мужик был там же. Он просто взял нож и пырнул любовничка в живот. Не спасли. Умер. Мужа посадили, шесть лет сунули. И это ещё я там за него крутился, как на сковородке. Отстоял. Могли и на десятку раскатать… Так что — на вечеринках пить опасно.
— Это если только незнакомые…
— Та баба с покойником шесть лет бок о бок проработала, куда ещё «знакомей».
— Ни фига себе… А ещё…
— Ещё? Ещё один начальник обещал женщине, матери троих детей, серьёзное повышение с большим окладом. Вдул… Потом, просто уволил. Женщина побила ему стёкла в машине… Судили… Мало того, что оттрахали и семья развалилась, так ещё и платить пришлось. Сумму не помню, давно дело было. Но где-то около сотни.
— Сто тысяч?!
— Да. Машина дорогая была.
— Мне, слава Богу, никто не предлагал ничего подобного.
— Это временно. Ты красивая. От твоей задницы тяжело глаза оторвать. Так что — всё будет… Всё у тебя впереди… Ещё рассказать?
— Давай.
— Один кореш… Но, он тупой… Он попросту подбросил женщине, экономисту, в кофе наркоты. Регипнола пилюльку. А потом тупо, прямо на рабочем столе, впендюрил. Говорит, что влюбился безумно. Но это всё фигня. У бабёнки оказалась личная непереносимость препарата. Еле спасли.
— И что?
— Что «что». Ромео этого посадили. Дали по максимуму — двенадцать лет. Это я постарался… Семья развалилась. Не знаю что с ней сейчас… А ведь она, просто выпила принесённый кофе.
— Я в ужасе, — шептала ошарашено жена. — И тоже знакомый?
— Четыре года в их конторе водилой.
— Офигеть… Это как же жить? Это, что — ото всех шарахаться?
Женя успокоил:
— Нет. Просто быть осторожной и соблюдать некоторые правила.
— Вот ещё один случай. Его Игорь вёл… Косметическое агентство. А на самом деле — группа мошенниц. Приглашают женщин на бесплатные демонстрационные сеансы. Куча дур, тупых кобыл, ведутся на слово "бесплатно".
Янка зыркнула на него, понимая, что этими "кобылами" он поддел её.
— В салоне, сразу, первым делом, просят паспорт, типа для того, чтобы сделать посетительницу вип-клиентом. И — отправляют на процедуры. Пока пациентке мажут рожу каким-то вазелином, параллельно предлагают ей чай, кофе, сок. Офигенный сервис, да?… Бабёнка выпивает то, что выбрала, вместе с дозой фенобарбитала, и готово — поплыла. В этом состоянии она подписывает документы, на кредиты от некоторых банков, и попадает в долговую кабалу.
Когда, через месяц, приходит требование об уплате, естественно, женщина начинает паниковать, бежит в милицию. Только доказать преступный умысел в этом деле очень трудно… Пришлось делать провокацию, засылать туда сотрудницу полиции. Потом блокировали здание, взяли на анализ "бесплатное угощение" и выявили содержание в нём успокоительного. Но это лекарство не запрещено к продаже, оно не наркотик, поэтому особо предъявить-то нечего.
— И что?
— Ну, что. Контору прикрыли, участники махинации разбежались и на этом всё… Подробностей не знаю. Поэтому — пить, есть, то, что предлагают — категорически противопоказано. Особенно — бесплатно.
Тут Яна замерла, поморщилась, как от горького, закрыла лицо ладошками.
— Ты чего, — удивился муж.
— Мне Эдуард стакан воды приносил, — выдохнула она, — когда я над фотками ревела.
— Таак… И что дальше?
— Потом я как-то… Я сразу начала ему верить. Он говорит — "Ты должна ему отомстить". А я думаю — "И правда. Должна отомстить"… И потом всё, знаешь, как в легком тумане…
— Вот сучара. Тебе надо уволиться из этого гадюшника.
Яна вхлипнула, промокнула краем одеяла глаза. Повздыхала.
— Женя, там же не все такие. Это просто затесался один подонок. Не ломать же карьеру и всю жизнь из-за него.
— Да всё и так уже сломано, — покривился Женя…
Полежал, подумал.
— Может и не надо ломать… Но риск остаётся. Поэтому тебе надо помнить, что негодяй может оказаться рядом в любой момент. И им может оказаться кто угодно… Коллега, начальник, мужчина, женщина… Доверять можно только мужу. Да и то — не все мужья достойны доверия.
— А я могу тебе доверять?
— За двенадцать лет ты ещё не поняла этого?
Янка придвинулась, обняла мужа, уткнулась головой ему в плечо:
— Теперь поняла…
Потом осторожно отстранилась, легла навзничь:
— Извини, я забылась…
* * *
Всю первую половину следующего дня мотались по магазинам.
Съездили в секс-шоп, купили пару мягких наручников.
Потом выяснилось, что у Янки вся обувь на каблуках. Пришлось купить зимние кроссовки. Заодно взяли и мужские, для Евгения.
В аптеке взяли бахилы и перчатки. В хозяйственном магазине — верёвку. В магазине сумок приобрели небольшой, удобный женский рюкзачок. По интернету, нашли магазин париков. Сгоняли туда и взяли Янке длинноволосый, пепельный.
В одёжном магазине прихватили две простенькие, без наворотов куртки. Обе серого, мышиного цвета.
Недалеко от школы, в компьютерной лавочке, купили пять флешек по 64 гига каждая. Почему-то Женька интуитивно чувствовал, что пригодятся.
Всё привезли домой и полчаса отрабатывали действия. Повторяли раз за разом, пока не отшлифовали до автоматизма.
После этого, до самой поездки в школу за ребёнком, репетировали диалоги и монологи. Янка, хоть и без энтузиазма, но покорно повторяла слова.
Женька понукал:
— Яна! Больше артистизма! Пожизненней давай. Что ты бубнишь как первоклассница? Давай сначала.
И снова повторяли выдуманный текст.
К обеду закончили. Муж скомандовал:
— Всё. Отдыхай. И расслабься. Что ты такая бледная? Ляжь, полежи.
— Я обед приготовлю, — отказалась Яна.
— Отлично — приготовь обед. Займи себя.
Яна жаловалась:
— Женя! Я боюсь… Ты пойми — я женщина. Мне страшно.
— Ты предлагаешь всё прекратить?
— Нет, Жень. Я понимаю, что это останавливать нельзя… Но, я хочу, чтобы ты поддержал меня как-то… Успокоил… Я в тяжёлом состоянии, а ты меня наказываешь. Ты мой муж. Ты должен меня защищать. А ты…
— А я что делаю? — возмутился Гусаков. — Я тебя вытащил из грязного притона. Я пресекаю твой будущий шантаж. Я тебя защищаю от крупных неприятностей.
— Мне обидно… — куксилась жена, — только ты не думай. Я потерплю. Я привыкну. Вера Павловна всё это говорила наперёд. Что мне придётся потерпеть, если я хочу сохранить семью. Но теперь, я боюсь, что действительно не выдержу… Но я постараюсь.
Мда… Все, конечно, понимали, что ситуация — говно. Но разрулить её необходимо. Потому, что сама по себе она не рассосётся, а станет ещё только хуже.
До вечера общались с ребёнком.
Янка вообще квохтала вокруг Мэри, как будто виделась с ней последний раз. Она иногда поднимала глаза на мужа, а в них стояли слёзы.
Ночью, когда Мария уснула, супруги собрались и пошли «на дело». Дочка была в их плане самым слабым звеном. Она могла проснуться и потерять родителей. Но тут уж — как повезёт.
Яна замазала шрамы на лице мужа тональным кремом и поехали.
Оставили машину на стоянке у соседнего от Кузнецова дома. Перевели телефоны в режим вибрации, Яна надела парик и рюкзак. Выдохнули и вылезли из машины.
* * *
Яна набрала на домофоне номер квартиры.
— Да, — просипел вопрос.
— Коля, — захныкала Янка, — пусти меня.
— Ты… Кто?
— Это Яна. Коля, меня муж выгнал. Мне некуда идти. Я не знаю, что мне делать.
— А чё ты ко мне?
— А куда? Не к Эдьке же мне идти.
Николай долго молчал. Потом замок двери щёлкнул.
— Заходи.
Наверняка тот надеялся на новое сексуальное приключение. Даже не поинтересовался — как Яна его нашла.
На площадке Женя встал в стороне от двери, чтобы не светиться перед дверным глазком. Яна нажала кнопку звонка. Хозяин видимо стоял у входа, ждал. Открыл.
Евгений тут же ворвался в квартиру и первым делом врезал Коле по грудине. Тот задохнулся, согнулся от боли. А Женька, рычагом локтя, завернул ему лапку за спину. Не зря в «рукопашку» ходил.
Он протянул, не глядя, руку к Яне. Тут же в ладошку легли мягкие наручники. Он защелкнул одно кольцо на руке, взял потерпевшего за другую кисть и тоже резко закрутил назад. Защёлкнул второе кольцо. Развернул Кузнецова к себе лицом. В нос ударил запах перегара.
— Да он пьяный.
В его, протянутую за спину ладошку, лёг кляп садо-мазо. Он приказал:
— Открой рот.
Подопечный противился. Пришлось ещё раз врезать в грудину. И когда Коля раззявил варежку от боли, Женька сунул туда тряпицу, а сверху шарик сексуального кляпа. Застегнул. Наклонился, взял хозяина за ноги и уронил его на пол. В ладонь легла простыня, скатанная в жгут. Ею он обмотал голени мужика, как тот ни дрыгался.
— Фух, — передохнул Гусаков, — задохнулся, блин. Давай верёвочку.
Яна, молча, подала заранее свёрнутую петлю.
Гусаков перевернул Кузнецова на живот, накинул силок ему на шею и потянул назад и вверх. Коля забился как рыба. Не хотел, сука, умирать.
— Ноги, — прохрипел Евгений. — Не спи… Ноги…
Янка схватила наказуемого за ноги, не давая тому грохотать по полу коридорчика коленками.
Наконец Николай затих. Женя проверил пульс.
— Живой. Он некоторое время побудет без сознания. Одевайся и потащили его в санузел.
Напялили бахилы и печатки, и понесли тело в просторную ванную комнату. Положили посредине.
— Посмотри — где у него компьютер, — скомандовал Гусаков.
Кузнецов очухался, замычал.
Евгений перевернул его на спину.
— Я буду задавать вопросы, а ты будешь отвечать.
Тот злобно выпучил глаза и что-то промычал. Причём, явно нецензурное.
— Это плохо, — огорчился Гусаков. — Значит, не хочешь сотрудничать?
Коля напряжённо выжидал.
Женька печально вздохнул:
— Ну, смотри… Твоё дело.
И врезал Коленьке в живот кулаком. Коля выпучил глаза и скорчился, глухо стоная.
Вошла Яна.
— Компьютер в спальне.
— Иди, садись, Яночка, ищи фотки и фильмы. А я тут немного занят.
И он снова врезал распрямившемуся Кузнецову в брюхо.
Он методично долбил хозяину квартиры по печени, знал, — «взаимопонимание» в любом случае будет достигнуто.
Яна вернулась:
— Поставила на скачивание. Там много.
— Что там.
— В основном, постельные сцены с участием Юрьева. Иногда и с ним, — брезгливо кивнула на связанного.
— Себя нашла?
— Да. Но я просто — качаю всё подряд. Там девять папок по именам. Есть и моя…
— Потом сотрёшь и включишь дефрагментацию диска.
Тут пришло время заготовленного и отрепетированного диалога.
Яна спросила:
— А с этим, что будем делать?
— Убивать буду.
— Слушай, Жень, мы же так не договаривались. Ты же сказал — без криминала. Может как-то… Не убивать…
— Ага, конечно. Он сразу в полицию побежит, как только мы его отпустим.
Коля отрицательно мелко замотал головой.
— Что? Не побежишь?
— М-м-м-м! — убеждал Кузнецов.
— Знаешь, Яна, я не могу его просто так отпустить. Без наказания. Душа не позволяет.
— Ну, Жень… Может как-нибудь по-другому наказать. Не надо его убивать…
— М-м-м-м! — согласно кивал Николай, вращая глазами.
— Что-то сказать хочет, — прокомментировал Гусаков.
Он вытащил из Кузнецова шарик и тряпку. Но приготовился быстро заткнуть ему, в случае чего, рот.
— Деньги, — прохрипел Коля.
— Что, «деньги»?
— У меня есть деньги.
Яна «обрадовалась».
— Давай заберём деньги и уйдём.
— Где деньги? — спросил Женька.
— В бачке унитаза.
— И ещё?…
— Всё..
Женька взялся за петлю. Николай заторопился:
— Стой. Стой. Ещё в газовой плите, в нижнем отделе, в кастрюле…
— Ещё?…
— Всё. Больше нет.
Гусаков вернул кляп на место.
— Покарауль его, Яна.
В бачке обнаружились запаянные в толстый полиэтилен пачки пятитысячных купюр. Пересчитал — двенадцать штук. В банковских упаковках. По сто купюр в пачке. Женя прикинул — шесть миллионов. Протёр упаковку от влаги туалетной бумагой, нашёл на кухне магазинный пакет, засунул туда бабло и отнёс Яне. Сказал коротко:
— В рюкзак.
На кухне, встав на колени, достал из-под плиты кастрюлю. В ней, в банковских упаковках и в пачках, перетянутых резинками, тоже лежали пятитысячные…
Женька отнёс кастрюлю Янке:
— Грузи… И это, не разговаривай с ним…
— А у него рот заткнут.
— Иди, посмотри, что там с записями…
Яна сходила.
— Тринадцать минут осталось. Слушай, у него на карточке тоже, наверняка, есть деньги…
— Нет, дорогая. Карточка, это след. Не надо… У тебя всё?
— Да. Вроде всё.
— Отлично. Я приступлю, пожалуй.
И затянул петлю на шее Николая.
Тот снова замычал, забился. Ему не хотелось умирать, вот так — в расцвете лет. Но, мало ли кому чего не хочется. Есть жесткая необходимость.
Когда юный поэт-фотограф успокоился, Женя ослабил петлю.
Через минуту Коля очнулся, со всхлипом вдохнул ноздрями воздух. Выпучил глаза и замычал.
Евгений вынул кляп.
— Что?
— Вы что, твари, делаете?! — хрипел мужик, — Вы что творите?! Думаете, это вам сойдёт?!
Женька разозлился. Снова заткнул пасть Коленьке и, хрипя от злости, выговаривал.
— Ты… Сучёныш… Ты уничтожил мою семью. И ещё смеешь мне угрожать? Тварь… Ты что, думал, что ты бессмертный? Что тебе всё сойдёт с рук? Что тебе всё дозволено? А вот видишь — ты не угадал… Я бы искалечил тебя, да жаль — следов оставлять нельзя.
Женька хищно усмехнулся.
— Может быть. Может быть, мне это дело и «не сойдёт». Только тебе от этого не легче, чмо. Ты сейчас сдохнешь. Ты понял меня, змеёныш?
И он снова затянул петлю.
У Гусакова крышу-то видимо снесло от злобы. Он давил бедного мужика до потери сознания, потом отпускал, ждал, пока тот очухается, и снова давил. И снова реанимировал. И снова давил…
Янка сидела с ногами в кресле, напротив двери в ванную, сжавшись в комок, стараясь стать как можно меньше размером, и с ужасом смотрела на озверевшего мужа.
Он скомандовал:
— Не смотри! Иди к компьютеру!
Но Яна не ушла. Она испытывала от экзекуции какое-то дикое и жуткое удовольствие, от которого волосы под париком становились дыбом. Это бесчеловечное наказание её обидчика и ужасало, и сладостно восторгало женщину. Она глаз не могла отвести от агонизирующего, обгадившегося и обоссавшегося Николая и её трясло. Так колотило, что зубы стучали.
Перед тем, как повесить бедолагу на змеевике, Евгений похлопал его по щекам.
— Очнулся? Очень хорошо… Я, что хочу спросить? Ты понял свою ошибку? Ты знаешь — почему ты сейчас сдохнешь?…
Кузнецов отрицательно мотал балдой.
— А я тебе объясню. Это из-за моей дочки. Жена моя, дура тупая, сама виновата. А вот ребёнок мой тут при чём? А?…
Он поставил терзаемого на колени.
— Тебе страшно умирать? Хочется, наверно, ещё пожить? Ты, наверно, раскаиваешься?
Коля мелко закивал в согласии.
— Молодец. Вижу что искренне. Ты верующий?
Николай снова закивал.
— Хорошо. Пять минут тебе на подготовку к встрече с Господом.
Кузнецов рыдал как ребёнок, заливаясь слезами.
Дрожащая нервным ознобом Янка уже стояла в дверях санузла. Она как сомнабула шагнула к плачущему мужику и попыталась его пнуть, но муж перехватил.
— Э-э-э! Яна, нам следы не нужны. Ты ему сейчас синяк поставишь…
— Ты же его лупил, — прохрипела не своим голосом жена.
— Я в живот. Там синяков не бывает…
Задавив петлёй последний раз Кузнецова, он, перекинув верёвку через трубу, подтянул её и завязал на узел.
Всё было кончено.
Муж с женой посидели, успокоились.
Когда Янку перестало колотить, собрали флешки и оставили включенный компьютер дефрагментировать диск. После дефрагментации аппарат сам отключится. Осталось два часа… Так труднее будет восстановить файлы, в случае чего.
Женя шваброй помыл в ванной пол, снял с покойника наручники, кляп и простынь. Всё упаковали в Янкин рюкзачок.
Пройдясь по квартире, и не найдя видимых следов их присутствия Женька довольно кивнул.
Стянули бахилы и перчатки, сложили в рюкзак.
Внимательно осмотрев через глазок площадку, он сказал:
— Пора.
Сняли с крючка ключ от входной двери, аккуратно её замкнули и тихонько вышли из подъезда.
Уже в машине Гусаков повинился:
— Яна, ты прости меня, за то, что тебе пришлось через это пройти. Но я… У меня крышу покосило от этого гада. Вспоминать его без злобы не могу.
Янка ничего не ответила. Только вздохнула тяжело.
Машенька не проснулась, слава Богу.