Накануне первого мая на улице уже вовсю благоухало пробудившейся и неудержимо расцветающей природой. Высокий и рельефный под форменной голубой спецовкой, темноволосый, кудрявый и молодой дворник Геннадий занимался несвойственным ему делом — ритмично гонял зеленой пластиковой метлой мелкий сор по мостовой перед главным входом Санатория «Ромашка», перетаптываясь с места на место и периодически посматривая на отблескивающие ярким солнцем окна, и после с досадой сплёвывая. Весь вид этого мачо с метлой был максимально неуместным, а лицо олицетворяло глубокое сожаление и некоторую фронду главенствующим над судьбой силам.
Тут окно второго этажа открылось, скользнув солнечным прямоугольником, и яркая вальяжная дама, с укладкой на голове и ожерельем, свесившимся с шеи, наклонилась через подоконник и некоторое время молча разглядывала бестолковое, но живописное времяпрепровождение молодого человека. В его расточительно неловких движениях мужчины угадывалась и боль от сложившегося положения, и сожаление об утекающих в небытие мгновениях молодости, и даже сомнения в собственном предназначении. И ещё — молодецкий запал нерастраченной за утро энергии.
Статная фигура и размашистые ритмичные движения мужчины зачаровали и не на шутку волновали молодую, но солидную даму:
— Генн-а-а-адий! – Неожиданно высоким девичьим голоском протянула женщина в тишине загородного утра.
Дворник сделал вид, что не расслышал зова и еще громче зашумел метлой.
— Геннадий! Гена! – Теперь уже гаркнула женщина. И от такого призыва, наверно даже медведи в соседнем лесу приподняли голову и понюхали воздух на предмет палёного.
Молодой человек всё равно не стал спешить. Он медленно закончил заталкивание фантика между швов плитки, поставил метлу, оперся о неё и только потом поднял голову к источнику звука, причем посмотрев куда-то чуть в сторону, и переспросил:
— Слушаю Вас, Инна Борисовна, что вы хотели!
— Геннадий! Зайди на минутку, у меня есть к тебе разговор! – Снова сменила тон женщина, теперь она ворковала как горлица, немножко подкурлыкивая зарождающимся вторым подбородком.
— Вы же сами сказали двор мести! – Картинно поводя рукой с плаксивой гордостью в голосе продолжал упрямится работник метлы и совка.
— Я сказала, я и прошу зайти! Не упрямься! – Показывая всю гамму своих интонаций и октав уже приказным командным тоном обрушила мужчине на голову женщина свой приказ. Этот тон уже не подразумевал возражений, и это понял даже дворник.
Через пять минут ничуть не запыхавшийся Геннадий оказался в кабинете главного врача и директора по совместительству.
— Ну что? – Капризным тоном произнёс он и встал подбоченясь около двери, не торопясь подойти к длинному лакированному столу, занимавшему половину кабинета.
Тогда женщина, загадочно улыбнувшись встала и двинулась к нему сама, покачивая широкими бедрами, обтянутыми блестящей тканью покрытого рюшами платья нежно-персикового цвета. В этот же тон у Инны Борисовны были выкрашены и волосы, заострёнными сосульками локонов спадавшие с плеч. На вид женщина можно было дать лет 35, но зная возможности современной косметологии, диапазон угадывания следовало расширить минимум на десятилетие в обе стороны. Она была красива, и, главное – ухожена. Даже не сразу определить, чего больше.
Её вполне и сразу можно было представить покидающей какой-нибудь люксовый автомобиль у главного входа в казино Монако в компании бородатого миллиардера из Тик-Тока, но поди ж ты, оказалась в уединённом месте рекреационного типа, в окружении лесов и смазливых дворников.
Геннадий косился на приближающуюся львицу, но крепился и горделиво смотрел в окно, пытаясь дотянуться взглядом до горизонта. Но не обращая на его недружелюбное поведение никакого внимания женщина подошла к парню вплотную, а потом ласково прильнула к его мускулистой и мужественной груди, запустив руки под мышки и обвив ими упругий мужской стан. Пальцы впились острыми ноготками в накачанные лопатки, а её голос снова показал чудеса перевоплощения. Теперь она гнусила как маленькая девочка:
— Ну что ты надуВся, прекращай! Так ни-и-зя! Мне не по себе, когда ты на меня не обращаешь внимания! Я плакаю! Разве тебе приятно когда я расстроена?! – Говоря под нос, она стала теребить железные пуговички на спецовке, опускаясь понемногу всё ниже и ниже, пока не оказалась в районе ширинки.
Там она ловко расстегнула её и холеная с золотой ниткой браслета ручка юркнула к Геннадию в штаны.
— Я, Инна Борисовна, — не меняя позы, но и не вырываясь, отвечал молодой человек, — Сами знаете как я к вам… к тебе… отношусь… Но вы сами меня… отправили на улицу… двор мести…- Парень отвечал с остановками потому, что опытная рука женщины нашла и активно донимала в трусах его мужское достоинство. Так активно, что оно уже разбухло и норовило показать голову из расстёгнутой спецовки.
Инна Борисовна целеустремлённо орудовала его крайней плотью, уткнувшись мужчине носом куда-то подмышку, открыв рот и тяжело дыша жадно впитывала оттуда терпкий мужской запах. Из-за этого ответ её прозвучал немного глухо и сдавленно:
— Никто не просил тебя… залазить на… Любу! В моём санатории всё усилия должны быть направлены только на постояльцев, а не друг на друга!
Гена гневно дернулся от незажившей душевной раны, и хотел вырваться, но женская ручка крепко держала его за одно место, и ему пришлось стоять дальше:
— Я вам уже пытался объяснить, это было не то, что вы… ты подумала!
— Ну я же слепая, член между булок не разгляжу, куда мне?! И может я нашу Любу не знаю, какая она до мужиков охочая! Она голая, ты полуголый! Что я должна была подумать?! – Инна на мгновение остановилась, задрав подбородок и высказывая упрёки парню в лицо, но увидев, как оно перекосилось чуть не плача, быстро примирительно замолчала и вернулась к активному движению локтем и увещеваниям:
— Ну всё, ну ладно, я не собственница, всего лишь берегу сотрудников от лишнего перенапряжения! Тем более таких… сладеньких! Повздорили и хватит! Ты по мне совсем не соскучился, да? Два дня уже ничего и никак. И даже не смотришь, такой бука! А я… знаешь, как я переживаю! Хоть и понимаю, какой ты первоклассный самец, за что и держу, но вот к этой Любке приревновала! Ну не твоего уровня эта баба, тупая дырка безотказная, пускай с клиентами кувыркается! А ты – мой! Ну и для других солидных женщин, конечно! Солидных, а не шалав подзаборных!!
Мурлыкая свою тираду, она совсем высвободила впечатляющий размеров налившийся член молодого человека и теперь тянула за него, заставляя мужчину двигаться вслед за ней. Геннадий больше не был в силах поддерживать свой оскорблённый вид, тем более, когда его плоть прямо свидетельствовала об обратном, и, смирившись, принял свою «мучительницу» в объятия, вызвав у неё удовлетворённый стон облегчения.
— Ах, возьми же меня! – Шептала Инна Борисовна, сноровисто затаскивая облегающую юбку на крутые бедра и расплющивая зад на безупречном зеркале стола. Гладкие холеные коленки Главного врача в чулках телесного цвета разъехались, пропуская к себе голубую спецовку дворника, туфли повисли на кончиках пальцев, а потом и вовсе попадали на ковер, атласные плавочки золотого цвета были скатаны в сторону, обнажив голый как попа младенца лобок, и пропустив восставший мужской орган в не менее лощеную чем хозяйка щелку. Там было достаточно мокро, чтобы член нашел свою дорогу сразу, заполнив собой стонущее от нетерпения женское нутро.
— Ну вот! – Победно прошептала Инна Борисовна, устраиваясь поудобнее, съезжая побольше с края стола и наваливаясь на твёрдую палку всем телом. – Так бы и давно! А то все ходишь, дуешься! Ведь это я должна дуться, это ты был с другой, а не я. Хотя… Мне можно! Я- главная! А вам никому – нельзя! Тише-тише! Я от тебя совсем отвыкла, какой ты огромный на мою малюсенькую дырочку! Два дня! Ни взгляда, ни поцелуя! Разве так можно?! Ты хочешь, чтобы у меня было плохое настроение? Разве ты не знаешь, что бывает, когда у меня плохое настроение! Ах, да! Глубже! Да, вот так! О, боже! Да! Еще!
Молодые ягодицы парня плавно и в то же время сильно ходили между разведенных ног стонущей женщины, а она хватала их, впиваясь ногтями в булки под грубой спецовкой, заставляя член задерживаться на самой глубине, и сладко охала. Ступни качались в такт ударам мужчины, а пальцы них растопырились веером под плотным капроном. Продолжалось это совсем недолго и закончилось высоким пронзительным вскриком женщины и короткой судорогой тела обвившего партнёра руками и ногами как индийская мартышка. Видимо, зная эту особенность директрисы, Геннадий замер и стоял, пережидая момент.
Он намеревался возобновить движения, ибо только начал, но у Инны Борисовны были совсем другие планы. Она посидела минутку с закрытыми глазами, сладко облизывая губы и провожая приятный момент, удовлетворённо выдохнула, и легонечко оттолкнула мужчину от себя, виляя бедрами и высвобождая влагалище от ставшего ненужным члена. Разгладила на лобке трусики и, соскочив на пол, одёрнула юбку, тщательно расправляя её по своим выпуклым бедрам и поймала носками туфли.
— Ох! Как же с тобой хорошо! – Низким грудным голосом с придыханием проговорила она, — спрячь, бесстыдник, убери член! Чего им машешь! Да! И не смотри так! Должна же я как-то отмстить за твой поступок! Вот иди теперь и мучайся! Никаких тебе оральных ласк и сладкой попочки! Жди пока постояльцы не приедут, копи силы, они тебе еще понадобятся!
Не взирая на умоляющие взгляды мужчины, стараясь не глядеть на его мокрый надутый венами член и печальные, как у побитой собаки глаза, еще более несчастные, чем полчаса раньше, Инна Борисовна подождала пока молодой человек приведёт себя в порядок, и вышла вместе с ним из кабинета. Новые жильцы должны были приехать с минуты на минуту и нужно было их встретить как полагается.
***
Компания выглядела очень пёстрой. В салоне висело напряженное молчание, люди прильнули к окнам, старясь что-то разглядеть сквозь сосны. Дорога узкой серой лентой петляла среди стоящих плотной стеной деревьев, и понять, где они находятся не представлялось никакой возможности. Особенно беспокоилась одна дама, в больших квадратных очках, в которых, кажется, даже не было диоптрий. Броско накрашенная, ярко-черненькая, с короткой стрижкой, она беспрестанно выглядывала в окно микроавтобуса, картинно вздыхала и горячо шептала измождённому её вознёй солидному мужчине на ухо, а по факту на весь салон: «Витя! Куда нас везут? Нет, ты мне скажи! Почему я вообще тут?! Я же просила, по-нормальному, поехать в Эмираты! А не вот в эту деревню! Где мы вообще?! Тебе что сказали, когда ты брал путевку? Ну что ты сидишь? Ты можешь узнать у водителя? Долго нам еще ехать?!»
И всё в таком духе и все полтора часа, что маршрутка везла их от метро куда-то за город. Мало того, что эта парочка опоздала на двадцать минут и все их ждали, так еще и завалила салон багажом, будто не на неделю ехали, а на месяц. А теперь еще и «развлекали» всех разговорами и заражала пустым беспокойством.
Витя, то есть мужчина рядом, за сорок, чуть поплывший, одетый в дорогие по виду рубашку и легкую куртку, вяло отбрёхивался от неспокойной мадам, явно являвшейся ему, судя по накалу наездов, законной женой. Остальные в салоне только тактично вздыхали, отворачивая голову от источника беспокойства.
У самого Толи, восемнадцатилетнего учащегося второго курса техникума электроники и вычислительной техники неприятные подозрения возникли только когда его телефон, в который он всю дорогу втыкал без перерыва на сон, вдруг сообщил, что потерял сеть и так больше её и не нашел, сколько он не тыкал в настройки. Ему пришлось возвращаться в реальный мир и впервые основательно разглядеть своих попутчиков.
Помимо их с отцом, и упомянутой парочки, с ними ехали еще четыре женщины, две помоложе, две постарше, и трое мужчин. Один был основательно заплывшим скуфом, внешне намного старше его отца. Второй, напротив, был парадно одетым высоким молодым импозантным мужчиной в костюме, с дорогими часами и запонками. Он сидел, высоко подняв голову и смотрел по сторонам как аист на болоте выискивая лягушек: горделиво поворачивая туда-сюда голову. У коренастого мужика постарше, смотревшего на всех с подозрением и чувством внутреннего превосходства, была короткая стрижка под машинку на светлых волосах с плоской площадкой сверху, от чего он напоминал Дольфа Лунгрена, если бы тот плохо питался в детстве и не вырос таким здоровым. Над одной бровью у него красовался разъехавшийся старый шрам, а нос был чуть смещен чуть в сторону. Всё вместе, как и крепкое боксёрское телосложение, выдавало в нём человека не понаслышке знакомого с грубой физической силой и, даже, не стесняющегося её применять.
В этой компании незнакомцев был и его собственный отец – Николай Владимирович. Конечно, Толя был знаком с ним и раньше, но знал о нём ненамного больше, чем о других. Если бы не стечение обстоятельств — поездка матери с отчимом и младшей сестренкой, а также неожиданное предложение родного отца провести, наконец, время вместе и познакомиться поближе, Толик некогда бы не оказался в этой маршрутке в такой компании по дороге в неведомую глушь, без связи и привычных развлечений. К чести отца, он в душу не лез, разговорами не донимал и даже на неразлучный телефон в руках сына никак не реагировал, в отличие от вечно пилившей его мамаши. Но когда связь резко и навсегда пропала, Толя понял, что его крепко наебали, и затаил обиду, хотя как взрослый и ответственный, вида не подал, решив расквитаться при удобном случае.
Название санатория ни о чём не говорило. «Ромашка» — так можно было назвать и бытовой прибор, и космический корабль. Но интриговало, что никакой информации о нём в сети Толя найти не смог. Ни адреса, ни странички, ни отзывов, ни фотографий. Как старый советский режимный объект, тот притаился где-то среди непролазных лесов и зиял выбитыми окнами и покосившимися дверями. «Бр-р-р!» — Толя вздрогнул от представившейся картины. Но родной отец не создавал впечатление любителя экстремального отдыха, имел новую семью, маленького ребенка и работал хирургом, поэтому заявил перед отъездом, что ему надо отгородиться от всех раздражителей и «просто выспаться на природе в хорошем месте». Поэтому Толя надеялся, что место будет именно «хорошим», а не какой-то сторожкой посреди безлюдной тайги с удобствами под кустом. Он вспомнил своих друзей из Дискорда: «как там они без него, играют, общаются. А он отрезан от них, от того, что окружало его 24 на 7, едет в непонятном месте, не понятно куда, с какими-то стариками и уродами…». Вспомнил и загрустил.
Между тем деревья поредели, и микроавтобус подрулил к выкрашенным в зеленый цвет воротам. Чуть промедлив они поползли в сторону открывая вид на утопающий в зелени корпус из белого кирпича. Над главным входом красовалась отливающая золотом надпись «Санаторий «Ромашка».
Они приехали!
***
Когда мать торжественно вручала ей путевку в санаторий — немного волновалась:
— Доча, ну что у тебя всё работа и дом. Тебе уже двадцать восемь, а ты всё одна и одна. Не перебивай. Ты знаешь, о ЧЁМ я! Вот, соседка рекомендовала! У неё знакомая тоже долго в девках сидела. Добрые люди совет дали, съездила и через полгода замуж вышла, да так удачно! А ты чем хуже! Там методики специальные, лечение, психологи. Как соседка сказала: раскрывают нижнюю чакру, ну… эту самую. – Смутилась мамаша.
— Ты опять за своё, мама! Ну и зачем было столько тратить! — В свою очередь густо покраснела Ангелина. – Что ты такое предлагаешь? В проститутки меня записать? Какую чакру?! Да и не надо мне ничего! Нам и вдвоём хорошо!! – Продолжала она, пытаясь вернуть нормальный цвет лица.
— Жизнь должна идти своим чередом! Не спорь со мной! Вот мне уже пятьдесят восемь, жизнь, считай прошла, а что я имею? Только тебя да эту жилплощадь! И гордится мне если чем и приходится, так только тобой! Умница, хорошенькая такая! Считаю, сама ты, дочка, неправильно себя ведешь, в монашки записалась! Я в твои годы… У-у-у-ух… — мечтательно подняла к потолку глаза мамаша. – В общем, деньги заплачены, отпуск взяла, так что едешь и никаких гвоздей!
Слово её оказалось последним и привычная ни в чём не перечить матери, Ангелина в назначенный день насобирала вещей на неделю, планшет, телефон, надела любимые джинсы и кроссовки, и к назначенному времени приехала на указанную станцию метро, где её и нескольких других отдыхающих поджидал сверкающий чистотой микроавтобус с заменой табличкой на лобовом стекле «Санаторий «Ромашка». Люди ехали самые разные. И совсем молодой парнишка, и женщина за пятьдесят, и даже семейная пара, которая всю дорогу ссорилась.
«Чем так жить, лучше уж быть одной и ни от кого не зависеть», — думала Ангелина краем уха выслушивая тихую, но полную ненависти тираду моложавой истеричной и, кажется, ужасно противной женщины в красивых очках.
Машина заехала на ухоженную площадку перед небольшим корпусом и остановилась под длинным козырьком, прикрывающим широкие стеклянные двери. Их уже встречали: парадная женщина в платье с казенными рюшами и молодая бледнокожая девушка, одетая в комичный укороченный костюмчик горничной, прямиком из секс-шопа. Один из приехавших мужчин даже присвистнул, увидев такой натюрморт. Ангелине же такая чрезмерная сексуализация несчастной девушки показалась вульгарной и неприличной.
«Если тут всё будет в таком безвкусном стиле, то я сбегу через день, пусть даже пешком!» – Дала себе зарок девушка. Выйдя из салона машины она заметила чуть поодаль высокого статного парня в синей спецовке. Он неспешно помахивал метлой, изображая из себя дворника, но смахивал скорее на героя начальной сцены какого-то порнофильма, где через пару минут уже будет засовывать свой язык в разгоряченную хозяйку дома. И это уже было странно: туманные обещания мамаши, полураздетая горничная, гламурный дворник…
Ангелина помотала головой, отгоняя непрошенные мысли и твёрдо решила не отступать от своей генеральной линии и не поддаваться на различного рода провокации.
Пафосная искрящаяся дама, мелко перестукивая каблучками провела их в просторный холл, заполненный высокими вазами с витыми гнутыми палками внутри и зелеными диванами между, расположив на тех своих новых постояльцев, обратилась к ним с приветственным словом.
«Дорогие гости! Меня зовут Инна Борисовна и я — главный врач и директор нашего санатория! Наш небольшой коллектив от души рад приветствовать вас в нашем камерном, но от этого не менее профессиональном санатории! Вот уже который год мы занимаемся самыми важными, самыми глубинными вопросами раскрепощения и настройки организма измученного современной жизнью человека на позитивный лад, на волну собственного тела, души, радости и благополучия! Ради этого весь первый этаж и цоколь отданы под нескончаемые залы по механо- и электротерапии, релаксации, водных процедур, массажа, вибротерапии, спелео- и грязелечебницы. Каждый наш сотрудник будет рад оказать вам посильную помощь в любое время суток в вашем нелегком путешествии к самораскрытию и самопознанию! Особенно это касается наших дам. Обычно мы принимаем семейные пары, где на протяжении одно- двух недель раскрываем перед ними их сокровенные мечты и желания. Но в этот раз у нас сразу много самых разных гостей. И от того, надеюсь, наше совместное путешествие к истокам вашей телесности и чувственности станет еще захватывающим!
Сегодня я обязательно приглашу и поговорю с каждым по отдельности, а пока хотела бы предложить вам познакомиться с вашими номерами! Изначально они – семейного типа, на две персоны. Но вы не пугайтесь, там две полноценных спальни одна гостиная, где вы сможете общаться. Мы никого постарались не обидеть. Виктор и Ольга, где вы у меня? А, вот! Ваш номер! Николай Владимирович и Анатолий Николаевич? Ваши ключи, прошу! Ангелина и… Анна Вадимовна! Надеюсь, вы подружитесь!»…
Женщина раздавала ключи, люди понимались и направляемые горничной двигались с вещами к лифту, чтобы подняться в свой номер.
Вместе со всеми отправилась и Ангелина. Вещей у нее было немного, поэтому она нашла взглядом лестницу и отправилась по ней. Ей новая соседка догнала ее уже на втором этаже. Это была взрослая женщина лет сорока, чуть полноватая, с обесцвеченными волосами, и полными губами на круглом лице.
Она запыхалась пока гналась за соседкой и теперь шумно дышала, смотря на Ангелину с некоторым упрёком:
— Уф-ф-ф! Как вы быстро метнулись! Кое-как догнала! Я – Дарья! Мы с вами в одном номере!
— Ангелина, и можно на «ты»!
Женщины открыли дверь номера, и Дарья даже присвистнула. Их встречал большой зал, с диваном посередине. У стены располагался стол с телевизором и небольшим холодильником. Окна в пол выходили на балкон. На нем стол ажурный столик и два стула, выполненные из толстой проволоки и выкрашенные в белый цвет. Из зала две двери вели в спальни. В каждой по большой двуспальной кровати, накрытой коричневым пледом. Пол был устлан мягким ковролином. Было по-гостиничному чисто и лаконично.
— Отлично! Хотя, за такие-то деньги можно было и в Европе неделю провести! – С азартом заметила Дарья. – Ты не против, если я займу ту спальню? – Спросила она, и не дождавшись ответа отправилась в дверь направо.
Ангелина только пожала плечами: с какой стороны у нее будет спальня, её мало интересовало. Куда больше ее занимало, что с ней тут будут делать.
Соседка пошуршав в своей комнате пять минут, выскочила в зал, переодевшаяся, в одном халате на голое тело:
— Ангелина, ты же видела того красавчика на улице?
— Ну да, если ты про дворника…
— Я тебя умоляю! Он такой же дворник как я – ГДР-овская пловчиха! Если я прямо сразу к нему двину, он же мне не откажет, как думаешь?
— В смысле не откажет? – Не поняла Ангелина.
— Ну как «в смысле», как мужчина — женщине! – Дарья, замялась пытаясь объяснить очевидные вещи.
— А почему он должен тебя… ну… э… принять?! – Недоумевала девушка.
— Ну как же! – Теперь уже засомневалась в себе вторая. — Мы же где?
— В санатории!?
— В санатории, но не простом! А СЕКС-санатории! – Победно воскликнула Дарья и вдруг уставилась на перекосившееся от ужаса лицо Ангелины. — Что с тобой? Тебе плохо? Ты что, не ЗНАЛА?!
Охая и причитая, она усадила побледневшую девушку на диван и стала хлопотать вокруг, наливая и поднося стакан с водичкой, налитой из стоявших тут же, на столе бутылочек.
— Ты чего так среагировала? Как ты вообще тут очутилась, если главного про это место не знаешь?!
— Мама… — Охриплым голосом осеклась девушка, — Мама мне путевку подарила… Сказала… чакру нижнюю раскрывают… — Она поперхнулась водой и натужно закашлялась, на глазах у нее навернулись слёзы.
— С чакрой мать не соврала, — Хохотнула Дарья, потряхивая дородными телесами в декольте. — Я с прошло раза потом полгода томилась, всё назад хотела. Да только денег не было. Вот, теперь накопила и скорее сюда. Тут, как бы тебе объяснить — половой рай для женщин. Никакого осуждения, любые мужчины, когда захочешь, сколько захочешь. Или женщины. Ты по какой части?
Ангелина махнула рукой не отвечая.
— Посмотри на меня — в обычной жизни никто на меня не глядит. А тут, в ограниченном круге, чувствуешь себя королевой бала, все на тебя облизываются и поиметь желают! Как сладкая мечта одинокого вечера! У меня в прошлый раз тут секса было больше, чем за всю предыдущую жизнь! Тут же всё для нас! Не только мужчины! Всякие процедуры, занятия! Под конец ты превращаешься в ненасытную машину секса. И это так здорово!
Дарья взахлёб рассказывала, мечтательно поднимая глаза в потолок. В то время, как Ангелина ошарашенно слушала её откровения и не понимала, издеваются ли над ней, или она действительно попала в свой самый худший кошмар!
***
Максим Леонидович считал себя однолюбом. Причем терпеливым и покладистым. Практически ничего не могло разрушить единожды возникшие его чувства. Ни ссоры, ни скандалы, ни странные упрёки и постоянная раздражительность любимой, поздние прогулки с подругами, постоянно присутствие её мамы в доме, с детьми, пока она «отдыхала». Ничего. Даже когда она в один момент исчезла из дома, вместе с двумя ребятишками – погодками и мамой, оставив после себя только пространное письмо, из которого Максим ничего толком не понял, он всё равно продолжал испытывать к ней прежние чувства.
Что за упрёки? Почему «не слышал»? Кажется, в их семье говорила всегда только она. Что значит «не любил»? Регулярный секс, и даже оральный, игрушки, смена позиций. Ни пять минут сунул-вынул, а серьезное, ответственное мероприятие, до капелек пота на лбу, не для себя токмо. И вдруг.
В одночасье тщательно выстроенная социальная модель поведения прекратила своё существование вместе со значительной частью миокарда и души. Как рыба на берегу Максим хватал ртом воздух и не мог продохнуть. Вина, разочарование, недоумение, обида душили и не давали воздуха. Как в бреду прошел год. В тумане прошел развод. «Я встретила другого, он принял меня вместе с детьми, не надоедай нам больше!».
Так его любовь покинула его, но и осталась. В душе поселился холод, а редкие эксперименты с досужими барышнями неизменно заканчивались полным провалом – организм Максима Леонидовича не принимал новых отношений даже на самом примитивном, половом уровне. Женщины трудились над его хозяйством, применяя всевозможные ухищрения и техники, но в ответ получали только извиняющие вздохи лебедя-однолюба.
От этого жизнь мужчины вместо черной полосы пошла мелкой рябью. Фиаско не только как отца и мужа, но и мужчины. Смысл был потерян, радость бытия испарилась, а впереди мерещились только долгие годы принудительного дожития.
В таком состоянии мужики из его бригады наблюдали по восемь часов в день, не считая времени обеда и сверхурочных. Никакие уговоры по душам, мужицкие пошлые советы, хлопания по плечу с пожеланием выбросить всё из головы не действовали: герой хирел и засыхал. Вот тогда один и предложил не разбирать деньги с последнего колыма, а отправить бригадира в проверенное место, где таких как он не единожды ставили на ноги, поднимая им не только дух. Да, выходило дороговато, и мужики сомневались, но Максима им было жаль больше, чем денег, и поездка состоялась. Он отнекивался до последнего, но бригада пошла на принцип и выпроводила начальника на заслуженный отдых.
Теперь Максим обживал свою спальню, в номере, выданном ему на двоих с высоким молодым мужчиной в строгом и дорогом пиджаке. В таких на его памяти ходили только инвесторы проектов, которые он возводил. Подобное соседство скорее отталкивало, слишком уж по-разному они выглядели, чувствовали, вели себя, не говоря уж о жизненном опыте и взглядах.
— Юра, сексоголик, — Представился молодой и холёный, не протягивая руки, якобы занятую вещами.
— Максим — строитель — Ответил ему мужчина, кивнув в ответ.
— Ха, смешно получилось! Я вам диагноз, а вы мне профессию… — Захихикал хлыщ, но Максим уже скрылся за дверью своей спальни, и он замлочал.
На этом их первый разговор и закончился. А через час к ним зашла миловидная полураздетая горничная и высоким писклявым голоском пригласила Максима Леонидовича пройти к главному врачу на «первичный осмотр». Он прилежно собрал с собой все анализы, которые требовалось сдать перед поездкой и отравился в указанный кабинет.
Когда он уже уходил, его поймал Юра, успевший переодеться в легкие серые треники и футболку "BOSS":
— Слушай, Максим. Хотел бы тебя попросить, если увидишь на дверной ручке снаружи табличку "не беспокоить"… не беспокой какой-то время, погуляй там, кофе попей, сходи на процедуры… Я, в свою очередь, тоже если такое дело, тоже погуляю. А то сам понимаешь, график будет плотный…
— График? — Максим недоумённо пожал плечами и согласно кивнул. Неужели этот парень и вправду начнет с первого дня водить к себе каких-то женщин? Максим видел тех, что ехали с ними в автобусе — ничего особенного. Для него такой подход к жизни и плотской любви казался совершенно диким.
Погрузившись в свои мысли, он брёл по коридорам в поисках кабинета главного врача, задумался, и чуть не проскочил нужную дверь.
***
— Знаю, знаю, все ваши тревоги и неприятности! Ваши друзья-товарищи, когда покупали путевку всё подробно изложили в анкете, может не в деталях, но, по существу, как они это понимают! — Встретила его директриса, выйдя из-за стола к нему навстречу, покачивая обтянутыми платьем бедрами. Она была такая красивая и парадная, что Максим Леонидович невольно сконфузился перед ней, понимая свою посредственность и несвежесть.
— Но вот что нам надо выяснить всенепременно и как можно скорее, так это ваше отношение к сексу вообще?!
— Хорошо отношусь, — недоумённо пожал плечами Максим Леонидович.
— А когда у вас последний раз была, так сказать, полноценная встреча с женщиной? Вы же гетеросексуальный, как я понимаю? Мне можно говорить такое свободно, я же все-таки ваш врач на ближайшее время!
Мужчина закатил глаза и попытался вспомнить:
— Ну наверно… месяца четыре назад…
— И как все прошло?
— Ну как, не особо!
— А как вы думаете, что вам, или ей помешало?
Максим Леонидович не хотел вспоминать тот печальный случай, и, тем более, делиться житейскими сложностями с кем бы то ни было, особенно с такой красивой женщиной, поэтому он сделал вид, что не понял вопроса и неопределённо пожал плечами.
— Ну хорошо, не стану вас сейчас сильно насиловать, но хочу заметить, что наша терапия вызывает у мужчин заметное повышение потенции, и если всё пойдет как мы планируем, уже скоро вы будете куда с большим оптимизмом смотреть на женщин. И главное — не стесняйтесь и не тушуйтесь, весь наш дружный коллектив, и я, в том числе, всегда в вашем распоряжении, в любое время! Понимаете, в лю-бо-е! — Потянула она и красноречиво наклонившись к нему, подразнила своим декольте.
— Более, того, скажу по секрету, дамы к нам приезжают с одной единственной целью — хорошо и весело провести время! А это значит, тут не работают правила, к которым мы все привыкли в обычной жизни: ухаживания, поиск глубокой симпатии, интимность как результат длительного знакомства и всякое такое! Нет! Здесь мы возвращаем наших уважаемых гостей, женщин, прежде всего, в первобытное состояние, когда в любой момент любой самец мог подойти и взять её, и даже несколько подряд! Физиологи вообще считают, что многочисленные мужчины за один половой акт — это для женщины единственно верная норма, а не какое-то распутство, её организм так устроен!
Директриса явно заговорилась, и фантазия понесла ее куда-то далеко от нынешней реальности. Но мужчина слушал не перебивая, как привык при общении с женщинами.
— Поэтому, вот, например я вам нравлюсь?! — Вдруг сменила она тему разговора.
— Вы?! Мне?! — Максим Леонидович никогда бы не стал фантазировать о чем-то с настолько "не его женщиной". Поэтому честно признался: Никогда не думал об этом!
— А если бы подумали? Как я вам? Есть во мне что-то, что вас привлекает?
Чтобы ему было лучше видно, она встала перед ним почти вплотную, чуть расставив ноги, так что узкая юбка врезалась в ровные гладкие бедра. Так близко стали хорошо чувствоваться её духи и другой запах, наверно самого тела, однако необычно сладкий и даже приторный.
— Ну и как вам? Ощущаете что-то? Отбросив условности, если бы я сейчас развернулась, легла на этот стол и подняла юбку, вы бы смогли покрыть меня как племенной бычок очередную коровку?! — Она говорила, а руки её прищепив пальцами ткань платья по бокам начали тянуть её вверх, обнажая ноги еще больше.
Максим Леонидович смотрел на это как на цирковое шоу со львами: затаив дыхание и ожидая несчастный случай с дрессировщиком. Юбка ползла верх и вскоре выяснилось, что на директрисе чулки с широкой ажурной резинкой, а дальше, в сгустившейся тени, ослепительно блеснули золотые узкие трусики, вокруг которых светило как полуденное солнце гладкое тело Инны Борисовны.
Закончив с подъемом юбки, она вздохнула, развернулась и опустилась на локтях на стол, повернув к мужчине прекрасно оформленный круп. Длинные ровные ноги дополняли сходство с породистой лошадкой.
— Ну что же вы?! Это приглашение! — Немного капризно заметила директриса, призывно дернув попкой и повернув свою прелестную голову, разглядывая его через плечо.
— Вы знаете, мне очень лестно, чес-слово! И я бы очень хотел! Вот мой сосед, он бы наверно с радостью, а вот я, пока.. вы уж простите.. не привык к такому, человек я простой, не приучен прямо вот так сразу… Надо бы пообщаться… Эт… Всё такое… а потом конечно, всенепременно бы! — От чего-то вспомнил Максим старое слово, вскочил и начал пятиться от странной женщины к выходу.
Стремглав выскочив из кабинета, он бросился сначала не в ту сторону, потом только опомнившись, вернулся. "Надо же, такая молодая и красивая, а намекает и вертится, будто проститутка какая-то! Вот так удружили коллеги, мать их!", — Недоумевал шокированный мужчина по дороге обратно в номер.
Сам он не чувствовал себя больным или обделённым. Да, радости в его жизни теперь было немного, пить он не любил, поэтому свободное время ел, смотрел телевизор и спал. Конечно, поправился, с таким режимом, но пока животик можно было утянуть ремнём, а рубаху купить на размер побольше, он не придавал этому особого значения. Даже отсутствие женской ласки перестало так уж сильно задевать или трогать. Будто унесла бывшая жена с собой все мужские способности, не оставив в его распоряжении почти ничего.
"Ну и ладно, ну и ничего, да не сильно то и хотелось". — Повторял про себя Максим Леонидович, а перед глазами его стояла гладкая женская задница в неимоверно блестящих золотых трусиках и ровные стройные ноги, призывно расставленные в его честь.
***
