Невыносимый медосмотр Маши. Часть 6

Грета сидела в своем кабинете, попивая несладкий чай из толстой керамической кружки, на которой был нанесен логотип очередного спонсорского препарата. Еще две таких же кружки стояли у нее в нижнем отделе шкафа, рядом с другой спонсорской атрибутикой. После очередного глотка ее рука зависла с кружкой в воздухе — в это время у двери раздался звук шагов и негромкий, вежливый стук.

Поправив полы халата, Грета встала с кресла и прошла к двери кабинета. Приемные часы еще не начинались, но такие визиты были не редкостью — родители часто привозили своих детей пораньше, до работы, чтобы сэкономить себе время в будни. Так вышло и сейчас — как только она открыла дверь, то увидела импозантного мужчину с рано пробивающейся сединой, сухого, одетого как юрист или академик. Но когда она опустила глаза на ребенка, ее сердце ощутимо вздрогнуло — с двумя косичками, одетая в ту же белую блузку и клетчатую юбку, к которой добавились аккуратные сандалии с носками, на нее смотрела Маша.

Непроизвольно задержав дыхание, ее глаза метнулись от девочки к ее отцу и обратно. Что…. что, если…

Но неловкое молчание тут же разрушил спокойный, тягучий голос отца:

— Фрау врач, доброе утро. Прошу прощения что побеспокоил вас, моя дочь была у вас на приеме и недавно почтальон принес ее анализы. Кажется, от вас?

— Д..да, от меня, да — ответила Грета, все еще не понимая что именно на уме у мужчины.

— Я плохо разбираюсь в анализах, но вижу что по их результатам вы поставили временный отвод от занятий. С ней что-то серьезное?

— Типичное — про себя Грета поразилась, насколько легко с ее языка слетела эта ложь — типичное гормональное нарушение, чуть повлиявшее на развитие девочки. Оно включает в себя…

— Хорошо, — отец Маши прервал девушку и поправил на нос слегка съехавшие очки в стальной оправе, — мы можем немного поговорить наедине?

— Конечно, конечно. Маша — теперь Грета не колеблясь смотрела на девочку, понимая, что ее эксперимент оказался удачным и девочка ничего не рассказала отцу, — подожди пожалуйста на скамейке около кабинета.

— Минут пять — добавил отец. Маша себя на холодный кожзам около двери, стоявший на облупившихся, когда-то покрытый синей краской ножках, и смотрела как Грета и ее отец скрываются за дверью.

Пройдя в кабинет, отец девочки проигнорировал предложенный ему стул и встал около стола девушки. Грета снова напряглась — такое нежелание идти на контакт может объясняться либо агрессией, либо просьбой. Но, видимо, мужчина все же выбрал второе, так как он произнес:

— Понимаете… у нас есть проблема, связанная с вашими анализами.

— С анализами девочки — машинально поправила Грета.

Да, да, с ее анализами — мужчина быстро поправил сам себя, достав из кармана платок и начав протирать очки. — Все дело в том, что мы, семья Вяземских, имеем отличную, практически безупречную репутацию. Я достаточно известен в научных и профессорских кругах, поэтому я не могу позволить себе слухи о том, что моя дочь не допущена до посещения гимназии. Мы можем что-нибудь сделать? — на этом месте он твердо и уверенно посмотрел на девушку. Та пару секунд обдумывала услышанное, но не найдя никаких завуалированных обвинений ее в превышении полномочий, поняла что находится в гораздо более выигрышной позиции чем думала до этого.

— Простите, профессор, но. .. вы же отец. Вы должны понимать, что если проблемы девочки проявятся при обучении, или например при занятии физкультурой, то вы не сможете закрыть глаза и уши всем. Необходимо пройти курс лечения, и только тогда идти в учебное заведение.

— Это настолько серьезная проблема? — скептически посмотрел на нее мужчина.

— У вашей дочери гипервозбудимость — на одном дыхании выпалила врач, только после вылетевших слов осознавшая какие вопросы это может поднять к методам диагностики у нее в кабинете. Не дождавшись реакции, Грета осторожно продолжила — чрезвычайно повышены уровни мужских гормонов, железа, есть.. анатомические отклонения которые могут чрезвычайно серьезно сказаться на ее будущей жизни, и. ..

— Достаточно. Я понял вас, — глаза мужчины, от чего-то поникшие, быстро нашли бейджик который девушка не успела надеть и который стоял на столе — фрау… Грета. Я понял. Это еще более осложняет ситуацию. Я не хочу, чтобы кто-то кроме вас это знал. Ни заведующая, ни лаборантки — откуда к ним пришли анализы, никто. Моя репутация как отца будет под угрозой, а значит и репутация в научных кругах тоже. Моя дочь должна пойти в лучшую школу и быть там лучшей.

— Но, простите…

— Никаких но. Вылечите ее. Я прослежу чтобы она принимала все лекарства которые пропишете, и сам буду привозить ее к вам на прием. Если понравится — то хоть каждый день. Договорились?

Грета молча смотрела на мужчину. Статный, но сквозь одежду проглядывала избыточная худоба, жесткие черты лица, властный взгляд… было очевидно, что он взаправду переживает за свою репутацию больше чем за дочь. Но у ее сомнения вызывало не это, а его желание скрыть от других врачей то, что происходило с его дочерью. Не то, чтобы сама Грета собиралась кричать об этом на всех перекрестках, но…

— Поймите, — отец правильно понял сомнения девушки и продолжил — я беспокоюсь не только за себя, но и за будущее моей дочери. Моя фамилия на слуху, она известная, если что-то просочится в газеты — об этом не факт что забудут. Соотнести пациентку с говорящей фамилией и ее отца-профессора — дело пяти минут в нашем небольшом городе. А это слухи. А это испорченное будущее моей малышки. Испорченное обучение, взгляды на улицах, одиночество в будущем. Ради нее — прошу — держите все это в секрете. Мы договорились?

— Да, конечно, договорились — растерянная, Грета сама не заметила как согласилась с этим предложением. Но тут же дополнила — Маше будет необходимо проходить процедуры, привозите ее ко мне каждые три дня по утрам.

— Хорошо, — мужчина широким шагом прошел к двери и уже там, обернувшись и приоткрыв дверь, добавил — буду привозить. Маша, дочурка, заходи к доктору. Я сейчас в аудиторию, домой доберешься на автобусе. Во всем слушайся Грету, ты поняла меня? — и не дожидаясь ответа, быстро наклонившись поцеловал дочку в лобик, забрал стоящий у двери портфель и широким шагом вышел из кабинета.

Две красавицы стояли друг напротив друга. Одна — только-только отучившаяся студентка, и вторая — почти ребенок, круглая отличница в своем прошлом классе.

— Снова встретились, Маша.

— Здравствуйте… — слегка запинаясь, сказала девочка.

— Ты же помнишь, что твой папа сказал тебе во всем меня слушаться? Помнишь? Ну молодец. Нет, нам не в кабинет, сначала я хочу тебе кое-что обьяснить, а для этого нам надо пройти в другой кабинет. Ну, пошли!

И взяв за руку послушно протянувшую свою ладонь девочку, Грета повела ее дальше по коридору, к рентген-блоку.

Как обычно, там был ее знакомый дежурный врач, но под предлогом что ей, Грете, надо провести рентгеноскопию половых органов девочки, она легко добилась разрешения сделать снимки без его участия, при условии что справится за 5 минут. Так что через несколько смен поз, снимки в лежачем и стоячем виде Маша уже шла обратно по коридору в кабинет.

Разложив снимки на стекле и включив подсветку, Грета некоторые время изучала результаты. Они подтвердили то, о чем она уже догадывалась по итогам анализов — у девочки был начинающийся PGAD, или синдром постоянного полового возбуждения. Будучи молодой девочкой, Маша страдала нарушением гормонального развития, а так как ее отец не имел опыта воспитания девочек, он этого не замечал. Итогом стала доброкачественная опухоль, очень медленно растущая в теле. Называется фибромиома вульвы, а именно тела клитора — этим и объясняется размер клитора девочки, он абсолютно нормальный, попросту вытолкнут наружу неправильным строением пещеристых тел, которые увеличены из-за опухоли. Там где пещеристое тело переходит в ножки клитора, которые уходят в внешние половые губы, у Маши есть еще два отростка, которые загнуты вверх по передней стенке.

Причина ее чувствительности в том, что, похоже, однажды эти ножки срослись внутри нее — около желез Скина, где находится блуждающий половой нерв, и нерв оказался в своеобразном кольце из тканей опухоли. Так же как и обычный клитор, ткани набухают от прилива крови, что сдавливает нерв и делает девочку гипервозбудимой, а при оргазме — усиливает и продлевает его, так как этот нерв идет напрямую к центру удовольствия, минуя спинной мозг и его реакции. Маша никак не контролирует этот процесс и вынуждена просто терпеть то, что происходит с ее телом. Добавляем к этому анализы, ложный вирилизм, повышенный прогестерон… картина была очевидной для молодой девушки.

— Смотри, вот тут находится твой увеличенный клитор, — Грета подозвала Машу к светящемуся столу и показала на результаты рентгена любопытной девочке.

На экране был виден снимок промежности девочки. На ней было отлично видно практически неразвитую матку, влагалище и задний проход, канал выделительной системы, и некие образования которые простирались намного дальше обычного, если сравнивать с нормальным чужим снимком рядом. То отличие, что словно двумя корнями уходило вверх, и было доброкачественной опухолью клитора девочки.

Грета совместила два снимка, давая Маше увидеть отличие между ними. Ее карандаш лег на просвечивающие через стол контуры образований внутри девочки. Маша с любопытством глянула на снимок — на нем выделялось не только что-то лишнее внутри нее, но и было видно что ее глубина пещерок сильно короче, а клитор, наоборот, выдается вперед как маленький бугорок. Впрочем, уже не маленький — Маша неосознанно возбудилась, пока девушка водила карандашом по частям ее мочеполовой системы и вслух объясняла, что для чего используется в ее организме. Про клитор Грета, ничуть не смягчая выражения, объяснила подростку все подробности включая получение удовольствия и оргазм, и щеки Маши заалели пунцом когда ее мысли переключились с изучения снимков на ее игры с клитором дома, до визита снова в этот знакомый кабинет.

Впрочем, ей пришлось отвлечься, когда девушка ткнула грифелем в ее два отростка и показала, как они же выглядят спереди. Это было странно — на снимке рядом ножки (как назвала из Грета) клитора росли только вокруг пещерки, а вот у нее самой еще одна пара отростков загибалась вперед и вверх, утончаясь на конце. Их длина была в районе 3 сантиметров, и они в два раза опережали по длине клитор девочки — вернее, его наружную часть, ведь как объяснила ей Грета, все то на что она показывает на снимке и есть клитор Маши.

— Это доброкачественная опухоль, но как и любая опухоль, она называется так потому что «опухает», растет — сказала Грета. — Нет, не волнуйся, ты не умрешь, — тут же добавила она, прекрасно прочитав по испуганному лицу девочки что именно она хотела спросить у нее. — Я вылечу тебя, но лечение будет не быстрым.

— Это плохо? — тут же задала второй вопрос Маша. Грета вдохнула — это было так по-детски… плохо, хорошо. Диагноз не имеет характеристики, ее имеет динамика лечения. Но объяснять это ребенку она не собиралась.

— Нет, — ответила Грета. — Видишь область на снимке, чуть выше изгиба контура, там где темное пятно? Где-то в ней, но к сожалению этого не видно на снимке, находится один очень интересный нерв — это. ..ммм…твой блуждающий половой нерв, который идет от твоей…эээ… области джи — Грета покраснела при воспоминании о том что именно она и пробудила эту эрогенную зону у подростка — к твоему мозгу. К сожалению, как ты видишь, ткани твоей опухоли растут в его направлении, причем они словно сжимают его с обеих сторон, а так как у пещеристых тел клитора есть свойство набухать при возбуждении…ммм…

Грета перевела взгляд на пунцовую Машу, которая стояла рядом в одной только блузке, и с набухшим клитором, что проглядывал через ее белые трусики, смотрела на свой снимок. Ей невыносимо хотелось протянуть руку и поиграть с этой не осознающей своего эротизма девочкой, еще раз услышать ее восхитительный полустон — полувсхлип, но она сдержала себя и вернула свои мысли в врачебное русло.

Впрочем, они тут же вернулись на скользкую дорожку, когда Маша невинным голосом спросила ее: — Набухать при возбуждении? Это как?

Пару мгновений в Грете боролась страх и любопытство, но последнее победило. Она не знала, как девочка отреагирует на оргазм от ее рук, но прекрасно помнила что ее отец наказал девочке во всем слушаться своего врача.

— Ложись на кушетку, вот сюда — заботливо постелив пеленку на дермантин, Грета изо всех сил старалась сделать вид, что следующие события будут абсолютно нормальной реакцией на просьбу Маши обьяснить что происходит с ее телом. Дождавшись, когда школьница заберется на кушетку, не снимая своей юбки и блузки, обнажив ножки в белых носочках и такие же накрахмаленные простые трусики, она чуть приподняла юбку девочки и попросила ту держать ее руками крепко и не отпускать. Слегка приспустив резинку трусиков, так что стало видно нежный животик и пухлый лобок девочки, Грета взглянула на Машу. Девочка крепче вцепилась пальцами в юбку, но отвела взгляд, стыдливо смотря куда-то в сторону и вдаль. Девушка улыбнулась этому непосредственному смущению, и стянула трусики до колен, положила руку прямо на шелковистую кожу детского лобка, чуть выше клитора, тем самым заставив девочку вздрогнуть.

— Видишь, тут у тебя есть мягкая податливая область? — спросила Грета, проведя пальцами по нежной коже. Дождавшись тихого подтверждения от Маши, она уложила голову школьницы обратно на кушетку, и стала круговыми движениями водить по этой области, пока Маша затихла, не понимая чего хочет добиться медсестра. Как вдруг та нашла пальцами определенную точку и медленно стала нажимать на нее, круговыми движениями.

Сначала ничего не происходило, как вдруг на определенном нажатии девочка почувствовала нарастающее тепло. Повторное нажатие женской ручки вызвало еще более горячее ощущение, а ее клитор стал ритмично дергаться, вызвав у Маши сначала легкий вздох (на этом месте она почувствовала как рука медсестры легла на ее ротик), а затем и продолжительный мягкий стон в латекс перчатки. Тут школьница ощутила как пальцы Греты надавили в определенном месте еще сильнее, и горячее ощущение перешло в сильное удовольствие, от которого девочка застонала еще сильнее и с расширенными глазами схватилась руками за запястье Греты, пока та медленно усиливала нажим. Клитор подростка начал пульсировать, и пока Грета одной рукой держала ротик мечущейся Маши на замке, чувствуя вибрацию от ее стонов, другой она начала усиливать давление на эту область с боков, как бы собирая что-то в центре в конвертик. На этом месте подросток забилась, выгнулась, и через несколько секунд ее стали сотрясать судороги оргазма, такого же, как Маша получала дома при мастурбации, с той только разницей что теперь клитор Маши без прикосновений просто дергался в холодном воздухе кабинета.

Продолжая удерживать подростка, Грета стала слегка усиливать нажим, наблюдая как глаза Маши расширяются все сильнее, и как ее зубки ощутимо впиваются в латекс ее перчатки, закусывая палец женщины, не в силах стерпеть ощущения. Когда метания девочки стали весьма ощутимыми и та рисковала свалиться с кушетки, Грета прекратила давить на эту область живота подростка и Маша наконец смогла перевернуться на бок, слегка поджать ноги и мычать, закусив ладонь, со слезами на глазах ожидая когда ее наконец отпустит, периодически содрогаясь.

Грета подождала для верности две минуты, пока спазмы ее молодой пациентки не начнут утихать, и продолжила свои объяснения, убедившись что Маша ее слышит:

— Так как твоя доброкачественная опухоль растет не только снаружи, но и внутри, то твой блуждающий нерв попал в своеобразную ловушку внутри новообразованных тканей. Они образовали что-то неподобие незамкнутого кольца, внутри которого расположен чувствительный нервный узел. Через некоторое время, если рост тканей продолжится, у тебя будут случаться…ммм… приступы — Грета постаралась подобрать максимально нейтральное слово, наблюдая за торчащими сосками девочки, — таких судорог, и с течением времени они будут становиться все чаще и чаще.

— Приступы станут сильнее? — слабым голосом спросила Маша, едва отошедшая от внезапного оргазма “без рук”, но еще не унявшая внутреннее возбуждение, чувствуя как от слов Греты внутри нее сладко сжимается, а коленки слегка слабеют.

— Ну… и это тоже — девушка отвела глаза от пронзительно-голубых, с остатками влаги в уголках, глаз девочки. — Он будет постоянно стимулироваться набухающими от прилива крови внутренними тканями клитора, что в свою очередь продлит “приступ”…. а это вызовет еще более сильное возбуждение тканей…и снова — беспомощно закончила Грета, снова повернувшись к подростку и увидев, как та расширенными от возбуждения и легкого страха глазами смотрит на нее, пытаясь осознать, какие последствия только что были озвучены.

— И сколько я так буду… то есть… когда прекратится приступ? — выпалила она на одном дыхании, страшась услышать ответ, который уже знала, и чувствуя как внизу ее живота становится еще горячее, а ее рука непроизвольно ползет к клитору, словно желая защитить этот чувствительный отросток.

— Этот приступ называется оргазм. — на автомате сказала Грета. Она понимала что хочет спросить Маша, но она и сама была не уверена в том что точно произойдет с девочкой. А пугать ее перспективами, тем более под угрозой что она расскажет об этом своему отцу, а тот другим врачам… нет. Не расскажет. Но все равно, на это Грета пойти не могла.

Она еще раз пробежалась взглядом по девочке у нее на кушетке, что тяжело дышала в позе эмбриона, практически без груди, кроме едва намечающегося первого размера с уже достаточно хорошо сформированными сосками, упругой и одновременно мягкой попой, невероятно нежной кожей без единого изъяна… и выпирающим, таким чувствительным клитором, и такими яркими оргазмами, что Грета до сих пор не могла проверить что такое половое развитие можно получить в хх лет. Это дико контрастировало с ее невинностью, и каждый раз когда Грета смотрела на это пухлое детское личико, перед ее глазами вставала картинка как она целовала ее, пока та кричала в кляп, подключенная к ее прибору…

Такая игрушка… она будет у нее в руках, и только у нее одной.

— Да, я знаю — чуть покраснела Маша, продолжая смущенно, но прямо смотреть на девушку. Она не обратила внимания на то, что мысли последней немного витали в облаках

— Это будет… я не знаю… — пыталась придумать хоть какую-то отмашку Грета

— Обещаю, я никому не скажу!

Между девочкой и медсестрой установилась напряженная тишина. Грета видела, что Маша ждет недосказанного, и в то же время не хотела произносить это. Но, наблюдая как дыхание подростка все учащается и становится более тяжелым, клитор становится эрегированным и темнеет, а соски снова стоят торчком, в ее голове вдруг вспыхнуло осознание — это все возбуждает девочку, Маша под влиянием похоти не осознает настоящих последствий! Эй это нравится!

Это была дерзкая и дикая гипотеза, но как любая гипотеза, эта тоже должна быть проверена — и либо отсеяна, либо принята за истину. Грета решила дать девочке правду — и посмотреть что будет. Тем временем, Маша ждала ее слов, затаив дыхание

— Хорошо, но обещай что никому не скажешь, даже отцу! — Маша кивнула, и Грета продолжила: — Когда твой оргазм начнется, удовольствие будет держаться на одном уровне — если ты не будешь трогать клитор руками и раздражать нерв еще больше. Но так ты не сможешь это вынести, то ты начнешь трогать себя и удовольствие будет расти, пока не перейдет в судорожный синдром, и ты не потеряешь контроль над руками и ногами, непрерывно испытывая оргазм, остановить который не сможешь пока не потеряешь сознание на долгое время — ответила Грета, с удивлением смотря на то как от этих слов дыхание ребенка все учащается и становится тяжелым. Внезапно девочка начала ерзать попкой по кушетке, закатив глаза и оставляя влажные следы на кушетке.

— Как…как…аххх…ааааааааааааах…..мммммммммм! — тело девочки изонулось еще больше, когда она снова начала спазматически кончать перед врачом, слегка забрызгав халат не ожидающей такую бурную реакцию ошарашенной девушке.

Впрочем, растерянность врача длилась недолго. Тут же, схватив руку кончающей девочки, Грета пристегнула ее к кушетке липучками для снятия ЭКГ. Навалившись грудью на стонущую Машу, она повторила операцию со второй рукой. Неожиданное сопротивление встретило ее с ногами — дергаясь и спуская, девочка никак не хотела разводить ноги, сжимая их и тем самым (о чем знала Грета, но не знала сама Маша) продлевала свою разрядку.

Но наконец девочка была слегка зафиксирована, и Грета, не дожидаясь пока Маша окончательно отойдет от разрядки, быстро принесла с ящика стола тот знакомый девочке по прошлому визиту кляп. Впрочем, она не стала надевать его, а просто положила рядом, в поле зрения Маши, на столик около кушетки, Туда же отправился и небольшой сверток, который Грета принесла со своего стола.

Глядя на то, как тяжело дышащая, но вернувшаяся в реальность Маша смотрит на сверток, но больше ничего не спрашивает про диагноз, расслаблено лежа и не делая попыток освободиться, Грета поняла что девочка пока не осознала, что Грета не станет ее лечить до момента, когда опухоль вырастет достаточно для зажима нерва — и то, какие сладкие муки и возбуждение будет испытывать Маша в процессе перед последними стадиями роста. Это… при мысли об этом, у Греты начинался пожар между ног, и она на некоторое время сжала их, желая хотя бы так немного утолить желание начать ласкать себя прямо перед девочкой.

— Итак, Маша, сегодня тебя ждет первый этап лечения. Не бойся, больно не будет — успокоила ее Грета, — скорее будет приятно. Мне необходимо обследовать твой клитор, поэтому надо будет провести пару процедур — продолжила она: — Для первичного обследования мы будем использовать зонд, одну из этих моделей. Взгляни, какой выбор! — с этими словами Грета расстелила перед девочкой завернутые в коричневую, хрустящую бумагу металлические зонды. Они все были разных размеров и состава, и внизу живота у Маши потеплело, когда она вспомнила прошлое “знакомство” с зондом на первом обследовании.

Палец Греты с наманикюренным ноготком медленно двигался над зондами, слегка касаясь их выступающих частей. Маша неотрывно следила за ним взглядом, не замечая, что девушка смотрит на нее из-под ресниц, слегка улыбаясь. Когда палец слегка замедлился над теми зондами, которые имели не гладкую, а ребристую поверхность, дыхание девочки участилось — она не помнила, какой толщины была железка на первом приеме, но сейчас Грета явно выбирала из более толстых даже на вид зондов.

Грете нравилось, с каким вниманием подросток перед ней следила за ее выбором. У нее были разные зонды, для разных программ стимуляций, но сейчас Грета решила создать интригу и делала вид, что выбирает, хотя она заранее присмотрела один экземпляр. Это был короткий и несимметричный зонд, по всей длине кроме фиксирующей части состоящий из овальных шариков, и со стороны не очень аккуратно сделанный — часть шариков сильно выходила в сторону от оси, как будто была неровно спаяна. Это делало его визуально сильно шире остальных зондов (кроме, пожалуй, парочки справа), но сужения обеспечивали введение даже в достаточно узкие каналы. Сам зонд, вдобавок, был слегка изогнут, что визуально не было сразу заметно из-за неровных шариков. На вводимом конце он заканчивался вытянутой каплей, с небольшим шариком снизу. Именно эта часть была самой захватывающей деталью — каплевидная форма головки зонда имела диаметр 5-6 миллиметров, тогда как зонд был тоньше и с натяжкой вписывался в честные 4 миллиметра. Грета слегка сомневалась в его выборе, но желание помучать эту невинную девочку перед собой было сильнее, особенно после того как та раскрыла перед ней свою похотливую суть.

— Э…этот? — слегка запинаясь, спросила Маша. Ее расширенные глаза говорили о легком страхе, в то время как румянец на ее щеках и напрягшиеся маленькие соски выдавали реакцию ее тела. Грета даже засомневалась, а правда ли девочка ничего не помнит из прошлой процедуры — больно специфичной была реакция возбуждения от простого, никак не связанного с обычным детским представлением о приятных ощущениях зонда.

— Да, этот. Не беспокойся, твои ткани клитора мягкие, больно не будет — мягко увещевала она девочку, поднимая выбранный зонд и кладя его боком к девочке на чистую ткань.

Грета не стала объяснять ненужные нюансы, а именно то, что выбор зонда определялся вовсе не процедурой, а личным желанием девушки — конусообразная каплевидная форма была чрезвычайно легкой при введении в мягкие ткани, но вот при вынимании она создавала максимальное давление на стенки канала. Вспоминая, как много выделений проходило через прошлый зонд, в этот раз Грета намеренно выбрала зонд без отверстия внутри — закупоривая проход, он будет препятствовать выходу секрета, а под давлением все прибывающих выделений зонд несомненно будет выталкиваться наверх. Так что Грета будет заталкивать его обратно: туда-сюда, туда-сюда…

— Ко мне скоро должен прийти утренний пациент, так что на всякий случай мы наденем с тобой вот эту штучку — сказала Грета, беря со столика знакомый и все еще отрегулированный под размер Маши кляп. Если честно, девочка не имела ничего против — это напоминало ей о ее фантазиях про невероятно сладкую беспомощность, а дышать носом в моменты оргазма она научилась еще во время своих домашних забав с одеялом. Легко надев кляп, Грета не стала тянуть и, налив немного смазки на руку, равномерно распределила ее по воспаленному клитору начавшей тут же мычать в кляп девочки. Грета усмехнулась — и потратила остатки смазки на зонд, смазав все шарики от начала и до конца, до небольшого металлического навершия в виде вытянутого ромба, за которое очень удобно было держать такой зонд.

Хотя манжеты и не были такими же прочными как ремни на кресле, но все же это была девочка — молодая, нежная и очень слабая. Даже такая фиксация сделала Машу беспомощной от манипуляций врача, которых она и страшилась… и хотела. Поэтому первое прикосновение широкой бусины, которое чуть раздвинуло устье протока в ее клиторе (кстати, поток располагался невероятно несимметрично — не по центру, а ближе к нижней части огромного клитора девочки) вызвало внутри Машу бурю ощущений, среди который были и возбуждение, и дискомфорт, и немного боли, и страх, и удовольствие. Но после того как первая бусина с замедлением прошла вниз и ее проток начали растягивать другие шарики, удовольствие победило и Маша разразилась целой серией стонов и движений бедер, что немного замедлило введение зонда Гретой. Конечно же, к обоюдному ( со стороны ребенка — обоюдному, но мучительному) удовольствию обоих.

Медленно продавливая металлический стержень, состоящий из мелких бусинок, в канал протока желез внутри огромного клитора девочки, Грета чувствовала легкое сопротивление, словно зонд натыкался внутри на какие-то припухлости, которые сужали просвет для прохода. Дойдя до конца, уперевшись во что-то и глядя как судорожно сокращается девственная пещерка перед ней, раскрывая влажный и ярко-красный зев внутренностей, медсестра подождала затихающих стонов из-под кляпа и принялась аккуратно, но настойчиво вгонять зонд в неведомое препятствие на пути, то поднимая его на 1-2 миллиметра, то резко опуская в податливую плоть, наслаждаясь вздрагиваниями ребенка.

Взглянув в томные глаза девочки, которая масляным взглядом смотрела на действия девушки, дергаясь от приступов сладострастия, Грета решилась и одной рукой отщелкнула один из крепежей кляпа.

— Нет, неее-ааахх, нет, стойте, стойтеееее! Я….АХ….нет…я сейчас… не надо.. АААААААХ! ММММ! Ммммм! мммм….

Грета с удовольствием смотрела как девочка дергалась на кушетке, словно птичка дергая привязанными руками и ногами, пытаясь сдержать стон оргазма. На удивление, у нее это получалось, и лишь только протяжное мычание вырывалось из ее плотно сомкнутых губ. Зрачки были расширены и пульсировали в такт сердцебиению, пара слезинок жемчужиной сверкала в уголке распахнутых глаз, а попка девочки ходила ходуном от испытываемых ею ощущений.

Одно Маша могла сказать точно — этот оргазм был острее всего, что она пробовала у себя дома. Конечно, это не сравнится с тем приборчиком около кресла (при мысли о нем Маша моментально приходила в возбуждение напополам со страхом), но даже струя горячей водой в ванне не давала ей такое невероятное острое удовольствие и разрядку. Она кончила без прикрас жестко — не слишком, чтобы не суметь сдержаться, но если бы ее домашние забавы, сейчас она точно оглашала бы кабинет своим криком. Дергаясь и кончая, Маша чувствовала как ее зонд сжимается от легких подергиваний торчащего клитора, и волны оргазма, затопившие ее, медленно и неторопливо сходили на нет из-за этой новой детали.

Грета видела, как девочка тяжело дышит, пока зонд мелко подрагивал, а половые губы прекращали сжиматься, из-за серии спазмов во влагалище. Это было далеко вне ее ожиданий, поэтому она собиралась подождать пока Маша придет в себя, после чего повторить захватывающий опыт, позволив ей снова кончить без кляпа, но…. тут в дверь кабинета снова (!) постучали.

Маша и Грета синхронно замерли. Девушка не сразу поняла, что это и должен быть тот самый утренний пациент на обследование, которое было запланировано заранее. К счастью, она не забыла закрыть кабинет на ключ, иначе…

Быстрый взгляд на часы — и Грета молча и буквально силком натягивает белоснежные трусики на девочку, рывком отлепляет липучку с рук девочки, затем так же с ее ног, стягивает непонимающую Машу с кушетки, отводит ее за ширму около двери, поправляя на ней блузку и юбку. Засунув ноги девочки в босоножки, но не застегнув их, она приблизила лицо к красному лицу Маши и сказала:

— А теперь — домой! Скажи отцу чтобы привез тебя завтра с утра. Нам надо будет начать процедуру — и глядя на смущенную девочку, вдруг легко и нежно, на контрасте с ее отцом, поцеловала ребенка в лоб. Затем аккуратно застегнула той сандалии, и вывела Машу из кабинета. Уже выходя, с трудом переставляя ноги которые подкашивались от слабости, Маша увидела новых пациентов — худая, до болезненности бледная девочка и старая женщина в платке, которая ее сопровождала.

Постояв в нерешительности около минуты посреди пустого коридора, и отметив что по прежнему ни в один соседний кабинет не стоит очередь, а сами двери плотно закрыты, Маша медленным шагом побрела на выход. Уже первые шаги дали ей понять, что Грета отпустила ее домой не одну, а с подарком — зондом — что по-прежнему торчал у нее из клитора, упираясь в тонкую ткань ее трусиков. К счастью, эту картинку надежно скрывала юбка, но это не избавляло Машу от невероятных и восхитительно приятных ощущений при ходьбе, которые вызывало трение зонда внутри ее интимного места. Так что мимо вахтерши на выходе ребенок прошел уже с алеющим от румянца лицом, медленно переставляя свои ножки и намертво вцепившись в лямки рюкзака, который был совершенно пуст и который ее отец захватил с утра совершенно автоматом, говоря что так она похожа на школьницу, а не на прогульщицу. На улице было не так много прохожих, да и вопросов незнакомому ребенку никто задавать не стал, так что Маша легко прошла оставшиеся пятьдесят метров от ворот поликлиники до остановки общественного транспорта.

К счастью, уже стоя в одиночестве на остановке и ожидая запаздывающий автобус, Маша сумела успокоится и привести дыхание в порядок. Но когда он приехал — ее ждало разочарование. Несмотря на день, внутри было даже больше пассажиров, чем на утреннем маршруте в больницу! Но, так как Маша сейчас была без отца, она без труда протиснулась через толпу к боковому окну автобуса — именно там, на месте для колясок, был единственный вертикальный поручень, до которого она без труда дотягивалась. Прямо у окна стоял тучный немец, в невероятном для летней жары светло-коричневом пальто, и весом никак не менее двухсот килограмм — с него градом валил пот, который тот постоянно смахивал полой плаща. Та уже была темно-серой от пота, который впитала за эту поездку. Но девочка легко проскользнула мимо него, устроившись около любимого окна и глазея на дорогу и обгоняющие автобус машины, а так же искоса разглядывая других пассажиров.

Впрочем, клитор девочки из-за постороннего объекта, торчащего в нем, был набухшим настолько, насколько это вообще возможно. При каждом торможении, рывке, наезде на кочку этого старого автобуса Маша была вынуждена слегка переступать ногами, и даже этого хватало чтобы ткань ее белых, намокших хлопковых трусиков слегка проезжала по возбужденному бугорку. Так что уже спустя пару остановок девочка вовсю уставилась в окно, максимально прижавшись к стеклу, не желая чтобы кто-нибудь из пассажиров в свою очередь заинтересовался ее разгоряченным и покрасневшим лицом. Автобус несся по трассе на пределе разрешенной скорости, и даже некоторые машины из соседнего ряда оказывались позади. Казалось, водитель стремится обогнать утренние пробки и поскорее завершить круг маршрута, но пассажирам внутри от этого было не легче.

Тучный немец, понимая что с инерцией излишне торопливого водителя ему не справиться, и что его живот не меньше подвержен законам физики чем он сам, сделал вполне логичное действие — пережил свой видавший виды кожаный портфель в левую руку, перехватив правой поудобнее верхний поручень, чтобы удержаться на месте. И ровно в этот момент автобус снова затормозил, но на сей раз это была запланированная остановка по маршруту. Толстяк снова не удержал себя на поручне, качнувшись вперед и сделав полшага, буквально придавив стоявшую у окна Машу, которая тихо ахнула когда ее зонд через ткань юбки влетел во что-то. Этим чем-то оказалось крепление трубы поручня к стенке около окна, более толстое и массивное чем сам поручень, а так же обладавшее рядом впадин и выступов, в которых виднелись видавшие виды перекрашенные болты. Именно туда и воткнулся зонд своим кольцом, еще больше войдя внутрь девочки когда та налетела на него своим тазом.

Вы помните как сбрасывают скорость старые автобусы, оглашая скрипом металла салон и передавая дрожь мотора на все поручни и сиденья, раскрывая двери с приветственным «пшшшш» и сотрясаясь как в эпилептическом припадке? Именно это случилось, когда худенькая девочка была буквально прижата к поручню и к стенке автобуса, ее попка была с одной стороны сплющена портфелем толстяка, а с другой в ее лобок был вдавлен вертикальный поручень автобуса, своим креплением упираясь прямо в выставленный вперед последний шарик зонда. Девочка немедленно почувствовала себя снова в больнице — вибрации всего салона начали интенсивно передаваться на эту адскую железку, засевшую внутри нее, заставляя ее щеки заалеть от острого удовольствия между ног. Легкая ткань юбки только немного смягчала вибрации, но дернувшись раз, другой, и понимая что для прижавшей ее толпы эти толчки ничего не значат, Маша закусила губу и изо всех сил постаралась найти выход из ситуации. Но выбор у нее был нехитрый — либо на дрожащих ногах осесть в транспорте, светя вокруг белизной мокрых трусиков из-за задравшейся юбки и оглашая автобус звуками своей детской разрядки, или же всеми силами выгнуться попой навстречу пассажирам, в отчаянном рывке стараясь сдержать эти волны удовольствия.

Но тут же она ощутила, как давление людей стало еще сильнее, буквально припечатывая ее к стеклу и к поручню — на остановке была семейная пара, которые все же решили пополнить собой состав и без этого забитого автобуса…

Так как во время остановки автобус не переставал дрожать, эти глубокие вибрации через металл корпуса передавались на зонд, заставляя его доводить девочку до оргазма. К счастью — или несчастью — для Маши, ее прижало весьма сильно, так что даже на ослабевших ногах она смогла удержаться около окна, переживая накатывающийся публичный оргазм на ногах, закусывая до крови губу чтобы не застонать. Ее руки до белизны ногтей сжали металл поручня, и стоявший снаружи на остановке паренек с открытым ртом глазел на белокурую девочку в окне автобуса, что с покрасневшим лицом то закусывала губу, то наоборот беззвучно открывала и закрывала рот, как рыба, одновременно поднимая свой невидящий взгляд к небу. Ее тонкая шейка словно не могла удержать голову прямо, и та моталась из стороны в сторону, не прекращая строить мучительно-сладкие гримасы, так неестественно выглядящие на детском лице. Ее бусинки слез, появившиеся в уголках огромных глаз, явно давали понять что она не притворяется и с ней что-то происходит, но завороженный этим зрелищем парень просто стоял и пялился на девочку. Та же, погруженная в ощущения между бедер и пытающаяся сдержаться хоть как-нибудь, не обращала внимание на эротическое беззвучное шоу, которая сама же устроила невольным зрителям. Чуть в отдалении паренька стояли еще две девочки помладше, обе с ранцами и примерно одного возраста с Машей, что смотрели на нее раскрыв рот, но обзор на них тут же закрыла «вовремя» вклинившаяся маршрутка. Впрочем, в момент когда зонд стал передавать вибрации внутрь ее клитора, агонизирующему ребенку было плевать на все, и последние крохи разума и воли уходили на сдерживание своих стонов, а не на контроль выражения своего лица. Маша даже не подозревала, что стекло автобуса, к которому она прижата, прекрасно обрисовывает ее почти плоскую грудь и ее торчащие соски, смазанно трущиеся о стекло во время ее движений, сейчас багровыми пятнами проглядывают через потную блузку. Она просто кончала, переживая коктейль из горячего стыда и такого же горячего удовольствия, но наружу вырывалось лишь ее тяжелое и частое дыхание, которое ей иногда приходилось задерживать.

Наконец вибрации автобуса пошли на спад, и вынырнув из этого состояния продолжающейся разрядки под повторный звук «пшшшш» закрывающихся дверей, она вдруг обнаружила, что на нее пялится паренек напротив. Он даже подошел ближе к автобусу, очевидно, намереваясь зайти, но не успел и просто стоял так близко, как только возможно, глядя ей в глаза. Внутри девочки пронеслась буря паники и страха, но чуть позже она поняла — нет. он ей не знаком, и она никогда его не встречала! Волна неописуемого облегчения заставила ее колени снова задрожать, и резко отвернув голову от окна, девочка постаралась разорвать зрительный контакт с незнакомцем, глядя в забитый людьми салон. Но она не подозревала, что ее испытание все еще не закончилось, ведь несмотря на секунды отдыха, Маша все еще была в ловушке прижавшей ее толпы.

Как только двери закрылись, мотор застучал еще сильнее, и дрожь медленно стартующего автобуса — более редкая, но с большей амплитудой — заставила ее зонд биться в новом ритме о дрожащий поручень, пока девочка снова резко развернулась к окну, не доверяя самой себе. К сожалению, не доверяла она не зря — и вцепившись в поручень, школьница сначала медленно раскрыла свой алый ротик, мутным взглядом смотря через стекло прямо в глаза стоящему парню, и через две долгих секунды лавинообразного нарастания ощущений Маша повторно кончила в метре от незнакомца, пока их разделяло только пыльное стекло. Уже с трудом контролируя себя, она закрыла себе рот ладонью, и ее шоу «незрелая малышка с косичками испытывает дикое наслаждение, кончая у всех на виду» повторилось заново. Глубоко внутри Маша чувствовала невыносимо горячий стыд от того что за ней наблюдают, но сейчас она просто закусывала кулачок, чтобы не застонать, а ее мутный взгляд был прикован к пожирающему ее глазами парню, который старался запечатлеть в памяти каждое мгновение ее интенсивной разрядки. Медленно, слишком медленно автобус стартовал с места, выруливая и останавливаясь, снова выруливая и уступая дорогу автомобилям на трассе, и эти долгие полторы минуты беспомощная Маша извивалась и дергалась в припадке у окна автобуса, пока ритмичные спазмы ее детского влагалища выпускали одну за другой новую порцию смазки, пропитывая ее и без того влажные трусики. Ее глаза практически закатились, а дорожка слез проделала себе путь по ее пухлым щечкам — этот оргазм был сильнее и продолжительнее чем первый, а знание того что за ней наблюдают пассажиры на остановке давало невероятную приправу для ее стыда, тем самым словно усиливая проходившие через нее волны удовольствия. Она была на грани того чтобы закричать в муках острого экстаза, чувствуя как каждая вибрация старого мотора передается прямо внутри нее. Даже прижавший ее толстяк в конце-концов почувствовал слабые толчки со стороны девочки, но заметил только что слишком сильно прижал эту девочку к поручню, не оставляя ей места. Немного подумав, и подождав пока автобус вырулит на полосу, он слегка качнулся назад, и недовольная толпа пассажиров была вынуждена подчиниться — попробуй возрази такой массе, что сдвигает тебя с места, даже не заметив что ты на этом месте есть.

Маша, все еще корчась от удовольствия, инстинктивно отшатнулась от окна, чтобы наконец прекратить контакт своего лобка с поручнем, и уставилась вперед на дорогу, не решаясь в таком состоянии оборачиваться в салон, ожидая пока волны удовольствия стихнут и она сможет контролировать выражение своего покрасневшего личика. Казалось, даже ее уши горели от того, что ей пришлось только что испытать, а сердце дико билось в груди, заставляя ее дышать чаще. Еще один пассажир неодобрительно покосился на нее, и Маша наконец взяла себя в руки, вздохнув и даже не пытаясь бросить взгляд на ту остановку, мимо которой она только что так эмоционально «проехала». Маша поправила свою юбку и, не повторяя прошлых ошибок, повернулась в салон. Только в этот момент она осознала, что ее блузка пропиталась потом, чему способствовала отвратительная вентиляция в этой старой развалине, но на ее счастье она была надежно прикрыта полой раскрытого пальто толстяка, который наконец решил расстегнуть свое облачение. На нем были одеты брюки с подтяжками и белая рубашка с непонятным желто-малиновым пятном на животе — становилось понятно, почему он был одет настолько не по погоде.

Проехав еще пару остановок, и пару раз тихо ойкнув от того что при остановках ее попутчик ощутимо проезжал своим «портфеле-чемоданом» по ее передней части юбки, что скрывала выпирающий сквозь трусики металлический шарик зонда, торчащий вперед и прячущийся в одной из складок, Маша наконец дождалась своего выхода. Хотя сейчас у нее в трусиках ощутимо хлюпало, кажется, эта непрошенная, но очень эмоциональная разрядка в транспорте слегка успокоила ее нервную систему, поэтому Маша умудрилась добраться до дома, почти не останавливаясь на отдых. Впрочем, в подъезд она входила уже изрядно покрасневшая и возбужденная, но решила не рисковать, вытягивая зонд в подъезде и зайдя домой как есть.

Тучный же пассажир, выходя из автобуса на своей остановке, только под лучами солнца заметил что на его коричневом портфеле внизу поблескивает пара капель непонятно откуда взявшейся влаги. Взглянув на безоблачное небо, он тихо выругался про себя и стер эту влагу появившимся из кармана носовым платком. Совершенно не задумываясь о происхождении капель, он засунул платок обратно в карман своего пальто и, обливаясь потом из-за своей неряшливости на обеде, продолжил путь по своим делам.