— Господин мой — обратилась я к нему в следующий раз со всей возможной цветистостью Востока, — охранница у задних ворот, которую ты лишил девственности, просверленная тобой жемчужина скучает и плачет о том, что ты редко ее посещаешь.
Доволен сидящий на лавке Айдар: бывшая дикая кошка сама просится, подставляет попку. Я стою перед ним во всей нагой красоте и покорности. Щурит от удовольствия глаза и начал меня по попке нежненько гладить — никогда ранее такого не делал.
— Пусть не тоскует, я буду ее часто посещать.
И развалился на лавке, с нетерпением ждет, когда я начну новую оральную ласку. Взяв в ротик, я начинаю его член легонько зубами сдавливать, вроде бы жевать, головку покусываю. Очень ему такая ласка понравилась. Жевала, сосала, сперму проглотила и опять обращаюсь к нему с просьбой:
— Мой повелитель, позволь твоей кобылке, твоей сосалке во внутреннем дворике гулять, свежим воздухом подышать.
Повернул он голову к евнуху:
— Принеси моей кобылке бурнус и башмаки подбери по ноге, она гулять во дворе будет, а там сейчас холодно.
Вот и получила я теплую одежду, в которой сбегу. Обманула, обманула!
Два дня гуляла во дворе, высматривала пути для побега. А на третий день грянул гром на булгарские головы — многочисленное войско Юрия Долгорукого окружило городок и пошло на штурм. Выбили ворота тараном, в десяти местах лестницы приставили к ограде и раздавили оборону, как гнилой орех. Айдар в этот день не пришел над моим телом глумиться, готовится в обороне участвовать.
В середине дня прибежал евнух и говорит:
— Быстро одевайся, господин велел тебя надежно спрятать.
Пока одевалась, во дворе шум и крики начались, значит, бой уже внутри города идет. Бегу по коридорам за евнухом, по дороге схватила лук и колчан со стрелами, нож свой в зубах держу. Только мы в двери — евнух получил в лоб кистенем и свалился — мертв свидетель моего позора! Выглянула во двор, а там русские войны от булгар копьями-рогатинами отбиваются, щитами от сабельных ударов прикрываются. На том конце двора Айдар своих созывает. И так хорошо он стоит — лицом ко мне и расстояние небольшое, как в тире. Отомстила я этому извергу за все мои муки: достала из колчана стрелу-срезень с широким наконечником, натянула лук и всадила ее Айдару между ног. У срезня наконечник шириной сантиметров двенадцать и наточен как бритва. Отсекла у мальчишки-изверга все мужское хозяйство.
Булгар, что нападали на наших воинов, уже перебили. Вижу, стоит наш русский воин роста громадного, с лица пот утирает. Я к нему бросилась, за рукав ухватила:
— Славный дружинник пресветлого князя, не оставь сироту. Я девушка полонянка, меня каждый обидеть может. Ты не смотри, что я цветом волос пегая, они меня перекрасили, хотели за своего батыра замуж отдать.
Погладил меня по голове:
— Ладно, будь со мной воробей-птица, только не дружинник я, а Никита Кожемяка, ополченец владимирский. — Поворачивается, настроился уходить из захваченной резиденции бия.
Я тяну его за рукав:
— Подожди, здесь золото взять можно, тебе пригодится. Он слегка упирается, а я его тащу туда, где в луже крови валяется Айдар. Тянуть Никиту все равно, что тащить на веревке грузовик. Но я помню, мальчик-изверг всегда носил на поясе кошелек-калиту. Папаша не жалел золота для любимого наследника, я не раз видела, как он доставал оттуда монету и бросал прихлебателям. Срезаю с пояса кису и заталкиваю ее за ворот рубахи своему покровителю. Айдар открывает глаза и хрипит:
— Дикая кошка, рысь…
Но мы уже идем в стан владимирского ополчения. По дороге я тараторю без остановки:
— В том дворце еще много чего взять можно, лопатину (одежду) шелковую, домой привезешь гостинчик жене и детишкам.
Никита останавливается, будто на стену налетел, глаза его делаются пустыми:
— Моровой язвой померли жена и дочка… и отец с матушкой тоже… Потому дом бросил и во Владимир перебрался. Сил не было пустое гнездо видеть…
Святая Матерь Божья, вот удачу послала, навела на мужика без жены и деток, держись за него, Анна Николаевна! Встречные ополченцы перебрасываются с Никитой шуточками.
— Попробовал уже полонянку, как она, мягкая? А то продай нам.
Никита отмахивается. В стане ополченцев сразу начинаю готовить им на ужин хлебово, Уворачиваюсь от шкодливых рук. Завтра будут хоронить погибших, считать полон и грузить на телеги добычу. Нужно показать Никите свое кулинарное искусство. Упросила ратников сходить со мной в город и принести запас продуктов. Притащили большой котел, мешок редкого на Руси риса, лук. Привели и зарезали барана.
Между делом расспрашиваю ратников о Никите. Выяснилось, что кожемякой был его отец, а сам он теперь усмарь (сапожный мастер) , живет на посаде вне стен верхнего города и шьет обувь на продажу и на заказ. А семьи у него одна тетка.
Вечером, чтобы меня не подмяли жадные до женского тела ополченцы, подкатилась под бок к засыпающему Никите. Тот в полусне взял меня за грудочку, прижал к себе, но больше ничего, ни-ни-ни… До утра слышны были крики булгарских жен и девушек. Насилуют их русские ратники, которых в одиночку, а которую и целой толпой. Мне не жалко этих женщин, которые своими телами расплачиваются за такое же насилие их мужей в русской земле. Око за око, зуб за зуб. Зачерствела я душой, тут бы свое девичество сохранить.
Назавтра приготовила полный котел невиданного на Руси лакомства — плова. Каждый достал из-за сапога ложку и навалились. Еще несколько дружинников княжеских к котлу прибилось, наелись до стона, плов только что из ушей не выступает. И опять пристают:
— Уступи, Никита, девку. Мы тебе шелковую рубаху за нее дадим, нам в дружинную палату кухарка нужна. Мы добрые, топтать ее только в одиночку будем, а родит парнишку, воспитуем при дружине.
Вот ужас! Шепчу своему покровителю:
— Не отдавай меня, Никитушка, я тебе послужу, на все согласна буду.
НИКИТА КОЖЕМЯКА
— Вернулся из похода ополченец Никита в родную избу на посаде, привел с собой девку смазливую, сироту одинокую. — Так судачат обо мне соседи.
Вошла я в избу, огляделась. Тетушка Никиты стара, часто болеет, потому дом запущен, захламлен. И теперь вместо нее я стараюсь: мечусь по избе, прибираю, еду готовлю, воду ношу, стираю и спрашиваю — не нужно ли еще чего. Относятся ко мне в этом доме по-божески.
В институте уже знают, что я потерялась, но как меня найти? Кузнец погиб, его двор сгорел, городок булгар сожжен, жители перебиты или уведены в разные города и веси русской земли. В довершении всего я потеряла чип. Нет, найти меня не смогут. Нужно самостоятельно устраивать свою жизнь в этом жестоком мире. Какие действия нужно предпринять? Сравним мою ситуацию с судьбой нашей сотрудницы Елены Дмитриевны Борго, потерянной в веках. Спасателям так и не удалось ее вызволить. Она не захотела родить ребенка своему господину и осталась до конца дней рабыней. Хозяин даже выжег на ее попе клеймо. Брр… Какой ужас! Представляю на миг: к моей красивой ягодичке прижимают раскаленное тавро. Сейчас на Руси рабов не клеймят, но все равно ужасно прожить жизнь бесправной рабой.
Нет, единственный для меня путь — удачно выйти замуж. И не за кого попало, а за того, кто обеспечит мне стабильное положение и будущее моих детей. Сейчас я непонятно кто — толи раба, приведенная из набега, толи сирота, взятая в дом из жалости. Никто меня и не считает девушкой: «Какая девушка, — судачат знакомые Никиты и его тетушки — баба она, булгарами топтаная и мятая». Знали бы они, на какие хитрости пришлось мне пойти, чтобы сохранить девство.
Как и любой молодой мужчина, Никита хочет ласки женского тела, но его удерживает память об умершей жене и дочери. Спит неспокойно, ворочается во сне, бывает он мрачен, но временами смотрит на меня с интересом. Однако, лапать меня Никита так ни разу и не попробовал. Хотя, казалось бы, что стоит голодному до женского тела мужику подмять и оприходовать девушку рабу. Если бы Никита меня подмял и лишил целки, он из чувства вины перед сиротой взял бы меня в жены. Так сказать, по доброте своей искупил бы перед девственницей грех насилия. По крайней мере, его легко подтолкнуть на такой поступок. Я умею правильно плакать. Я бы бросилась на лавку, ревела по поводу потерянной невинности, и подол моего сарафана задирался бы ровно настолько, чтобы этот теленок тут же захотел еще раз прогуляться между моих ляжек. Цинично? Конечно, но что делать — другого пути нет.
Главное, нравится мне Никита своей силой, спокойной уверенностью и добротой. Вот такого мужика, мужа и отца детей я бы хотела. Какой же он огромный, выше меня на полторы головы. Вот с таким бы рука об руку пойти в церковь, на глазах у посадских жителей отстоять обедню и, вернувшись домой, угостить его приготовленными тобой вкусностями. И дело не только в том, что замужество даст мне стабильное положение в этом мире. Когда он в избе, у меня тепло в животе и твердеют соски. Прежние попытки Ждана, Абдулы и Айдара овладеть моим телом я воспринимала как нечто оскорбительное и грязное. Иное дело Никита, с каким наслаждением я раздвинула бы под ним ноги! Все позы камасутры я готова принять, чтобы доставить удовольствие своему желанному. И если я ему в чем-то не угожу, пусть сечет меня розгами хоть каждый день. Даже пускай побьет меня кулаками. Просто я ВЛЮБИЛАСЬ и сама хочу быть желанной и любимой.
Страницы: [ 1 ] [ 2 ]