Материнское беспокойство. Части 17-18

ЧАСТЬ 17. Наш первый раз

Я отнес маму в свою комнату, и мой член подрагивал под ней. Она смотрела на меня снизу-вверх, а мое сердцебиение участилось, щеки покраснели, жар прилил к шее и груди. Мама прижала ладонь к моему сердцу, и на ее лице появилась мягкая улыбка, которая была слишком материнской. Она погладила меня по груди, поглаживая взад-вперед, и от ее прикосновения мое сердцебиение успокоилось. Я не закрыл свою дверь и, перенося маму через порог, захлопнул ее пяткой левой ноги. Щелчок засова в замке прозвучал так громко и окончательно, что мама оглянулась через мое плечо на мою дверь. Я подошел к своей кровати, забрался коленями на матрас и положил маму посередине, так, чтобы ее голова покоилась на моей самой большой подушке, а ноги были раздвинуты, когда я откинулся назад, чтобы посмотреть на нее.

— Я мокрая, — прошептала мама, — Но ты должен разогреть меня еще немного. Потребуется много смазки, чтобы принять твой член. — Она протянула руку и погладила мой член левой рукой, отчего по моему телу пробежала дрожь. — Ты примерно на четыре сантиметра длиннее своего отца, и ты толще. — Мама облизала свои губы. — У тебя большой член.

— Это то, что каждый сын хочет услышать от своей матери, — сказал я, не в силах скрыть улыбку на своем лице.

Возможно, в любой другой ситуации это прозвучало бы глупо, но мама сказала: — Это то, что каждая мать надеется сказать своему сыну.

Я смотрел на свою мать, восхищаясь ее стройным телом, маленькими ручками и розоватыми сосками, твердыми и длинными, с несколько припухлыми ареолами. Ее живот был длинным и гладким, с намеком на двойные мышцы. Они спускались по всей длине к холмику, где густая посадочная полоса сочеталась по цвету с ее льняными, солнечными волосами. Я протянул руку и погладил ее лобок. От его шелковистости мой член дернулся, а затем я посмотрел ниже, где лежала остальная часть ее влагалища, безволосая, влажная и маленькая, раскрасневшаяся от желания меня — своего сына — и моего члена.

— Разве ты не хочешь этого, малыш? — Спросила мама, раздвигая для меня ноги и напрягая мышцы своей попки, приподнимая свою киску вверх. — Разве ты не хочешь киску своей мамы? Разве ты не хочешь маленькую розовую дырочку мамы?

Издав глубокий горловой стон, когда мои голосовые связки попытались выразить мое желание, я скользнул между бедер матери, и мои яйца коснулись ее кожи, когда я перекинул ногу через ее правую ногу. Я лег, приподнялся на локтях и уставился на эту мягкую вертикальную улыбку между ее бедер. Ее внутренние губки были плотно сжаты, и каждая из них была идеальным отражением другой и пряталась в узком, заостренном овальном изгибе внешних складок — форме мандорлы, как называли это христиане. Я глубоко вздохнул и опустил нос к маминой промежности, касаясь кончиком ее клитора, вдыхая и наполняя легкие сладким цветочным ароматом ее материнского желания.

Мой язык высунулся наружу, облизывая ее и проникая в нежную расщелину моей матери. Влажная влага встретила меня, когда ее мягкая раковина раскрылась, и тепло согрело меня до кончиков пальцев ног. Я открыл рот шире, наклонил голову набок и поцеловал ее мясистые губы, а затем втянул их в рот и откинул голову назад, увлекая за собой ее моллюска.

— Ух, — простонала мама, приподнимая бедра, когда я ущипнул ее клитор между верхних половых губ. Я отпустил ее, а затем обхватил ее складочки, сжал и надул ее гладкие губки, зажал ее жемчужину между наружными половыми губами и крепко сжал. — О, да, детка.

Я теребил мамину киску, двигая ее туда-сюда, в то время как блестящие сливки стекали из ее щели, увлажняя ее промежность и розовую дырочку ее ануса. Еще больше ее нектара капнуло на мое покрывало, темнея на белой ткани и оставляя на моих простынях след аромата ее киски. Поиграв с ее киской еще немного, я отпустил ее киску, открыл рот и сомкнул губы на изгибе ее холмика, захватив в плен ее бугорок удовольствия и выпуклость над ним.

— Ммм, ммм, ммм, — стонала мама, а ее бедра описывали маленькие круги, когда она пыталась засунуть свою пизду мне в рот.

Я водил пальцем по ее клитору вверх и вниз, полируя ее драгоценность, одновременно протягивая правую руку вперед, вытягивая пальцы и скользя кончиками по ее входу. Я раздвинул мамины лепестки, разведя их в стороны, чтобы показать ее внутреннюю розовость, где ее дырочка и стенки были гладкими и блестящими. Они напомнили мне мягкий шербет или йогурт, вкусные десерты, которые тают при употреблении.

— О-о-о, — простонала мама, когда я засунул свой средний палец в ее дырочку. Я водил пальцем вверх, затем вниз, вправо, затем влево, закрыв глаза, пока стенки маминой киски сосали мой палец, а ее мышцы сжимались вокруг моей плоти, заставляя мой член пульсировать, а яйца болеть. Я скользнул указательным пальцем глубоко в ее лоно, и ее стенки напряглись еще больше, когда ее влагалище наполнилось новой силой. — О, черт, да, лижи этот клитор, детка. Лижи мамин клитор, пока ласкаешь меня пальцами.

Я застонал, прижавшись к ее киске, и стал быстрее ласкать ее жемчужину. Я переместил левую руку на ее холмик, и мои пальцы были направлены вправо, а большой палец скользил вниз, массируя мясистый бугорок плоти, защищающий ее жемчужину. При каждом движении вниз ее клитор все больше выдавался наружу. Каждый раз, когда я водил языком по ее набухшей жемчужине, мама приподнимала бедра, жестко прижимаясь киской к моему лицу.

Когда я приоткрыл рот и скользнул большим пальцем по ее клитору, повернув голову, чтобы поцеловать внутреннюю сторону ее влажного бедра, дрожь пробежала по ее телу. Канал ее киски напрягся, а ее стенки задрожали, и из ее киски выделился густой, сливочный мед, который облегчил мне проникновение в ее тугую маленькую киску, несмотря на ее стесненность.

— Марк. Малыш, Марк, — хныкала мама, сжимая бедра и кладя свои подколенные сухожилия мне на плечи. Я начал ласкать ее быстрее, сильнее надавливая на ее клитор, а мой мизинец скользнул к ее анусу и пощекотал ее розовый бутон. — Я сейчас кончу, детка! — Черт! Мамочка собирается… кончить!

Все мамино тело напряглось. Она выгнула спину, приподняв попку с кровати, и мои пальцы проникли глубоко в ее лоно. Жар внутри нее разгорелся, обжигая мои пальцы и обливая их медом. Ее нектар лился из нее, покрывая мое лицо, увлажняя мой язык, давая мне ощутить ее аромат глубже, чем когда-либо прежде. Я слизывал ее сливки, облизывая ее, как собака, оставляя ее мокрой от слюны, но чистой от ее кровосмесительных соков.

— Ммм, ммм, ммм, — простонал я, выпивая ее сладкий сироп.

Мама продолжала стонать от удовольствия, и она заскулила, когда второй раунд блаженства охватил ее дрожащее тело. Казалось, прошли минуты, прежде чем ее мышцы расслабились, а задница опустилась на кровать. Мое одеяло теперь было влажным от ее соков и пота. Запах ее киски был гуще, чем раньше, горячее, наполняя мои ноздри дразнящими запахами влагалища, которые побуждали меня погрузить свой член как можно глубже в ее киску.

— Что ты заставишь меня делать, малыш, — прошептала мама, проводя руками по моим волосам. Ее пальцы сжались, запутавшись в моих прядях, и она потянула их вверх. — Ты заставил меня так сильно кончить. Что ты собираешься заставить свою мамочку сделать дальше?

Я стонал, и мое сердце учащенно билось каждый раз, когда она произносила это слово — мамочка. Я не собирался произносить это слово, оно было слишком странным для взрослого мужчины, но когда мама произнесла его, у меня защипало в яйцах.

— Я собираюсь заставить тебя взять мой член, — прошептал я. — Член твоего сына.

Мама улыбнулась, ее глаза сузились, и розовые облака ожили на ее царственном лице.

— Тогда заставь меня принять его, — прошептала мама, — раз уж у меня нет выбора.

— Нет выбора, — прошептал я.

— Нет? — ответила мама, едва заметно покачав головой, что прозвучало как вопрос.

— Нет.

Я двигался вверх по телу моей матери, целуя ее лобок, талию, прокладывая себе путь к пупку, и прикосновение моего языка заставляло ее втягивать живот, пока я продолжал подниматься. Я ласкал ее груди, облизывая каждый из ее длинных сосков, втягивая их в рот, одновременно обхватывая ее груди и выталкивая еще больше плоти из ее сосков за пределы своих губ.

— Ммм, ммм, ммм, — простонала мама со все возрастающей чувственностью. Она замурлыкала, когда я поцеловал ее в шею, и вздохнула, когда я поцеловал линию ее подбородка и покусал мочки ее ушей. Она потянулась к моим губам, когда я, наконец, приблизил свое лицо к ее. — Я чувствую жар твоего члена на своих половых губках.

— Мам, — простонал я, — у тебя грязный рот.

Мама кивнула головой, и ее глаза заблестели, когда она сказала: — И ты заставляешь меня этим пользоваться.

— Я должен, — прошептал я, — если ты хочешь, чтобы я держался подальше от Дженны.

— О, — сказала мама, улыбаясь, — точно. — Она протянула руку между нашими телами, потерла свою киску. Ее пальцы скользнули по влажным губам, а затем она обхватила мой член сверху вниз и смазала мою плоть своими скользкими соками. — Ты собираешься заставить меня ввести тебя в себя? Ты готов вернуться домой, Марк?

Мне еще многое предстояло узнать о том, как говорить непристойности, но я кивнул, давая понять маме, что готов вернуться домой. Мама притянула меня к себе, обхватив мою головку, и, не глядя, приложила мой член к горячим губам своей киски.

— Подвинься вперед, — сказала мама гортанным шепотом. — Войди в меня своим членом.

Я сделал, как велела мне мама. Ее половые губки поцеловали кончик моей головки, а затем раздвинулись, не торопясь разжиматься, прежде чем скользнуть по моей губчатой головке. Жар окутал мой пенис, а за ним последовала липкая влажность маминого влагалища. Покалывающее ощущение пробежало по моему кончику и вниз по стволу, закручиваясь вокруг яиц и напрягая мой анус. Скользкая мамина киска боролась с моим обхватом, а затем раздвинулась, скользя по мне влажной, бархатистой рукой, которая ласкала мою кожу и в то же время массировала меня, посылая дрожь удовольствия по всему телу.

— Ух, — тяжело вздохнула мама, когда моя головка раздвинула ее дырочку и погрузилась в ее киску. — Какая толстая головка, малыш. — Мама закрыла глаза и поджала губы и издала глубокий горловой звук. — Войди в меня. Ммм, вот и все. Вот и все. Введи горячий член в меня, медленно-ох, взад и вперед. Корми пизду своим хуем. .. ах. .. немного, детка. Ммм, да, там ты двигайся.

Мама все еще не отпускала мой член. Когда я вошел в нее, ее внутренности боролись со мной, а напряжение ее плоти вызывало влажное трение о каждый сантиметр моего члена. Мама останавливала меня, отталкивала назад, затем притягивала вперед, позволяя мне раздвинуть ее пизду еще на сантиметр своим членом, когда она была готова взять еще моей колбасы. Ее лицо напряглось, губы были плотно сжаты, и с каждым толчком внутрь она издавала тихий стон, за которым следовал вздох облегчения, когда я вынимал свой член из ее шелковистой пещерки.

— Ты в порядке? — Прошептал я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вонзить в нее свой член так сильно, как только мог.

— Разве похоже, что мне больно? — Спросила мама дрожащим голосом. — Это прекрасно — агония, сынок. Это только выглядит… о, детка… как будто больно, вот почему твой член такой… ммм… чертовски твердый прямо сейчас.

Я бы солгал, если бы сказал, что мне не нравятся порнофильмы, где женщина изо всех сил пытается принять член, но я сказал правду, когда сказал: — Все в тебе возбуждает меня, мама.

— Значит, ты не хочешь вонзить в меня свой член и узнать, как ты можешь заставить меня стонать, когда я буду бороться с твоим большим членом?

Мои щеки вспыхнули и покраснели.

— Как ты чувствуешь себя в этой киске? — Спросила мама, когда половина моего члена была внутри нее. Она все еще держала руку на моем стволе, дергая меня и туго натягивая кожу, зажатую в ее киске, на мой бугорок. — Я чувствую, как ты пульсируешь внутри меня.

— Ощущение от твоей киски просто божественное, — сказал я, стиснув зубы, когда мамины внутренние мышцы заиграли на моем члене. Это было так, словно я погрузил свой член в самый мягкий, нежный как сливки и тугой уголок плоти в мире. Моя твердость боролась с ее влагалищем, стремясь выпрямить его, в то время как ее узкий проход пытался согнуть мой член в соответствии с его очертаниями. Мамина киска боролась с моим членом, воспламеняя мои нервные окончания от удовольствия, которое вот-вот должно было заставить мои яйца взорваться в экстазе. — Я стараюсь не кончать.

— Ничего страшного, если ты кончишь, — сказала мама, улыбаясь мне, как будто я был ее маленьким мальчиком, ищущим поддержки. — Давай, Марк, кончай в мамино влагалище.

— Пока нет, — прошипел я, качая головой. — Я хочу, чтобы это продолжалось.

— В чем дело? — прошептала мама сексуальным и лукавым тоном. — Твоя сперма слишком хороша для горячей маленькой маминой киски?

Я застонал, прошептав: — Я просто пока не хочу кончать.

Мама погладила ту половину моего члена, которая не была засунута в духовку, между ее бедер. Рука мамы, вся в соке из киски, скользнула по моему стволу с такой скользкой легкостью, что она прошептала: — Кончать в мамину киску — это нормально. Это нормально, когда ты наполняешь мамочку спермой. — Мама сжала мой член пальцами и мышцами киски. — Моя киска выдержит это, детка. Все в порядке. — Мама прикусила нижнюю губу, и на ее лице появилось выражение самой сексуальной беспомощности. — И хороший сын должен уметь оставаться твердым для киски своей мамочки после того, как наполнит ее своей спермой.

Я застонал. Звук был дрожащим, когда моя мать скользнула рукой вверх по моему стволу к своим половым губкам, затем обратно вниз, сменив хватку на тайную ласку. Когда она добралась до моего корня, ее пальцы продолжали скользить по моей покрытой медом плоти, обхватывая мои яйца и удерживая мои чувствительные яички в своей ладони. Мама прошептала: — Марк, я не принимаю противозачаточные, — когда жужжание в моих яйцах вырвалось наружу.

— О, черт! — Я застонал, когда мои яйца выпустили волну удовольствия, от которой все мое тело напряглось. Мои внутренности взорвались в экстазе, и лучи блаженства пробежали по моей коже, а все мое существо наполнилось радостью.

Мама продолжала держать меня за яйца — чего матерям делать не положено — ее пальцы ласкали мои яйца и мошонку, проталкивая мой крем через набухающий член в свое незащищенное влагалище.

— Дай это мне, — прошептала мама. — Дай маме весь этот крем от хорошего мальчика.

— Господи, блядь, мам, — простонал я, наваливаясь всем весом на ее стройное тело и прижимаясь грудью к ее сиськам. Мои бедра подались вперед, и остальная часть моего члена заполнила ее киску, а моя сперма смазала ее стенки. Длина и толщина моего члена заставили ее глаза округлиться, когда она впервые приняла весь мой размер целиком.

— Господи, — всхлипнула мама. — Будь твердым для мамы, Марк. О, черт, будь твердым для меня. — Она продолжала ласкать мои яйца, шепча грязные слова. — Будь твердым для этой киски. Ты трахаешь эту непослушную семейную киску. Вот так, оставайся твердым, о, черт, я чувствую, как ты становишься тверже для меня. Ммм, черт, все верно, детка, ммм, черт возьми, ты у меня внутри. Дай мне то, что мне нужно. Я знала, что… ммм… мой сын сможет оставаться твердым для киски своей мамочки. Держи этот большой член твердым для меня, чтобы ты мог еще раз напакостить в моей дырочке.

Сохранять твердость не было проблемой, но каждый раз, когда я двигался, или мой член дергался, или стенки маминой киски целовали мой бугорок, моей сверхчувствительной головке хотелось закричать и погрузить еще один заряд в мамину мокрую щелку.

Мама отпустила мои яйца, и с моих губ сорвался долгий вздох. Ее руки скользнули по моим бокам, где она обхватила мои мышцы чуть выше талии и притянула меня к себе. Она раздвинула колени, поставила ступни на внешнюю сторону моих ног и провела своей киской вниз по моему члену, затем вверх по нему, а ее стенки сосали меня тугим, обтянутым шелком, резиновым трением.

— О, боже, — прошептал я дрожащим голосом.

— Трахни меня, малыш, — простонала мама. Ее слова были напряженными и сосредоточенными, как будто количество члена, погруженного в ее шелковистую киску, мешало ей думать. — Трахни меня, Марк. Заставь нас кончить своим инцест-членом.

— Черт, мам, мне нужно прочитать те чертовы книги, которые ты заказала, — сказал я, упираясь ладонями по обе стороны от ее плеч и приподнимаясь всем телом, когда мой позвоночник выгибался внутрь, а пах был плотно прижат к маминой промежности.

— Это мои слова, малыш, — сказала мама, снова насаживаясь своей киской на мой член. — То, как ты трахаешь меня, заставляет меня произнести их.

Я отвел бедра назад, скользя членом по маминому туннелю, и головка моего члена терлась о стенки ее киски. Я остановился, когда мой кончик погрузился в самую неглубокую часть ее маленькой розовой дырочки. Воспользовавшись моментом, чтобы насладиться влажностью моей матери, прежде чем я снова погрузил свой член в ее аппетитную киску, я согнул свой член, покрутил бедрами и снова погрузил свой член в мягкость между бедер моей матери.

— Ух, — проворчала мама.

Из.

— Ах, — вздохнула мама.

Внутрь.

— Э-э-э, — снова проворчала мама.

Выдыхая и вдыхая, вздыхая и кряхтя, мы создавали ритм между нами, который нарастал. Затем успокаивался, затем рос, затем затихал. Киска моей матери издавала звуки поцелуя всякий раз, когда я проталкивал свой член между ее губками. Когда я ускорялся, ее маленькие сиськи подпрыгивали, а когда я замедлялся, мама могла двигать бедрами в унисон с моими. Я трахал ее сильнее, прижимая к кровати, и я трахал ее медленно, прижимаясь губами к ее губам. Наши языки танцевали.

Чем дольше мы трахались, тем тяжелее дышала мама. Ее учащенное дыхание толкало меня вперед и подпитывало мое желание освободиться. Моя кровать заскрипела, а изголовье ударилось о стену. Мама подбадривала меня, когда ее губы подергивались от удовольствия, а на лице появлялась дрожь. Прикосновение ее киски ласкало меня, а тихие стоны, вырывавшиеся из ее легких, заставляли мои бедра двигаться быстрее. Если бы я мог остановить время, я бы остался внутри своей матери навсегда. У мамы между ног было жидкое сокровище, сотканное из греха, и оно приводило мой член в экстаз. Я кончил раньше, чем хотел, и мама подстроилась под мой ритм, удар за ударом, а ее кожа приобрела глубокий оттенок закатно-розового.

Ощущение пульсации в маминой киске прорвалось сквозь мою эйфорию, дав мне понять, что ее оргазм близок, а за ним последовал сильный жар и поток сливочного нектара. Грудь мамы вздымалась от ее дыхания, а из ее рта вырывались пронзительные всхлипы. Ее соски, казалось, стали твердыми, как алмазы, когда терлись о мои грудные мышцы.

Стоя над ней, скользя в нее, мой член раздвигал ее стенки с каждым толчком. От этих движений все мое тело покалывало, и мой собственный оргазм начал вырываться на свободу. Сначала по бедрам, затем по яйцам, и вот-вот грядущая волна удовольствия прокатилась по поверхности головки и потекла в мой ствол, согревая мое сердце и заставляя волосы встать дыбом. Я был близок. Мы оба были близки. Я уперся коленями в кровать, обнял маму за плечи и с силой вонзился в ее киску.

— Черт, — простонали мы вместе, — черт, ух, ух, ух, ух, ух, ух, черт, я сейчас кончу, сейчас кончу, о, боже, блядь, я кончаю!

Мамин голос, мой голос — все слилось в один звук, когда мамины половые губки сомкнулись на моем члене, а ее внутренние мышцы обхватили меня так, словно никогда не собирались отпускать. Она обвила ногами мою талию, обхватив лодыжками мою задницу, и притянула меня к себе так сильно, как только могла. Маленькие мышцы ее бедер сильно напряглись, прижимаясь к моему телу. Внутри меня мой мир взорвался. Мои яйца сжались, мой член набух, и река спермы наполнила мой член. Каждый его сантиметр гудел от удовольствия, которое я изливал в пропитанную спермой киску моей матери.

Мы обнимали друг друга, и ее лобковые волосы терлись о мои подстриженные кудряшки, а мои яйца упирались в ее анус. Она обхватила мое лицо, притягивая мой рот к своему, и, когда моя сперма скапливалась у нее в животе, она скользнула языком по моим губам и занялась любовью с моим ртом.

К тому времени, как наши оргазмы закончились, и мама испытала еще один сразу после первого, мы тяжело дышали и крепко прижимались друг к другу. Через некоторое время мой член размяк, выскользнул из ее киски и вытянул толстый слой крема, который стекал на ее анус. Я перевернулся на бок, схватил маму за руку, и мы вместе ненадолго задремали.

Я проснулся позже, в темноте, хотя свет был включен, когда я засыпал. Я был не один. Что-то влажное и мягкое скользнуло по нижней стороне моего члена, прижимая его к моему животу нежным, но настойчивым нажатием.

Надо мной тяжело дышала моя мать. Ее дыхание было похоже на тихие "ха-ха-ха". Казалось, она делала это уже давно. Я не шевелился. Воспоминание о том, как она трахалась с моим отцом, пока он лежал без сознания, пронеслось у меня в голове. — Может быть, именно это делает ее такой нежной, — подумал я, когда мое сердцебиение участилось, вызывая жар в груди.

Мама продолжала прижиматься своей киской к моему члену. Я почувствовал, как ее мягкие складки расползлись по моему стволу, как толстая вена побежала по всей длине, нашла мамину щель и скользнула в ее складочку. Каждый раз, когда она останавливалась, чтобы потереться своим любовным бугорком о мой член или головку, она издавала тихие стоны, и у нее перехватывало дыхание между каждым мягким движением ее киски по моей головке. Мое дыхание участилось, хотя, если она и знала, что я проснулся, то ничего не сказала. Казалось, она была счастлива ласкать мой член в темноте моей комнаты.

Прижавшись к моему члену своей киской и раздвинув колени, она перенесла большую часть веса на мой член. Вес заставил ее щель сжать мой ствол, увеличивая его толщину и вызывая слабую боль, пульсирующую по всей длине. Мама наклонилась вперед, немного ослабив давление, и положила руки мне на грудь. Она впилась пальцами в мои мышцы, проводя большими пальцами по моим соскам, а затем сделала то, от чего у меня перехватило дыхание — она опустила губы к моему левому соску и взяла его в рот, в то время как ее волосы упали мне на грудь.

Она лизала меня, щипала, водила языком вокруг моей ареолы и покусывала мой бугорчатый бугорок, создавая напряжение, от которого по моему телу пробегали тонкие мурашки удовольствия. Я застонал, когда она поменяла местами соски, и вздохнул, когда она приподнялась, скользнула пальцами по моему животу, по волосам на лобке и обхватила пальцами мой член. Она потрясла мой член, сжимая и пытаясь согнуть его, отчего моя спина выгнулась дугой. Она оторвала свою задницу от моих бедер, стоя на коленях и держа мое скользкое мясо за ствол. Она не отпускала меня, прижавшись своей прелестной киской к моему члену и погрузив свое прелестное влагалище в выпуклость моей эрекции.

— Угу, — простонала она… и я вздохнул, когда ее нежное тепло окутало мою головку.

Мама откинулась назад, положив руки мне на бедра над коленями, и подалась своей киской вперед. Мой член напрягся у основания, и давление ее киски, изгибающей мой член, заставило мои яйца напрячься. Мощные импульсы желания прокатывались по всей моей длине, проталкивая преякулят через мой ствол в пизду моей матери. Мышцы за стенками ее киски ласкали мою твердость. Она пошевелила задницей, прижимая мои яйца к нижней части ложбинки между своими ягодицами, и погрузила свою киску полностью на мой пульсирующий член.

— Да, — вздохнула мама, когда ее киска прижалась к основанию моего члена.

Я застонал, когда мама уперлась коленями в кровать и приподняла бедра, а затем она опустила свою киску вдоль моего члена. Она приподняла свою киску, а затем опустила ее, скользя и смачивая мой член своими соками. Ее задница шлепала меня по бедрам и яйцам, издавая непристойный звук "плюх, плюх, плюх", когда она использовала мой член для своего удовольствия. Я зашипел, когда она впилась пальцами в мои ноги, и не смог удержаться, когда положил руки ей на бедра, крепко сжимая ее, пока она снова и снова насаживалась своей киской на мой шест.

— Ммм, ммм, о, о, о, — хныкала мама, когда ее попка все быстрее шлепала по моим бедрам. — Ммм, черт, да, о, боже, какой большой член, детка. Это большой член для мамочки.

Я не принимал лекарств — мама знала, что я не сплю.

Мама двигалась на мне быстрее, жестче, используя мой член, чтобы удовлетворить каждый сантиметр своего влагалищного туннеля, в то время как моя толщина безжалостно раздвигала стенки ее киски. Она меняла угол поглаживания своей киски, скорость, глубину, мягкость и твердость своих двигающихся бедер. Я обращал внимание на ее движения и реакции, слушал ее тихие вскрики, ее дикие стоны, постанывания, хрюканье, изменения в ее дыхании — я запоминал каждый звук удовольствия, который срывался с ее губ, когда она использовала мой член, чтобы довести свою киску до оргазма.

— Потрогай мой клитор, — прошептала мама. Ее слова были торопливыми и с трудом прорывались сквозь затрудненное дыхание. — Давай, Марк, о, черт, сделай мамочке одолжение, потрогай мой клитор. — Она захныкала. — Заставь мамочку кончить, малыш. Заставь мамочку сильно кончить.

Я поднял правую руку и положил ее на мамин холмик. Ее кожа и волосы на лобке были влажными, и когда мой большой палец скользнул по ее скользкому влагалищу, я обнаружил, что ее маленькая жемчужина покрыта теми же соками, что и наши пахи.

Маленький мамин бугорок перекатывался под кончиком моего большого пальца. Она сильнее прижалась к моему члену, когда я прижал ее клитор к лобковой кости, и широко, распутно повела бедрами, когда я стал покачивать ее жемчужиной из стороны в сторону. Правая мамина рука скользнула по внутренней стороне моего бедра, спустилась ниже ее задницы и обхватила мои яйца, наполняя мой член легким, воздушным покалыванием, которое пробежало по моей коже. В моем члене началось жужжание, усиливающееся по мере того, как моя мать — моя гребаная мать — приравнивала свои ласки к ласкам своего клитора. Через минуту удовольствие, сосредоточенное на головке моего члена, стало ошеломляющим. Мамины внутренности таяли, капая на меня своим медом с каждым вызывающим удовольствие движением мышц ее влагалища.

Мое тело напряглось в унисон с телом моей матери. Когда я сильно надавил на ее клитор, покачивая им из стороны в сторону, она сжала мою мошонку, в то время как терлась своими внутренностями о мой член, вызывая внутри меня взрыв, который опустошил мое тело до последней капли спермы, которую могли собрать мои яйца. Я сжал свою попку, приподнимая бедра и заставляя маму подняться в воздух, а мой член пронзал ее киску и проникал в тепло ее мягких внутренностей, ища ее сердце.

— Господи Иисусе! — Мама вскрикнула, кончая громко и протяжно, а ее бедра двигались взад и вперед в удвоенном темпе, пока ее киска безжалостно насаживалась на мой член. После того, как мама кончила, она упала на меня сверху, целуя и облизывая мои губы и рот, мое лицо. Ее первобытные действия высасывали остатки моей кровосмесительной спермы.

Я не особо сопротивлялся, когда мама вылезла из моей кровати и вышла из моей комнаты. Я схватил телефон, чтобы посмотреть на время, и мои глаза расширились, когда я увидела, что еще только полночь. У нас оставалось достаточно времени, чтобы отдохнуть и прийти в себя. Завтра мы останемся наедине. Мать и сын — новоиспеченные любовники.

ЧАСТЬ 18. Маминых извращений

Последнее, что я помнил перед тем, как проснуться, был крик моего отца на меня. Его слова были давно забыты к тому времени, когда я понял, что это был сон, хотя мое учащенное сердцебиение воспринимало сообщение медленнее, чем мой разум.

Моя дверь распахнулась, и мама просунула голову в мою комнату, а ее щеки пылали от какого-то нового ощущения в ее теле. — Обязательно прими душ, прежде чем спускаться вниз, — сказала мама. — Ты же не хочешь, чтобы твой отец почувствовал на тебе запах моей киски, не так ли? — Она прикусила нижнюю губу, одарив меня долгим взглядом и улыбкой, а затем ушла, напомнив мне подростка, когда за ней закрылась дверь.

К черту, что мог учуять мой отец. Я не собирался спускаться вниз, пока он не выйдет из дома. На моем телефоне зазвонил рингтон Дженны. Я схватил его, нажал на кнопку и сказал: — Алле?

— Я больше не могу этого выносить, — сказала Дженна. — Сегодня вечером я собираюсь сделать кое-что, что либо заставит моего отца отдать меня тебе, либо заставит его направить меня к психотерапевту. Я позвоню тебе позже.

— Подожди, — сказал я. — Что? — Но я разговаривал с пустым местом.

Я уставился на свой телефон, держа большой палец на кнопке набора номера, но, зевнув, отложил телефон и посмотрел на свой член, который стоял большой, крепкий и чертовски болел. Я встал со своей кровати, голый и липкий от сока маминой киски, нашей спермы и нашего пота. Я натянул шорты и направился в свою ванную, где, выполнив свой утренний ритуал, встал под душ и позволил теплой воде смыть слой секса, покрывавший мое тело. Остатки секса растаяли, соскользнув с меня плотной, похотливой хваткой, которая напомнила мне о прошлой ночи в ярких деталях. Приведя себя в порядок, я подумал о своей болезненности и вспомнил, что спортсмены используют холод для восстановления сил, поэтому я выключил горячую воду.

— К черту все это, — сказал я после того, как на секунду отморозил свои яйца и сократил член. Я выскочил из душа, привел себя в порядок и вернулся в свою комнату.

Я надел шорты и рубашку, свободные, без трусов. Я смотрел на часы, которые показывали восемь утра, зная, что к тому времени мой отец уже ушел, если только он по какой-то причине не остался дома. Я не слышал, как открылась дверь гаража, но, с другой стороны, мой отец тоже не всегда парковался в гараже.

— О, нет, — подумала я. — Неужели мой отец сегодня остался дома? Так вот почему мама велела мне принять душ? Нет, нет, нет! Он не мог оставаться дома, когда я теперь мог заниматься сексом со своей матерью, когда захочу. Трах-трах-трах!

Я поспешил вниз с телефоном в руке и членом, мягким, как пуховая подушка. Я вышел в прихожую и повернул в сторону кухни, быстро прошел по короткому коридору и оказался на кухне, где обнаружил маму, сидящую во главе стола с завтраком, а отца нигде не было видно. Мой взгляд метался так быстро, что я даже не успел рассмотреть, во что была одета моя мама этим утром.

— В чем дело? — Спросила мама, откусывая от груши, разрезанной на четвертинки. — Ты выглядишь встревоженным.

— Папа ушел?

Мама кивнула и спросила: — Тебе нужно было что-то ему сказать?

Я покачал головой, вздыхая, и перевел взгляд на свою мать, у которой волосы были собраны в пучок на затылке, а свободные пряди свисали в вычурном беспорядке. Затем мой взгляд опустился вниз.

На ней был кремово-белый вязаный кардиган. Деревянные пуговицы были расстегнуты прямо по центру туловища. На столе, где папа завтракал, лежали пижамные штаны, рубашка, лифчик и узкие кружевные трусики-стринги. Мама сидела на стуле, повернутом к кухонному островку, а ее левая нога была на полу, правая — на сиденье, открытая и открывавшая мне вид на белокурую киску между ее бедер. В левой руке она держала газету, а правой ела груши. Ее белые зубки впивались в пористый плод, но ни один сок не стекал с ее полных губ.

— Ешь, — сказала мама, не глядя на меня. — Если прошлая ночь не вымотала тебя, значит, ты недостаточно старался.

Я рассмеялся про себя. Звук едва вырвался из моего горла, а грудь и плечи затряслись. Я взял свой телефон, выбрал камеру и сфотографировал свою мать. В первом снимке было видно все ее тело, но в следующем я увеличил изображение ее киски, а в последнем мама отложила свой фрукт и опустила руку между ног, прикрыв свои внутренние и внешние губы, но не впадинку между бедрами. Я сделал снимок, когда мой член стал полутвердым и продолжал твердеть.

— Ешь, — сказала мама.

Я был голоден.

— Хорошо, — сказал я.

Чаша.

Ложка.

Молоко.

Хлопья.

Я покончил со своим завтраком раньше, чем мама доела свой. Я знал, что она почувствовала, как я смотрю на нее, сидя в кресле для почетных гостей справа от нее, когда она улыбнулась, молча пережевывая свою порцию. Я отодвинул свой стул, ножки которого заскользили по деревянному полу, и повернулся к ней в ожидании.

— Ты хорошо спала? – спросил я.

— Как ребенок, — сказала мама. — А ты?

— То же самое, — сказал я, сжимая и разжимая пальцы на ногах. — Я проснулся с ощущением боли. — Мое сердцебиение участилось, ступни покалывало, на ладонях и подошвах проступили следы пота.

— Я тоже проснулась разбитой, — сказала мама, и уголки ее губ приподнялись в улыбке. — Я скучала по этому ощущению.

— Это всегда так?

Улыбка мамы стала шире, когда она сказала: — Это когда мне позволено быть сверху.

Я сглотнул. Мое сердце бешено заколотилось от извращенного вопроса, который пришел мне в голову, и я спросил: — Папа не разрешает тебе быть сверху?

— Не часто, — прошептала мама, и ее следующий вздох стал глубоким и прерывистым. — До свадьбы я была принцессой для твоего отца, а теперь он обращается со мной как с королевой, в то время как все, чего я хочу, — это быть его шлюхой.

Мой член превратился в сталь. Головка вжалась в мои шорты, а давление пыталось взорвать мой бугорок.

— Поскольку твой отец не позволяет мне быть его шлюхой, — сказала мама тихим и взволнованным голосом, — ты заставишь меня стать твоей шлюхой, Марк? Ты сделаешь это ради своей матери?

Я обхватил свой член через шорты, чтобы облегчить пульсирующую в нем боль. — Да, — сказал я, сильно сжимая себя, но это только напомнило мне о том, насколько обнаженным был мой член без трусов, удерживающих его на месте.

— Что ж, — сказала мама, откладывая газету и поднимая на меня свои зеленые глаза. — Тогда тебе лучше заставить меня что-нибудь сделать, прежде чем мне придется тащить свою задницу наверх и идти на работу.

Мама повернула свой стул вправо, так, чтобы левая сторона спинки соприкасалась со столом. Она подтянула колени и ступни кверху и пододвинула свой зад к краю сиденья. Ее анус нависал над пустым пространством. Маленькая складочка между ее ягодицами привлекла мое внимание, и в глубине души я снова понял, что моя мама была анальной девственницей. Папа никогда не прикасался к своей королеве там, внизу.

Мой язык нашел мамину попку в тот момент, когда моя голова оказалась у нее между ног. Я проник в ее маленькую складочку, ощущая вкус ее ванильного лосьона и нотки соков из киски, которые стекали по ее промежности и между ягодиц.

— О-о-о, — прошипела мама, издав горловой стон, когда ее тело напряглось. — О-о, твой отец никогда бы так со мной не поступил.

— Хорошо, — прошептал я, проводя языком вверх от ее нетронутого заднего прохода и обводя языком ее наружные половые губы, касаясь краев ее припухших половых губ. Даже после того, как я выспался, я мог сказать, что мой член заставил ее киску содрогнуться.

— Правильно, — сказала мама, и ее голос наполнился напряженным удовольствием. — Вылижи из меня всю боль.

Я положил ладони ей на бедра, а мама просунула руки между ног и уперлась локтями в колени, приподнимаясь и раскрываясь для меня. Лепестки ее киски раскрывались с медленной, методичной красотой. Липкие струйки сока из ее влагалища протянулись между ее губ, раздвигаясь, когда я просунул свой язык сквозь их шелковистую перепонку в мамину киску. Это было так, словно я опустил язык в горшочек с медом. Восхитительный вкус ее нектара обжигал поверхность моего языка, заставляя мой рот наполниться слюной.

— О, малыш, — прошептала мама, — ты растянул меня прошлой ночью. Ммм, я все еще тугая для тебя? — Она сжала мышцы своей киски, целуя мой язык своими стенками. — Мамина киска все еще тугая для ее сына?

— Ммм, — простонал я в ее киску. — Такой тугой киски я еще не пробовал.

Мама рассмеялась.

— Другой всего восемнадцать лет, — прошептал я.

— О-о-о, — сказала мама, прищурив глаза и поджав губы. — Я тугая, как восемнадцатилетний подросток. Это неприлично, детка.

Я улыбнулся и трахнул языком вход моей матери, облизывая края ее губ, а затем и за пределы ее дырочки. Мама подняла ноги. Ее тело дергалось и подрагивало всякий раз, когда я смачивал ее половые губки или опускался за ее розовый ободок и окрасил внутренности ее моллюска своей слюной. После того, как я омыл свое лицо в ее нектаре, я опустил руки вниз по ее бедрам, по очереди собирая пальцами ее соки. Моя левая рука скользнула под пояс, схватила мой член и смазала его толщину ее соками, в то время как я опустил указательный палец правой руки в ее анус и надавил на тугую складку ее заднего прохода.

— О, Марк, малыш, — прошептала мама, — ты становишься противным со мной.

— Моя шлюшка, — сказал я, целуя ее киску прямо под клитором, прежде чем взять его в рот и пососать. Мама приподняла бедра и резко втянула воздух, когда я ткнул в ее бутон розы, дразня ее плоть и начиная раскрывать ее анус. Играя с ее анальным отверстием, я сильнее погладил свой толстый член.

— Ух, — промычала мама, когда кончик моего пальца раздвинул ее складки. Я не вошел в ее влагалище. Вместо этого я застрял между резиновым кольцом ее сфинктера. — Трахни меня, Марк. О, черт, засунь свой большой член в киску своей мамочки.

Я зарычал, поднимаясь на колени и стягивая шорты с ног. Мой член дернулся вверх, выплевывая полупрозрачную сперму на влажную киску моей матери. Я схватил свой ствол за основание и подтолкнул головку к маминой щели. Ее влажные складки образовали пышный пирог вокруг маленьких губок ее внутренней щели. Вдохновленный расположением ее киски, я несколько раз провел своим членом по ее губам, дразня ее вход, когда она вздрогнула в ожидании моего первого толчка. Я вытащил свой член обратно, опустил его вниз и шлепнул ее по мокрому клитору со звуком сексуального шлепка, который заставил мою мать вскрикнуть.

— Давай, детка, — почти сердитым шепотом уговаривала меня мама. Ее лицо было напряженным, а выражение — хищным. Она по-прежнему сидела, согнув колени и подняв ступни, хотя и развела руки по сторонам и обхватила лодыжки ладонями, создавая рамку для своего лица и груди, а ее кардиган сполз по бокам. — Засунь свою головку в мою дырочку, а потом дай мне свой член целиком. — Мама сжала челюсти. — Заставь меня почувствовать это, Марк. Сделай мне больно, малыш.

Мое сердце учащенно забилось, увеличившись в два раза, когда моя мать приказала мне доминировать над ней своим членом. Я слышал ее мысли, звуки в глубине ее глаз и дрожь в выражении ее лица, повторявшую: — Контролируй меня своим членом. Насилуй меня своим членом. Трахни эту маленькую киску, чтобы она подчинилась. Делай это, делай это, делай это.

Я еще раз смочил свой член соками ее киски. Мама кивнула, и закивала быстрее, когда я сплюнул на ладонь и смазал свой член. Она собрала слюну, удерживая ее на кончике языка, и я позволил ей высыпать ее мне на ладонь. Я использовал ее скользкие соки, чтобы еще раз смазать свою головку и ствол, отчего они угрожающе заблестели.

Мой член показался слишком большим для маминой киски, когда я просунул кончик в горячую дырочку внизу ее щели. Я выставил колени вперед, а задницу назад, чтобы в конце первого глубокого толчка прижаться своим пахом к маминому. Мама задрожала, когда я провел головкой по ее губам, пока они не сомкнулись на моей головке. Я вздрогнул, затем взял свой ствол за основание и оттянул кожу на члене, чтобы сделать его как можно более тугим, хотя он и так был твердым и прямым, как железный прут.

— Ты уверен? Ты уверена, что хочешь всего этого, мам? — прошептал я. — Ты уверена, что хочешь всего этого, мам? — Я облизал губы, чувствуя, как покалывает кожу, а грудь набухает. — Слишком большой член для твоей маленькой киски.

— Да, — надулась мама. — Я хочу все это… ух!

Я подался бедрами вперед в тот момент, когда мама сказала "все".

Тугие, влажные внутренности мамы боролись с моим членом, напрягаясь, а затем разрываясь. Ее бархатистая мягкость уступала твердости, наполнявшей ее дырочку. Она выгнула спину и подалась бедрами вперед. На ее лице отразилась та смесь удовольствия и боли, которую имитируют большинство девушек из порнофильмов, если только они не находятся в двухкомнатной квартире какого-нибудь мудака, где их жестко трахают без присмотра. Мой член покалывало, когда он скользил по розовой киске моей матери, а ее жар обволакивал моего напряженного солдата любовной лаской. Я застонал. Она застонала. Когда мой холмик соприкоснулся с ее, а мои яйца шлепнули ее по заднице, она издала сдавленное "А-а-а", и ее глаза закатились.

— Ты в порядке? — прошептал я.

— Трахни меня, — процедила мама сквозь стиснутые зубы. — О, трахни меня, детка, и дай мне почувствовать каждый сантиметр твоего большого члена.

Я положил руки на бедра моей матери, впиваясь пальцами в ее плоть, когда вытащил свой член до самого кончика и снова вошел в нее, прижавшись пахом к ее киске с громким шлепком плоти. Мамино тело отскочило назад, но я удержал ее на месте, а мои руки напряглись, как и ее. Я вышел и снова вошел, заставляя маму тяжело дышать, пока я проталкивал свой член через крошечную пизду моей матери.

— Ух, ух, ух, черт, — простонала моя мать. — Ух, ух, ух, черт!

Глаза мамы расширялись при каждом моем толчке, а затем сужались, когда я достигал дна. Она смотрела на меня сексуальным взглядом, и ее голод растопил стены, сдерживающие мой оргазм. После очень сильного толчка она опустила ноги и схватила меня за руки, так что ее лодыжки оказались по обе стороны от моей головы. Мне пришлось отпустить ее бедра и ухватиться за спинку ее стула. Теперь ее руки были на моих предплечьях около локтей. Ножки стула скрежетали по полу, когда мои толчки толкали его назад, а я тянул его вперед, все время плотно обхватывая свой член светлой маминой киской. Мамины стоны становились громче, сильнее. Ее глаза закрылись, а рот открылся. Ее киска принимала каждый сантиметр члена, который я мог в нее ввести, и ее легкие высвобождали удовольствие с каждым глубоким погружением в ее беспомощную киску.

— О, черт, а-а-а-а-а, — произнесла моя мать, всхлипывая, а ее голос напрягся, чтобы передать эмоции, когда ее киска сжалась вокруг моего члена. С нее стекал сок, и влажная мелодия заиграла между ее розовых складочек. Отвратительные звуки сводили меня с ума, в то время как сочный туннель между бедер моей матери посылал электрическое блаженство по нервным окончаниям моей головки.

Я начал менять углы проникновения и скорость, как делала мама прошлой ночью, когда сидела на мне верхом. С ее губ срывались громкие стоны, сопровождаемые удивленными вздохами и пронзительными взвизгиваниями всякий раз, когда я входил в сливочный колодец ее киски. — О, малыш, Марк, о-о-о, я сейчас кончу! О, боже, нет, это так приятно. О, черт, о, черт, о, нет… Я не могу, я не могу… я не вынесу этого… о!

Мама кончила, вскрикивая и дрожа. Ее губы дрожали, когда она тяжело дышала. С нее стекали сливки, густые и влажные, разбрызгиваясь вокруг моего члена. Она брызнула спермой мне на яйца. Соки стекали по ее анусу. Мой член скользил по ее влагалищному туннелю, и упругость ее стенок натирала меня то тут, то там, хотя соки ее тела облегчали мне проникновение в ее содрогающуюся пизду и выход из нее.

— О, боже, нет, опять! — простонала мама, на этот раз всхлипывая, когда очередной оргазм пронзил ее изнутри. Ее щеки порозовели, и она покачала головой, глядя на меня со слезами на глазах. — Хватит, детка. Больше не надо. Больше не надо, больше не надо… О боже… снова!

Я был близок к тому, чтобы кончить, но мама дрожала и плакала настоящими слезами. Я ждал окончания ее оргазма, и как раз в тот момент, когда ее киска напряглась, как будто она собиралась излить еще больше спермы на мой член, я вышел из нее и встал. Ее ноги опустились на пол, и, несмотря на слабость, мама наклонилась вперед и обхватила мой член своими полными губами, как хорошая девочка. Затем последовали сосание, облизывание и подергивания, пока она смывала свою сперму с моего члена, не останавливаясь даже после того, как мои яйца защипало, а тело напряглось. Я запрокинул голову и кончил, наполнив рот моей матери — рот моей противной, развратной, распутной матери — своим горячим, кровосмесительным семенем.

— Ах, ах, ах, — выдохнул я. — Черт, мам. Черт, ты самая лучшая мама на свете!

— М-м-м, м-м-м, м-м-м, — бормотала мама вокруг моего члена, усердно посасывая меня. Ее стоны были влажными и неряшливыми, в то время как одной рукой она дрочила мне, а другой вытаскивала последнюю сперму из моего члена. Я упал на пол после того, как кончил. Мой размякший член растянулся между мамиными губами и вывалился у нее изо рта с громким, неприличным звуком.

Несколько минут мы сидели на кухне, переводя дыхание. Наконец, мама сказала: — Мне нужно на работу. — Она встала на дрожащих ногах и вышла из кухни, как-то странно ступая и опираясь о стену.

Я полежал так некоторое время, пока не решил, что мне лучше еще раз принять душ и отдохнуть перед маминым обеденным перерывом. У нас будет еще много секса до прихода папы домой и даже после.

***************************************

Я принял душ, отдохнул, а потом решил позаниматься. У нас была свободная спальня наверху, которую мы с папой переоборудовали в небольшой тренажерный зал. У нас была беговая дорожка, олимпийская скамья с отягощениями, гантели, тренажер для подтягиваний и наклонов, и как раз достаточно места, чтобы пользоваться каждым тренажером, ничего не заправляя. Я пропустил кардиотренировки и выполнял легкую тренировку с большим количеством повторений, усердно работая, но не настолько, чтобы я не смог трахнуть свою мать так, как она того заслуживала.

— Что за странная мысль, — подумал я. — Трахнуть свою мать так, как она того заслуживала. — Никогда в жизни я и представить себе не мог, что буду думать о чем-то подобном по какой-либо причине, но сейчас это казалось таким же естественным, как дышать.

Я снова принял душ, напевая "Я никогда не откажусь от тебя" Рика Эстли.

Джинсы и простая черная футболка составили мой наряд, и я был внизу, сидел на диване, отложив телефон в сторону, когда услышал, как открылась и закрылась дверь маминого кабинета. Я услышал, как открылась и закрылась дверь ее спальни. Затем, минут через десять, она открылась снова.

Мама спустилась вниз, одетая в серую теннисную юбку с высокой посадкой на бедрах. Если бы она наклонилась, то была бы видна задница. На ней также была темно-синяя рубашка-поло с белым воротничком и отделкой. Ткань обтягивала ее маленькие сиськи, и по тому, как они подпрыгивали, а соски торчали, я понял, что на ней не было лифчика. Ее волосы все еще были зачесаны назад, хотя выглядели они более аккуратно, чем утром. В левой руке у нее была сумочка, на лице — солнцезащитные очки, и, преодолевая последнюю ступеньку, она бросила мне ключи от своего внедорожника "Мерседес".

— Я хочу сегодня сходить куда-нибудь пообедать, — сказала мама, направляясь к двери. — В "Бургеры Бигги". Ты умеешь водить?

— Твою машину?

— Да, — сказала мама, — большинству людей сложнее заглянуть в мои окна, чем в твои, когда мы едем. Никогда не знаешь, когда нам может понадобиться уединение.

Я последовал за мамой на улицу. Пять минут спустя мы ехали по нашему району, направляясь в закусочную быстрого питания. На заднем сиденье лежала мамина сумка, а мой член в штанах увеличивался каждый раз, когда она наклоняла голову, чтобы посмотреть на мою промежность.

— Как дела с Дженной? — Спросила мама.

— Хорошо, — сказал я, пожимая плечами и глядя на ее ноги. — Она расстроена.

— А ты?

— Не так сильно, как раньше. – улыбнулся я. — Но мне тяжело, когда она рядом.

— Ты проявляешь осторожность?

Я кивнул.

— У тебя с Дженной что-то было? — сказала мама. — Скажи мне, что ты сделал?

— Поцеловались, — сказал я, и мои щеки вспыхнули настолько, что я понял, что они покраснели.

— О, в чем дело? — Спросила мама. — Почему ты так смутился?

Я пожал плечами.

— Ты… сосал сиськи Дженны? — Спросила мама, облизывая губы. — Они выглядят мило. Они такие же милые, как и ее киска?

— Да, — сказал я. Мое сердцебиение участилось, а член набух. — Я сосал их.

— Ты трогал ту хорошенькую маленькую киску, которой она вчера хвасталась в моей гостиной?

— Да, — сказал я дрожащим голосом.

— Ты потрогал его пальцем?

— Да.

— Пробовал ее на вкус? — Прошептала мама. Ее голос звучал чертовски сексуально.

— Да, — сказал я, понизив голос, когда мой член уперся в штаны, медленно разжимая плоть.

— Она уже овладела тобой? — Спросила мама, и ее голос стал хриплым.

— Она ждет нашего первого раза вместе, но она сводит меня с ума.

— Она когда-нибудь дрочила тебе, пока ты был за рулем? — Правая рука мамы скользила по бретельке на плече, с каждым движением оттягивая ее все дальше.

— Пока нет, — ответил я, и, когда мама уставилась на меня сквозь солнцезащитные очки, добавил: — Но ты собираешься это сделать. Прямо сейчас.

— Ты меня заставляешь?

— Да. — Мой член увеличился, и мне стало неудобно в джинсах. — Я заставляю тебя, мам.

Мама стянула ремень безопасности через голову, откинув его на спинку сиденья. Только тогда я заметил, насколько неплотно пристегнут ремень безопасности, и сразу же сбавил скорость. Не то чтобы я быстро ездил в мамином "Мерседесе", — но все же сбавил скорость. Она повернулась ко мне, подтянув левую ногу, а ее плиссированная теннисная юбка не могла скрыть ярко-розовый треугольник кружевных трусиков, который был настолько мал, что начало ее стрингов опускалось между нижней частью половых губ.

— Нравятся? — Спросила мама, глядя мне между ног, когда мы остановились у знака "стоп". — Я купила их для тебя.

— Я их обожаю.

Позади меня засигналила машина, и я уехал.

— Марк, если ты собираешься заставлять меня делать с тобой что-то неприличное, — прошептала мама, — тогда не торопись ехать в "Бургеры Бигги".

Я не торопился.

Мама наклонилась ко мне и со словами "Черт" полностью отстегнула ремень безопасности. Я сбросил газ и ехал так медленно, как только мог, чтобы не вызвать лишних подозрений. Она наклонилась ко мне, а ее руки скользнули по моим джинсам. Ее прикосновение щекотало меня сквозь толщу штанов, когда она провела правой рукой вверх по моему бедру. Ее рука скользнула внутрь, лаская внутреннюю поверхность моего бедра, а затем скользнула между ног, обхватив мой член и яйца через штаны.

— Что это у нас тут? — спросила мама поддразнивая меня, добавляя настойчивости к своим ласкам, когда играла с моим ремнем. — Чем ты набиваешь свои штаны, чтобы сделать свою выпуклость такой большой?

Я услышал это по голосу моей матери. Она не хотела, чтобы ее непристойные высказывания превратились в монолог, поэтому я сказал: — Я набиваю штаны тем большим членом, который ты мне дала.

Мама мурлыкала, сжимая мои яйца и заставляя мой член прогибаться сквозь ткань джинсов. Она разорвала мой кожаный ремень, расстегнула пряжку, а затем и пуговицу, скреплявшую мои брюки. Мне пришлось приподнять бедра, пока мама расстегивала молнию на моих штанах и вытаскивала мой согнутый шест, пока он не выпрямился. Она плюнула на мой член, затем несколько раз смочила мое теплое мясо правой рукой, прежде чем взять мой толстый член в левую руку и снова повернуться лицом вперед.

— Ты хочешь, чтобы я помассировала этот большой член, Марк? — Мама раздвинула ноги и задрала юбку. — Это то, что ты хочешь, чтобы твоя мама сделала для тебя, малыш?

— Да, — сказал я, останавливаясь на светофоре и оглядывая улицу. Вокруг были и другие внедорожники, но мама тонировала стекла настолько, насколько позволял закон. Может быть, даже темнее, но одного взгляда на маму всегда было достаточно, чтобы полицейский отпустил ее с предупреждением (не то чтобы ее часто останавливали, просто, может быть, чаще, чем большинство людей). — Я хочу, чтобы ты намочила руку и подрочила твердый член своего сына.

Сердце бешено колотилось у меня в груди.

— Ты, блядь, плохой мальчик, — промурлыкала мама, убирая руку с моего члена и кладя ее себе между ног. Она потерла переднюю часть трусиков, просунула пальцы между губок и втянула пальцы в свои шелковистые складочки. После нескольких тихих вздохов мама поднесла руку ко рту и сплюнула на ладонь. Улыбаясь, она протянула левую руку и сжала головку моего члена, а правую опустила себе между ног и еще немного потерла свою киску.

Для меня свет оставался зеленым, пока мама поглаживала мой член, меняя силу хватки и регулируя, насколько сильно она натягивает кожу вокруг моей головки. Она дергала меня быстро, затем медленно, затем потянула мой член в своем направлении. Все это время она играла со своей киской, поглаживая клитор в том же ритме, что и мой член. Она рассмеялась, когда я свернул на жилую улицу в квартале от "Бургер Бигги", и начала медленно, дразняще поглаживать, отчего моя сперма растеклась по ее ладони.

— Малыш, — надулась мама, — я хочу есть.

— Хорошо, — сказал я, поворачивая обратно на улицу и направляясь к месту нашего назначения, но, оглядываясь назад, я не думаю, что "хорошо" — это было то, что мама хотела от меня услышать, потому что….

Мама заговорила снова, как только мы подъехали к громкоговорителю, и сказала: — О, я не могу дождаться толстого сочного бургера, Марк, но это ничего, потому что здесь большой кусок мяса, не так ли? — Мама повернулась ко мне верхней частью тела, согнув колени в том же направлении. Она опустила голову мне на колени и взяла головку моего члена в свой открытый рот одним быстрым глотком, за которым последовал звук "ммм".

— О, черт, — простонал я в динамик.

— Здравствуйте, — произнес молодой женский голос из динамика. — Добро пожаловать в "Бургер Бигги", где готовят самые вкусные бургеры в мире. Чем я могу вам помочь?

— Э-э-э, — простонал я, — Это хороший вопрос. Мам, чего ты хочешь?

— Ммм, ммм, ммм, мва, — промурлыкала мама вокруг моего члена, каждый звук, который она издавала, был хриплым и слюнявым.

— Эм, — сказал я напряженным голосом, — я возьму два ваших огромных бургера с добавлением соуса и мяса.

Мама мурлыкала вокруг моего члена. Ее минет становился небрежным и влажным, а ее голодные стоны — все громче. Слюна заскользила по моему стволу, когда мама широко раскрыла рот, мотая головой из стороны в сторону, пытаясь проглотить побольше моей твердой колбасы.

— Простите, сэр, вы не хотели бы добавить еще что-нибудь к этим бургерам?

— Нет, — сказал я, стиснув зубы, когда мой член проник маме в горло. Она поперхнулась, что-то выплюнула и продолжила. — Просто… э-э-э… побольше бекона.

Мой член уперся маме в горло, и от нового напряжения у меня напряглись яйца. Ее губы коснулись моих коротких волос, и мама снова подавилась, кашляя. Она попыталась приподняться, но мамино напряжение вызвало у меня в яйцах жужжание, которое никак не проходило. Сделав заказ, я положил правую руку маме на голову и прижал ее к своему члену. Мама попыталась встать, снова закашлявшись, а я поблагодарил продавщицу за наш заказ и двинулся вперед в очереди. Мама что-то бормотала, прижимаясь горлом к моему члену, а потом схватила меня за яйца, и я не выдержал. Мой член наполнился спермой. Мгновение спустя я выпустил липкую струю в горло моей матери.

Мама все еще глотала мое семя, когда мы подъехали к окну. Кассирша, миниатюрная латиноамериканка, которую я, кажется, знал по школе, заглянула в мамин внедорожник. Она прижала руки ко рту, а ее темные глаза расширились. Я улыбнулся, стараясь изобразить на лице как можно больше сожаления, но, слава богу, она не смотрела мне в лицо. Мама провела губами по моему члену, остановившись, когда моя головка все еще была у нее во рту, и несколько раз качнула мой член, вытягивая остатки моей спермы.

— Извините, — одними губами сказал я дежурной, пытаясь убрать свой член, который не стал мягким, особенно когда эта девушка заглядывала в машину, прямо на мой член. Она ни разу не взглянула мне в лицо.

Мама вытерла рот и схватила свою сумочку с заднего сиденья, а потом спросила: — Прости, дорогая. Напомни, сколько это стоило?

Когда мы вернулись на улицу, мама сказала: — Это было весело. — Она посмотрела на мои колени. — Ты все еще возбужден.

— Это не пройдет, — сказал я.

— Твой член не опустится, малыш? — сказала мама. — Говори со мной как следует. Итак, то, что тебя поймали, возбудило тебя?

— Это тебя возбудило?

— Да, — смеясь, ответила мама. — Это те вещи, которые твой отец никогда бы мне не позволил делать. Мы были так близки к тому, чтобы вести себя отвратительно, но он никогда не мог довести дело до конца. В последнее время я кое о чем задумалась… — Мама посмотрела в окно. — Нам нужно сделать небольшую остановку. Мне нужно кое-что купить.

— Куда мы едем? — Спросил я. От запаха двойных чизбургеров и хрустящей картошки фри у меня уже потекли слюнки.

— Игровая площадка Пинк, — сказала мама. — Это стриптиз-клуб.

— Я, — сказал я, склонив голову набок, — знаю, что это такое.

— Ты знаешь?

— Мы поедем туда, как только Билли исполнится восемнадцать, — сказал я, упомянув самого младшего из моих друзей. Кстати, о друзьях. Я не разговаривал ни с кем, кроме Дженны, с тех пор, как моя мать начала дразнить меня. Моя мать, черт возьми, владела мной. Дерьмо.

— Ты знаешь дорогу? — спросила мама.

— Да, знаю, — ответил я.

— Есть кое-что, что я всегда хотела сделать в этом месте, и твой отец однажды почти разрешил мне, на мой день рождения, но… — Мама покачала головой. — Поехали.

Я понятия не имел, что мама планировала купить или чем заняться в Пинке, но я представил себе стриптизершу, каждая из которых была обнажена по пояс и носила мини-стринги, излучающие неоновую сексуальность. Белые девушки, черные девушки, азиатки, мексиканки, индианки — они танцевали у меня в голове, и мама хотела купить мне такую киску. Дженна пыталась проникнуть в мои фантазии, что только возбуждало меня. Приватные танцы не были обманом. Как оказалось, "танцующая киска" не входила в список покупок моей мамы.

В Пинке на первом этаже был порнографический магазин, полный DVD-дисков, секс-игрушек и всего, что можно купить в Интернете, но без доставки. Сколько парней приводили сюда своих подружек после ночи разглядывания сисек? Какие гадости эти девушки покупали потом? Что мама собиралась купить?

— Мам, — спросил я, понизив голос и глядя на сисястую милфу за кассой. — Что тебе нужно купить здесь?

— Есть кое-что, что я всегда хотела сделать, но для этого нужны как минимум два члена, — сказала мама, направляясь в дальний конец магазина, где у стены стояли фаллоимитаторы. Мама искоса взглянула на меня и одарила глупой улыбкой. — И принцессе твоего отца никогда не разрешили бы иметь фаллоимитатор.

Я рассмеялся, но потом меня осенила мысль, и я спросил: — Папа заставляет тебя что-то делать?

— Да, заставляет, — сказала мама. — Твой отец заставляет меня стоять на пьедестале, в то время как все, чего я хочу, — это лизать его задницу.

Я споткнулся, и земля, казалось, стала на метр выше. Я чуть не упал лицом вниз.

Мама рассмеялась, оглядывая стену. Она ходила маленькими шажками, останавливаясь, чтобы потрогать коробку, прочитать описание или еще раз взглянуть на особенно большой член.

— Мама?

— Да?

— В ту ночь ты плакала, — спросил я, — Почему ты плакала? Тебе это кажется таким естественным.

Мама выдохнула, и на ее губах появилась задумчивая улыбка. — Я плакала, потому что я мать.

Я ждал продолжения, но это все, что она сказала. Я размышлял над этими словами, пока не понял, что они значили. Я взял левую руку моей матери правой и сжал ее ладонь с сыновней любовью. Мама повернула голову, улыбнулась мне и тоже сжала мою руку. Затем она снова отвернулась к стене, и ее взгляд снова стал деловым.

Хотя мама рассматривала все варианты, ее внимание постоянно возвращалось к фаллоимитаторам с присосками. Она вернулась к ним, остановилась и просмотрела фаллические варианты. Она перевела взгляд на меня, потом снова на члены, потом снова на меня, а потом снова на члены.

— Как ты думаешь, какой ты большой? — Спросила мама.

Я знал, какой я большой, и когда я сказал ей, мама сказала: — Лжец.

— Я серьезно, — сказал я.

Мама снова посмотрела на меня, прикусив нижнюю губу и поводя плечами. — Поскольку я твоя мать, я не должна была показывать страха, но твой член меня немного напугал.

Жар залил мои щеки, и плотная струя тепла потекла по моему члену.

— Нам нужен член почти такого же размера, как у тебя, — сказала мама, — который мы могли бы насадить на поверхность. Я хочу иметь возможность сосать что-нибудь, пока меня трахают, и я хочу иметь возможность трахать что-нибудь, пока я сосу у тебя. — Она снова сжала мою руку, когда ее взгляд сосредоточился на длинном, толстом и изогнутом члене, который выглядел примерно на пару сантиметров короче моего. — Я просто хочу еще один член, чтобы поиграть с ним.

Я вспомнил, как мама сидела верхом на члене моего отца, пока он спал, и спросил: — Как ты думаешь, папа проснулся бы, если бы ты отсосал ему, пока я трахал тебя?

Мамина улыбка превратилась в гримасу. Ее глаза расширились, брови приподнялись, и она повернулась, чтобы посмотреть на меня с выражением "о, это звучит интересно" на лице.

— Мы все еще собираемся купить фаллоимитатор, — сказала мама, прежде чем понизить голос и добавить: — Но нам придется узнать о твоем отце, ты, грязный гребаный ублюдок.

Мой член выплюнул густую сперму, когда мама бросила на меня сексуальный взгляд. Она схватила фаллоимитатор с присоской, на который так долго смотрела, и повела нас к кассе, потянув меня за руку.

Сисястая мамаша обратилась нам и сказала: — Ну разве ты не счастливчик? — Обращаясь ко мне. — Где ты нашел эту милашку, кугуар?

— Я застала его, когда он пытался залезть ко мне в трусы, — сказала мама, и они обе рассмеялись, как будто были старыми друзьями.

— А разве не все они такие? — Спросила Сисястая.

Мама посмотрела на меня и спросила: — Тебя правда завела поездка на машине?

— Да, — сказал я, все еще вспоминая шок в глазах служащей.

Мама снова повернулась к "Большим сиськам". — Я прочитала об этом заведении на форуме FillMeUp и хотела бы поиграть со своей новой игрушкой на месте, в демонстрационном зале для покупателей. — Мама состроила глупую мину. — Это реально, да?

— Ты извращенка, — сказала Сисястая. — Это правда. Следуй за мной.

— Ма… — сказал я, а затем изменил то, что собирался сказать, на "Дебора", настоящее имя моей матери.

— Марк, — позвала мама, таща меня за собой по коридору вслед за Большими сиськами. — Продолжай называть меня "мама". Наблюдатели получат от этого удовольствие.

— Наблюдатели?

— Некоторые наблюдатели, — сказала Сисястая. — Еще рановато, но сегодня днем у тебя будет несколько дедушек, которые принесут тебе немного еды.

Мама рассмеялась, но ее щеки вспыхнули румянцем, таким же ярким, как и мои. Могу я сделать то, что, по-моему, мы собирались сделать?

— Мой мальчик собирается присмотреть за своей мамой, — сказала мама. — На сайте было написано, что вы предоставите мне маску.

— Я позабочусь о тебе. — Сисястая остановилась перед дверью, обернулась и подмигнула маме. — Не волнуйся, мамочка.

Мы прошли по темному коридору с красной подсветкой на плинтусах. Сисястая открыла передо мной одну из дверей в стене, сказав: — Веселись, молодой человек, — и жестом пригласила меня войти в комнату. — Там есть переговорное устройство, если ты хочешь заказать стриптизершу. — Я посмотрел на маму, которая по-матерински жестикулировала: — Шевели задницей, мистер. — Я бросил на маму последний взгляд, прежде чем войти в большую комнату, где пахло потом, киской, сексом и спермой.

В комнате перед стеклянной стеной, обрамленной белыми флуоресцентными трубками, полукругом стояли шесть черных мягких кресел. В креслах сидели трое мужчин постарше. У двоих на пятом и шестом стульях на коленях сидели обнаженные стриптизерши. У каждой из них были бритые киски и сиськи размером с ладонь. Блондинкам и брюнеткам-стриптизершам на вид было лет по восемнадцать-девятнадцать, и у них были крепкие, гибкие тела балерин. Последний мужчина сидел на стуле номер один с расстегнутыми штанами и торчащим членом, лениво поглаживая его, и я отвернулся в тот момент, когда понял, что он делает.

Я остановился прямо в дверях. Замок захлопнулся с громким щелчком, от которого у меня по спине пробежали мурашки. За стеклянной стеной справа от меня в ярко освещенной комнате танцевала одинокая стриптизерша, освещение которой не попадало в нашу комнату. У нее было более плотное тело, чем у двух девушек в моей комнате, с большими сиськами и маленькой черной полоской, разделяющей ее оливкового цвета киску. Позади нее в комнате был единственный шест для стриптиза, который она не использовала, когда стояла боком к нам. Ее тело изгибалось, как у змеи, когда она танцевала вверх-вниз.

Никто не сказал мне ни слова. Мужчины не смотрели на меня. Стриптизерши смотрели, и я видел по их лицам, что они скорее станцуют для меня, чем для двух других парней, которые, блядь, выставили свои члены вон! Я поспешил к креслу номер три. Мой член расслабился, и я сел, пытаясь спрятать голову за короткими подлокотниками кресла. Даже несмотря на эти меры предосторожности, я все еще мог видеть кресло номер шесть и блондинку-стриптизершу, танцующую для своего клиента в мягком сиянии электрического света.

В задней стене комнаты за стеклом открылась белая дверь. Большегрудая просунула голову внутрь и сказала: — У нас есть танцовщица, которая хочет выйти на сцену. — Слова прозвучали из динамика в стене. Мужчины вокруг меня оживились. Мужчина, сидевший в кресле номер один, несколько раз сильнее надавил на свой старый член, чтобы выпрямить его. Я не смотрел, но не заметить его движений краем глаза было невозможно, поскольку я, как и он, сидел в центре полумесяца.

Толстая стриптизерша вышла из комнаты, и через мгновение в комнату вошла мама. На ней не было ничего, кроме кожаной черной маски кролика, которая оставляла открытыми ее губы, челюсть и затылок, но закрывала лицо от носа до линии роста волос. Мой член сильно уперся в джинсы, совершенно забыв о задницах по обе стороны от меня.

Мамино тело сияло в свете ламп, как будто она нанесла на свою золотистую кожу тонкий слой масла. Ее загар темным пятном выделялся на фоне светлых волос. Слева от меня я услышал пару стонов, а справа — шлепанье руки, дергающей член. Волосы на лобке мамы прилегали к ее холмику. Определенно, они были смазаны маслом, подумал я, когда мама повернула голову слева направо, окидывая взглядом нашу комнату.

— Она нас видит? — спросил я стриптизершу слева от меня, наклонившись вперед, чтобы посмотреть на нее.

— Нет, — ответил парень справа от меня. — Вид только в одну сторону, и это одна горячая шлюшка. Посмотрите на это чертово тело.

— Я не тебя спрашивал, — сказал я.

Он вздрогнул, но его слова и их значение — то влияние, которое моя мать оказала на него и двух парней слева от меня, даже на стриптизерш, — согрели мою кожу и вызвали в груди волну гордости, которая наполнила все мое существо. — Эта горячая шлюшка пришла сюда со мной. — По мне пробежал холодок. — Эта горячая шлюшка моя.

На мгновение в голове у меня помутилось, и все, что я мог слышать, — это эхо собственных слов, от которых у меня заболели яйца. Эта горячая шлюшка — моя. Этой горячей шлюшкой была моя мать, и она была моей. Зачем я сказал это вслух? Почему я не ударил по лицу парня, который назвал мою мать горячей шлюхой? Я застонал и положил правую руку на свой член, думая: — Он хочет того же, что и я.

— Тебе повезло, — сказал мужчина справа от меня, поглаживая себя сильнее и сосредоточившись на моей матери и на том, как она стояла, слегка раздвинув ноги и сжав складки своего лобка, блестевшего от масла.

— Мама сумасшедшая, — подумал я, и мой внутренний голос звучал отстраненно, но сквозь него пробивалась дрожь смеха. Заметка для себя: если твоя жена хочет пошалить в спальне, позволь ей! Мама поднесла свой фаллоимитатор телесного цвета ко рту и повернулась к нам боком. Ее маленькая попка выгибалась наружу, не так сильно, как у Дженны, но и не была плоской. У мамы была упругая попка теннисистки, и на мгновение я пожалел, что она не сняла юбку, пока она не поднесла свой фаллоимитатор ко рту и не просунула грибовидный кончик между губами, что заставило меня выбросить из головы все мысли, которые у меня были на уме.

Моя мать не прятала член, как шлюха. Она лакомилась этим искусственным членом, как королева. Ее губы расширились, но остались приклеенными к силикону, когда он исчез у нее во рту. Она проталкивала его внутрь и вытягивала наружу. Ее новый член выходил влажным и блестящим, а затем входил еще глубже, чем раньше. Затем выходил, затем входил — еще больше члена исчезало, достигнув середины ее губ. Ее щеки надулись, она шумно выдохнула, сплюнула, подавилась, вышла и снова втянула воздух. Ее сиськи тряслись, а ягодицы покачивались.

— Ебать меня, эта шлюха прекрасна, — сказал мужчина справа от меня.

Я не смотрел на него, но внутри… внутри мое сердце наполнилось гордостью. Куда делся мой гнев? (У меня был некоторый гнев, но это был не чистый гнев.) Откуда у меня было желание врезать этому парню прямо в глотку? (Я хотел трахнуть свою маму, пока он смотрел — я хотел, чтобы он пожалел, что он не я.) В его голосе звучали тоска и вожделение, а также отдаленная дрожь, которая звучала как сожаление о том, что он никогда в жизни не прикоснется к моей матери или к любой другой женщине, подобной ей.

— Тебе нравится, когда тебе завидуют, придурок, — прошептал мне мой член. — Твоя мама — твоя. Гордись ею. Потешай свое самолюбие, а потом погладь меня.

Мой член был прав на все сто процентов.

Я тер себя через джинсы, пока мама запрокидывала голову, снова давилась, отплевывалась и вытаскивала член изо рта. После того, как она задохнулась, она посмотрела в зеркало. Ее глаза, казалось, нашли меня, и она снова опустила член. Ее горло, должно быть, открылось, потому что она не подавилась, когда он проскользнул в ее рот наполовину. Ее губы растянулись так далеко, как только могли, как тогда, когда она пыталась взять мой член в рот.

— Ебать меня, — прошептал кто-то слева от меня.

Мамина грудь вздымалась, она качала головой и двигала дилдо, пытаясь протолкнуть побольше в свое горло. Спустя долгую минуту или две она вытащила его и снова поперхнулась, откашливаясь густыми комками слюны, которые стекали по подбородку на ее идеальные маленькие сиськи.

— Она хуесоска, — сказал Правильный парень. — Вкусное лакомство, рожденное для употребления мяса.

Я посмотрел на него. Я не злился, но был готов сказать ему, чтобы он заткнулся на хрен, но он не разговаривал со мной, судя по тому, как он смотрел прямо перед собой, поглаживая себя. Его глаза были огромными, а голос полон благоговейного трепета. Я оставил его в покое и снова обратил свой взор к моей матери и суровой, порнографически сюрреалистичной реальности, которая нас окружала.

Мама опустилась на колени и прижала член к стеклу чуть ниже своего рта. И снова я готов поклясться, что она смотрела прямо на меня, как будто знала, где я сижу. Я положил руку на штаны, на свой твердый, как камень, член, и мой твердый, как сталь, член хотел прорвать джинсы, чтобы глотнуть свежего воздуха. Моя левая рука потянулась к поясу, но я сжал пальцы в кулак, удерживая себя на месте. Мама, однако, была какой угодно, но только не неподвижной.

У ее купленного в магазине члена были реалистичные яйца, и она обхватила их так же, как обхватила мои. Ее пальцы танцевали по его мошонке, заставляя мои собственные яйца покалывать. Обхватив губами головку своего фаллоимитатора, она подрочила на ствол, собирая слюну, а затем опустила руку к своим лысым половым губам, где ее мясистые складочки были мягкими и нежными и свисали между бедер двумя толстыми, аппетитными полумесяцами. Она стояла на коленях, раздвинув колени, и с темной складочки между ее пухлыми губами стекали ее соки и слюна. Каждый раз, когда ее пальцы находили клитор, все ее тело содрогалось от мелких, наполненных удовольствием толчков.

— Катайся на мне сильнее, Кэнди, — сказал парень слева.

— Конечно, дедуля, — сказала она.

Я перевел взгляд налево, ожидая увидеть трах, но девушки только терлись голыми задницами о колени обоих мужчин, зажав члены между своими ягодицами и животами парней. Все смотрели на мою маму, а стриптизерши, казалось, не замечали, как эти старые ублюдки обхватывали их маленькие сиськи и теребили соски. Единственным признаком того, что девочки что-то чувствовали, было легкое напряжение на их лицах и тихие вздохи, когда старики сильно щипали их за соски.

Мама снова привлекла мое внимание. Ее хриплые стоны и влажные звуки траха доносились из динамиков в комнате с новой, возбуждающей член страстью. Она сжала свои сиськи вместе и теперь держала силиконовый член между ними, трахая член, капая слюной себе на грудь. Ее кожа блестела от масла и слюны, когда свет отражался от полуседой жидкости, растекавшейся по ее телу. После нескольких минут траха крошечными сиськами мама встала и поудобнее прижала член к стеклу, затем повернулась и прогнулась в талии, подставляя свою киску навстречу члену и его длинному банановому изгибу.

Я застонал и встал, направляясь к стеклянной стене. Я остановился достаточно близко, чтобы посмотреть на задницу моей матери, которая теперь имела форму сердечка, когда она наклонилась в талии. Ее ягодицы округлились, затем перешли в бедра. Стала видна ее щелка, а также все, что находилось между ними, включая маленькую, загорелую складочку. Мой взгляд опустился ниже, туда, где выпуклости ее киски выпирали на бедрах. Ее внешние складки имели форму узкого овала, защищая прямую линию внутренней складки. Я разжал левую руку. Пальцы схватились за ремень, пряжка расстегнулась, и я сорвал с себя одежду.

— Эй, подожди, эй! — сказала одна из стриптизерш, и тут она оказалась на шаг слева от меня, а ее парень прижал ее к стеклянной стене, проводя своим членом по ее ягодицам. — Подожди, черт возьми! Подожди.

Мамина киска коснулась кончика ракетообразного набалдашника, так похожего на мой, но меньшего во всех отношениях, за исключением его изгиба. Фаллоимитатор протолкнул мягкие мамины губки внутрь, ее киска сжалась, а затем расширилась в стороны. Ее щель превратилась в розовый кружок, когда она провела своей дырочкой по скользкому от масла фаллоимитатору, прикрепленному к стене.

— О, да, — простонала мама, когда член раздвинул ее щель.

— Нет, — простонала стриптизерша рядом со мной, после чего раздалось низкое и сердитое "э-э-э", когда член проник в ее предварительно оплаченную киску. — Сначала ты должен… э-э-э… заплатить мне… э-э-э!

— Да, — сказал дедушка, вздыхая и шлепая стриптизершу по маленькой попке, но его энтузиазм был встречен проклятиями и всхлипами.

Моя правая рука присоединилась к левой. Я залез в штаны и вытащил свой твердый, как железо, шест, а левой рукой отодвинул пояс боксеров ниже ягодиц. Я положил левую руку на стекло, раздвинул ноги и погладил свой член, пока моя мама насаживала свою киску на свой новенький фаллоимитатор.

— Ух, блядь, ух, — простонала мама, когда член наполовину вошел в ее киску, при этом она держала ноги плотно сжатыми, отчего ее "коробочка для сока" набухла, а ее белокурая киска стала как можно плотнее. — Ммм, да, ммм, Марк, детка, блядь.

— Меня зовут Джим, — сказал тот, кто гладил член справа от меня, стоя в метре от меня. — Давай, назови мое имя. Я Джим. Назови Джима для меня.

Мое сердце наполнилось новой энергией. Хотел ли я ударить этого парня? Хотел ли я трахнуть маму у него на глазах? Был ли это странный сон, на который я потом дрочил, потом жалел, что это было, а потом снова дрочил?

— Блядь, блядь, блядь, блядь, блядь, о! — стонала стриптизерша рядом со мной, когда ее руки скользили вверх и вниз по стене, пока старик жестко трахал ее молодую киску.

Где-то позади нас другая стриптизерша застонала, когда одна из ее дырочек оказалась набитой толстым мужским мясом.

Я задвигал членом быстрее, забыв о вуайеристах и эксгибиционистах рядом со мной. Я уставился на мамину задницу, на ее тугие складки и вертикальную улыбку, пока она поглощала здоровую порцию члена. Мои яйца набухли, когда я погладил свой член, извергая преякулят на стекло, подбадриваемый криками удовольствия мамы, когда она трахала свою киску до упора в стеклянную стену. Задняя поверхность ее бедер и ягодиц расплющились, раздвигаясь, и когда она оторвала свою киску от фаллоимитатора, я увидел, что ее сладкий нектар запятнал стекло.

Это продолжалось несколько минут, пока мама не потянулась левой рукой назад и не обхватила свою ягодицу, разведя ее в стороны. Ее анальные и половые губки растянулись, а правая рука опустилась спереди между ног. Ее пальцы нашли клитор и стали массировать маленький бугорок широкими кругами. Мамины всхлипы усилились, и ее киска стала кремовой вокруг члена, погруженного в ее скользкую киску.

Мои яйца защипало.

Парень, все еще сидевший в кресле, застонал и закричал: — Черт, я кончаю!, — когда парень рядом со мной выстрелил своим зарядом в стеклянную стену. Я продолжал поглаживать свой член, наблюдая за мамой и сдерживая подступающую сперму. Парень, насильно трахавший другую стриптизершу, кончил, схватив ее за бедра и сильно притянув к себе, когда он вонзил свой член в ее киску, шлепая по коже. Он отпустил ее, и она опустилась на колени, тяжело дыша, когда сперма старика вытекла из нее.

Мамины всхлипы достигли новой силы, и она сильно кончила, прижимаясь киской к члену и прижимаясь задницей к стеклу. Дрожь сотрясла все мое тело. Мои бедра раздулись, сгибаясь и напрягаясь, и я приподнялся на носочки, целясь членом маме в спину и забрызгивая стену своей спермой. Мама продолжала хныкать. Ее колени сгибались и разгибались, руки лежали на бедрах, а ее киска обхватывала член, когда она терлась своими внутренностями о силикон.

В конце концов, она соскользнула с фаллоимитатора, и его длинный корпус, покрытый спермой моей матери, закачался из стороны в сторону после того, как она слезла с него. Мама упала на четвереньки. Ее киска, розоватая и блестящая от ее соков, уставилась на меня. Какое-то время она тяжело дышала, прежде чем оглянуться на меня через плечо и сказать: — Нам пора, сынок. Обед ждет.

(Я до сих пор не понимаю, как глаза моей матери смогли найти меня через одностороннее стекло.)

— О, черт, — сказал мужчина справа. — Она действительно твоя шлюха.

Я отступил назад с самодовольной улыбкой на лице и убрал свой член. Дедушка схватил свою стриптизершу за светлые волосы и приблизил ее лицо к моей сперме. Она нахмурилась, сморщив личико, когда он коснулся ее щеки моим семенем, а затем ее рта и губ, когда он сказал: — Слизывай это, Энджи. Я заплачу тебе за это.

Я наблюдал, как ее губы приоткрылись и высунулся язык, затем я повернулся и пошел прочь. Это было непристойно. Противно. Порнографически. И все же мое сердце бешено колотилось, а конечности пульсировали от избытка адреналина. В следующий раз я бы усадил маму рядом со мной на один из этих стульев, и тогда мне не пришлось бы дрочить.

Мама встретила меня в коридоре, и мы вместе помчались к машине, чтобы быстро потрахаться на заднем сиденье. Она продолжала повторять: — Я так нервничала, и мне было так противно, но я не могла остановиться, детка. Я не могла перестать кончать своей киской. Я плохая девочка, Марк? Мама плохая девочка?

К тому времени, как мы вернулись домой, я был готов трахать снова.

Продолжение следует……

P.S. Дорогой читатель! Понравилось? Если да — пожалуйста, перечислите 10 рублей на карту № 2202200858517376. Вас это сильно по карману не ударит, а для меня это единственный источник дохода. Заранее благодарен. Ваш ЛюбительКлубнички.