— Ты?
Когда я открыл дверь, она стояла за ней во всём своём великолепии, но с несколько смущённым видом. Заметно было, что она волнуется.
— Что случилось?
— Можно, я зайду?
— Конечно. Ты же знаешь, тебе всё можно! Раздевайся.
— Я ненадолго.
— Проходи, проходи.
Она присела на краешек дивана, а я разглядывал её. Она бросила на меня быстрый взгляд и тут же отвела. Чужая. Чужая жена, которая когда-то была моей. Какое странное чувство! Чужая женщина, чужая жена… Она с печальным выражением оглядывала комнату, которая была ей знакома до сих пор. И всё-таки, она чувствовала себя не в своей тарелке. Сложила руки в замок на коленях. Вздохнула.
— Вадим, у меня к тебе большая просьба.
— Да, я слушаю. Говори.
Я присел рядом.
— Я хотела попросить тебя… Можно, Оля переедет к тебе?
Оля – наша дочь. Наталья забрала её к себе, когда мы расстались. И вот теперь…
— Конечно. О чём разговор! Я приючу бедную падчерицу.
Она поморщилась.
— Понимаешь…
— Я всё понимаю, не объясняй. Выпьем за встречу?
— Нет, спасибо. Мне нужно…
Она перехватила мой взгляд, который невольно упал на её красивые колени и надолго задержался на них.
—.. . идти. Муж внизу ждёт в машине.
Она опустила взгляд.
— Давно у тебя не было женщины? – спросила она тихо.
— Ты не представляешь, как…
Я наклонился к ней и поцеловал её в ушко. Моя ладонь оказалось на её округлом, тёплом гладком колене. Она вздрогнула.
— Вадим, прошу тебя, не надо.
Она встала, вышла в прихожую. Подошла к зеркалу перед дверью и поправила причёску. Я вышел следом и встал за ней. В зеркале наши взгляды встретились. Она немного повернула голову в мою сторону. Сделала шаг назад, слегка наклонилась и опёрлась ладонями о стену по обе стороны зеркала. В тишине раздался шелест подклада узкой юбки, затем спускаемых колготок. Она застонала, когда я вошёл в неё.
***
С Олечкой мы встречались нечасто, поэтому первое время я был суетлив и смущён в её присутствии. Особенно после её весёлого «Папочка, не смущайся!» и тёплого поцелуя в мою щёку.
В моей холостяцкой берлоге неожиданно начались светлые перемены, связанные с пребыванием в ней юной девушки.
— Это испытание, — думал я, бреясь утром в ванной перед зеркалом, в котором отражалась весёлая стайка девичьих трусиков, расположившихся на верёвке.
— Пап, ты скоро?
Внезапно приоткрывшаяся дверь заставила меня оперативно прижаться к раковине, чтобы скрыть побочный эффект от моих наблюдений.
— Сейчас, доча!
Надо срочно купить халат…
Но как это приятно – завтракать вместе с дочкой, поедая приготовленные её ручками бутерброды, слушая её весёлые рассказы о студенческой жизни, любуясь её хорошеньким личиком. Мама у неё красавица, но Оленька ей ничем не уступит.
«Ничем?» Мысленно надавав себе оплеух, встаю из-за стола, целую дочь в тёплую макушку, позволив себе лишь на секунду задержаться, и выхожу.
Лишь на секунду я позволяю себе бросить взгляд сверху вниз, чтобы увидеть прикрытую лёгкой тканью персиковую припухлость её маленьких грудок, а иногда – даже спрятавшийся розовый девчоночий сосочек, который ещё никто никогда не брал в рот…
В душе моей стон. Тело тоже по-своему стонет. Это испытание…
***
Просыпаюсь ночью, надеваю халат. Где-то горит свет. Это комната Оли. Сидит на своей тахте. Заснула с наушниками на голове. Осторожно снимаю их, выключаю аппаратуру. Стою и разглядываю её. Где-то нашла мою старую клетчатую рубаху и завернулась в неё целиком. Взбиваю подушку, одной рукой осторожно обнимаю её за плечи, другой придерживаю за колени и опускаю на ложе. С сонным «Уумммррр», она опускается навзничь. С дрожью осознаю, что моя ладонь прижата к тахте её тёплым бархатным бедром над коленом. Моя рубашка практически не скрывает её обнажённых ножек. Некоторое время нависаю над ними, моё лицо в каких-то сантиметрах от них. С трудом распрямляюсь, оставляю спящую Оленьку и ухожу. В дверях оборачиваюсь. Полы рубашки разошлись, и перед моим расплывающимся взором предстаёт белый треугольничек трусиков, а выше – запрокинутая голова Оленьки, волосы, разметавшиеся на подушке. Моя рука без моего вмешательства, самостоятельно гасит свет в комнате, и я еще долго стою, закрыв глаза, стиснув зубы и прислонившись спиной к косяку.
***
Вечером на кухне мы сообща готовили ужин, а затем и поглощали его.
— Как тебе у мамы жилось?
— Ну… – Оля подула на горячую картошку – в общем, неплохо. Но я там мешалась маме и отчиму. Ну, это понятно. У них там секс…
Она помрачнела. Выудила из баночки оливку и принялась откусывать от неё по крохотному кусочку.
— Пап, а я тебе мешать не буду?
— Конечно, не будешь.
— Потому что у тебя секса нет, да?
— С чего ты взяла? – попробовал я пошутить.
— Да ладно! – ухмыльнулась она — а давай, я попрошу маму, чтобы она к тебе приходила!
— Приходила? Зачем?
— Затем.
— Тогда у папы будет секс, и он тебя выгонит.
Олечка хрюкнула и прикрыла рот ладонью.
— Да, я не подумала. Но я всё-таки попрошу маму.
— Оля. Мы же с ней уже фактически чужие люди. О чём ты говоришь! Нужен я ей, как зайцу барабан.
— Ты не знаешь. Она тащится от тебя. Прётся. Правда.
— Оно и видно. Ушла к «дяде Коле».
— Дядя Коля – богатенький Буратино, потому и ушла. И теперь ревёт, вспоминает тебя и симулирует оргазм.
— Блин, о чём мы говорим!..
— О! Я скажу ей, что ты устал без женщины и начал заглядываться на меня. Она сразу прибежит.
При этих словах я от неожиданности подавился и побежал в ванную, откашливаясь около раковины. Кулачок Ольги молоточком постучал мне по спине.
— Оль, ты меня так до инфаркта доведёшь…
— Папа, я просто не хочу, чтобы ты привёл мачеху, которая меня выгонит, — грустно развела руками Ольга.
— Вот чего ты ко мне пристала! Где ты тут мачеху увидела? И нефиг вмешиваться в интимную жизнь отца. Малявка, — добавил я, улыбаясь про себя.
— А я и не вмешиваюсь.
Я прокашлялся и сполоснул водой лицо.
— Блииин! – дошло до меня – А может, ты действительно боишься, что я «устану» и начну заглядываться на тебя?
Оля неожиданно и густо покраснела, отвернулась и выбежала из ванной.
— Заботишься о тебе, заботишься, — донеслось с кухни под грохот посуды – Моё дело предложить.
— Слууушай! – протянул я улыбаясь, входя на кухню – А может, ты просто исполняешь мамин заказ?
Ольга широко открыв глаза, глядела на меня.
— Блииин! Как я раньше-то не догадалась! Я всё поняла! Мама высылает меня к тебе, ты «устаёшь», я зову маму. Конгениально!
Поняв, что дочь так стебётся, я издаю тяжёлый вздох и укоризненно качаю головой.
***
Вечером сидим оба на диване, смотрим телевизор.
— Пап, ты что – спишь?
— А? Да. Устал я что-то сегодня…
— «Устал»? – прыскает в ладошку Оля.
— Папа «устал»! – объявляю я, смеясь – зови маму!
— Мамы нет, поэтому тебе придется обратить внимание на меня, — хихикает дочь.
Она подсаживается ко мне поближе, касаясь своим плечом. Берёт мою руку и кладет себе на плечи.
— Обними меня, что ли. Сижу как неродная.
Я обнял её, прижал к себе. Она положила голову ко мне на плечо.
— Как хорошо сидеть в твоих лапищах, — сонно протянула она.
Как-то незаметно, мы оба засыпаем перед телевизором.
Утром стою и бреюсь в ванной. Заходит сонная Ольга и начинает готовить стирку. Она прямо из постели, в моей старой рубашке, в которой она спит. В зеркало вижу, как она наклоняется перед машинкой. Короткая ей рубашка задирается, и я в профиль вижу её попку, обтянутую белыми в разноцветный горошек трусиками. Чуть слышно крякаю и придвигаюсь поближе к раковине. Сзади заурчала машинка. Ольги не слышно. Затем я вздрагиваю от её прикосновения.
— Пап… Это у тебя с войны?
— Что?.. Да.
Оля трогает пальчиком мои шрамы на спине.
— Пап! Тебе больно?
— Да нет, что ты! Всё в порядке.
Внезапно чувствую, как она прислонилась ко мне сзади, её тёплое дыхание у себя на спине. Она прикасается к моим шрамам губами. Стою, застыв с бритвой в руке. Она заглядывает ко мне через плечо. В её наполненных слезами глазах сострадание и боль. Спохватившись, я неловко говорю:
— Дочка! Подай мне халат, пожалуйста!
***
Вечером встречаем у двери Наталью.
— Ну вот, мама пришла! – восклицает Ольга.
— Зашла посмотреть, как дела у вас.
— Спасибо! У нас всё хорошо, — отвечаю я.
Наташа проходит по комнатам, и мы садимся на диван в большой комнате. Мать разговаривает с Ольгой. Затем, после несколько неловкой паузы, Ольга спохватывается:
— О! Мне тут нужно в одно место сбегать. Не теряйте!
И моментально убегает. Наташа искоса смотрит на меня.
— Скажи, почему у тебя до сих пор нет женщины?
— Откуда тебе знать?
— Догадалась. Так почему?
— Ты сама знаешь.
Наталья побледнев, вскакивает:
— Идиот! Тупой идиот! Я уже не твоя жена, понятно тебе?!
— Понятно. Ну, прости.
— Идиот чёртов!
В глазах её злые слёзы. Она хочет ещё что-то сказать, но, передумав, решительно толкнув, заставляет меня лечь на диван. Расстегнув мне джинсы, грубо сдёргивает их с меня вместе с трусами.
— Догадалась… Блин… – пробормотала она.
Она ненадолго – как жаль, что ненадолго – склонилась надо мной, заставив меня несколько раз охнуть от удовольствия. Сбросив с ног тапочки, она забралась на диван так, что я оказался между её ногами. Повращав тазом, подняла повыше узкую юбку, спустила колготки, оставшись в коротких трусиках. Встала на колени и завела руку за спину. Закрыв глаза и запрокинув своё безумно красивое лицо, она прикусив губку, медленно опустилась на меня.
***
…Серое сплющенное небо нависает над самой головой. Чувствуется запах солярки и горелого мяса. Серые пыльные развалины и остовы домов. Вой одинокой рикошетной пули. Предательски хрустнул под ногами щебень. Я иду. Палец на спусковом крючке. Я приближаюсь. Меня влечёт чёрный обугленный проём двери, за которым, я знаю – смерть. Он выглядит, как пустая глазница черепа. Подхожу и останавливаюсь на самом пороге. Почему так глупо?..
Сзади слышится крик. Я оборачиваюсь.
— Папа!!
Я вижу крохотную зелёную полянку с цветами, резко выделяющуюся на чёрно-сером фоне. Оленька, стоит на ней и протягивает ко мне руки. С неба опускается солнечный луч и падает прямо на её светлую головку.
— Папа!!
Я вижу, как к ней сзади приближается чёрный смерч. Он бешено вращается и сметает всё на своём пути. Как в замедленной съёмке, бросаюсь к Оленьке. Сзади в спину, разрывая лёгкие, ударяет жёсткий ледяной град…
***
— Папа!! Что с тобой?!
Я вскакиваю, ничего не соображая. Рядом стоит Оля и теребит меня за плечо.
— Что случилось?! Ты кричишь.
Прихожу в себя и падаю на постель.
— Прости, доча. Кошмар. Испугалась?
— Есть немного. Подвинься.
— Всё в порядке. Я больше не буду.
— Подвинься, а то я испугалась.
Олечка ныряет мне под одеяло и кладёт мне голову на плечо.
— Это… война?
— Да.
— Не бойся, ты уже дома. Я с тобой.
— Ты со мной, моя крошка. Спасибо!
Я целую её в лобик. Она о чём-то размышляет и успокаивающе поглаживает мне грудь.
— Мне тоже что-то снилось. Что-то чёрное. А потом пришёл ты и меня спас.
— И это был действительно я?
— Конечно! Кто ещё может меня спасти? Только ты… Пап… ты меня любишь?
Я повернулся к ней лицом и приподнялся на локте.
— Конечно, я тебя люблю. Что за странный вопрос, дочка?
— Поцелуй меня, пожалуйста… Нет, не так!
Она обняла меня за шею и привлекла к своим губам.
Совершенно неожиданно, я почувствовал своими губами нежный и одновременно возбуждающий поцелуй. Вот не таким должен быть поцелуй дочери и отца! Когда наши губы разъединились, я, с заколотившимся сердцем, учащённо дыша, выдохнул:
— Олечка, послушай. Это не…
Второй поцелуй был ещё более длительным и полностью затуманил мне мозг и выбил меня из дыхания. Я уткнулся лицом в подушку рядом с Олиным плечом и тяжело дыша, стал приходить в себя. Олечка приподнялась на локте, и я чувствовал, как она тихонько целует меня в шею.
— Папа, это ведь не правильно?
— Эт… это неправильно.
— Пап!
Она потормошила меня за плечо, и я повернулся к ней.
— Пап… Тогда… Полежи на мне, пожалуйста! – застенчиво попросила она.
Чтооо?! Кажется, это называется «женская логика».
— Ты… рехнулась?
— Ну пап, ну ничего такого. Просто полежи немного, и всё. Мне… Мне это нужно. Пожалуйста!
Я уже открыл рот, чтобы по-настоящему выматериться. И вдруг понял, что онас мокрыми от слёз глазами смотрит на меня. Она лежала передо мной в своей, точнее, в моей, рубашке, такая маленькая, беззащитная, с дрожащими губами и мокрым личиком. Мне вдруг вспомнился мой кошмар, как я бежал к ней, защитить её, прикрыть своим телом…
— Я же тебя раздавлю, — попытался отвертеться я.
— Пап, я крепкая…
Не знаю, зачем ей это нужно. Зачем-то нужно.
Она издала слабое сдавленное «Ааах», когда я осторожно опустился на неё. Не полностью, конечно, опираясь на локти. Привет. Я лежу на своей дочери. Видела бы это Наташка!
Всё также тяжело дыша, опускаю лицо рядом с её головой. Мои бёдра прижаты к её узким гладеньким бёдрам, и все первичные признаки моего возбуждения, которые мужчина в такой ситуации в принципе не сможет скрыть, вдавились в её плоский животик. Прости, надеюсь, ты знаешь, что делаешь…
Я целовал по очереди солёную влагу её глаз. Приложил губы к её лобику. Решил уменьшить давление своего тела, приподнялся повыше. Моя рука проскользнула под задранную рубашку на её талию, которая как мне казалось, целиком умещается в моей ладони. Мизинцем я ощутил тонкую резинку её трусиков. Гладкое, гибкое как ветка ивы, тело моей девочки вздрагивало в моих руках. Она гладила ладонями моё лицо.
— Па – па…
Её ручки осторожно поглаживали мою изуродованную спину. Дошли до поясницы. Вернулись и обняли за шею. И здесь её губы неожиданно опять поймали меня. Я изо всех оставшихся сил попытался освободиться, но она, уцепившись за шею и извиваясь подо мной, подтянулась и добилась своего. Наслаждаясь этим нелегальным поцелуем, я вдруг осознал, что во время нашей борьбы моя ладонь съехала с её талии и оказалась прижатой к постели её аккуратной упругой попкой. Ещё минуту мы лежали так неподвижно. Потом она шевельнулась. Я навзничь скатился на свою простыню.
— Ну, всё! Иди и позволь своему отцу спокойно умереть от сердечного приступа.
Она чмокнула меня в лоб, и мои глаза на какую-то долю секунды зафиксировали её летящую светлую фигурку, выхваченную тёмным провалом двери.
***
На следующее утро мы как обычно завтракали. Ольга была такой улыбчивой и довольной и время от времени бросала на меня быстрые взгляды.
— Вот что я хочу сказать, Оля.
Оля с готовностью смотрела на меня с видом примерной ученицы.
— Будешь хулиганить – отправлю тебя назад к маме. И к отчиму.
Оля сделала большие круглые глаза.
— Я? Хулиганю?
— Ты. Хулиганка. И перестань носить мою старую рубашку. Где ты её откопала?
— Пап, она вся рваная. Ты её всё равно носить не будешь.
— А ты почему носишь?
— Мне нравится. Можно, я ещё что-нибудь поношу?
— Шляпа и галстук тебя устроят?
— Ловлю на слове, пап!
— Моё скромное жилище превратилось в сумасшедший дом… Вечером чего купить?
Конечно, ей это было как с гуся вода. Но быть с ней строгим у меня не было никаких сил.
***
Вечером Оля объявила:
— Сегодня на ужин у нас салат с паприкой, картошка фри, кусочки прожаренного стейка с перечным соусом.
Я уставился на неё с изумлением:
— В честь чего банкет?
— Переодевайся и мой руки. Повод не главное, — загадочно ответила она.
Я пожирал отлично сервированное блюдо с бокалом красного вина в придачу, а Оля клевала салатик и улыбалась, наблюдая за мной.
— Пап, так приятно смотреть, как ты ешь…
— Я не ем, я жру.
— Вкусно?
— Ещё бы!
Оля вздохнула и провела пальчиком по ободку бокала с вином. Положила подбородок на согнутое запястье. Она явно собиралась что-то спросить, но передумала. Протянула ко мне бокал.
— Пап, давай выпьем за всё хорошее.
— За всё хорошее грех не выпить.
— Пойдём посмотрим что-нибудь? Там Концерт какой-то сейчас.
Когда я сел на диван перед телевизором, Оля забралась тоже и прижалась ко мне. Она потянула меня за руку, и я послушно обнял её. Она была в белой маечке и джинсовой юбке до колен. Моя рука лежала на её прохладном обнажённом плечике, и я ощущал, что лифчика на ней не было. Впрочем, это было видно и по тому, как под маечкой рельефно выделялись её грудки. Олечка положила голову мне на грудь.
— Как хорошо! – прошептала она.
Она потянулась за другой моей рукой, приложила мою ладонь к своей щеке и потёрлась о неё.
— Папа, ты такой сильный! Помнишь, как ты меня кружил на руках в детстве?
— Конечно, помню.
— Покружи меня как тогда?..
Я растроганно поцеловал её в лоб. Завёл руку за её податливо прогнувшуюся спинку, подхватил её под коленками, встал и поднял её, почти невесомую. И закружил её, счастливо смеющуюся.
— А-а-а! – испуганно пискнула она. Как тогда в детстве, ей было и приятно, и страшно.
Голова у меня закружилась и от нашего танца, и от выпитого вина. Плюхнулся на диван, и Олечка оказалась у меня на коленях. Продолжая держаться за мою шею, она жадно прижала свои губы к моим. Я ещё не мог отдышаться, как тут же моё дыхание остановилось совсем. Сопротивляться Олечке не было никаких сил. Когда она оторвалась от меня, мы оба тяжело дышали.
Олечка завладела моей рукой, и не успел я опомниться, как она положила её на свои колени. Я дёрнулся, но она крепко удерживала её. Настолько крепко, что я побоялся причинить ей боль. Оля смотрела мне прямо в глаза, её взгляд был пронизывающим. Не отрывая взгляда, она вновь завладела моим ртом. Внутри у меня всё похолодело, когда она потащила мою руку к себе под юбку.
Мои ладонь и пальцы легли на гладкую бархатную кожу её бёдер и помимо моей воли, с наслаждением прижались к ним. Рука оказалась в плену её нежных, влекущих к себе ножек. Другая моя рука прижималась к её податливой спине. Господи, да за что мне это?! В моих руках была юная очаровательная девушка, которая фактически предлагала себя мне. Мне, старому перцу, и от этого всё внутри меня стонало от страсти и дрожало от предвкушения. Но резким, рвущим сердце диссонансом, заглушая всё, во мне, как взорвавшаяся красная ракета в моём мозгу, взметнулся крик:
— ЭТО ТВОЯ ДОЧЬ!!!
В следующий момент я вскочил, грубо стряхнув её на диван. Она шлёпнулась ничком и так и осталась неподвижной. Только её плечи сжались, и всё сильнее и сильнее начали сотрясаться от почти беззвучных рыданий.
Когда я выходил из комнаты, во мне всё, всё мое существо стонало от боли. Я тоже бросился на кровать ничком. И я не буду описывать, что со мной происходило дальше.
***
На следующее утро я завтракал один. Оля появилась бледная, с кругами под глазами, не глядя на меня, поставила передо мной корзиночку с приготовленными бутербродами.
— Папа, я не буду завтракать, — произнесла она тихо.
Она ушла, а я долго вертел в руках её бутербродик и мрачно смотрел в окно. Корзинка так и осталась нетронутой.
Чёрт побери, я действительно устал. Мне нужна её мама.
Наталью я встретил, когда она выходила из своего подъезда. Она ничего не успела сказать, когда я схватил её за руку и потащил прочь. Она тоже молчала, следуя за мной. Только сзади неровно постукивали её каблучки. Я открыл дверцу машины и усадил её на заднее сиденье. Сел за руль.
— Всё так плохо? – спросила она.
— Сможешь побыть со мной сегодня?
Я исподлобья посмотрел на неё в зеркало. Она достала трубку и кому-то позвонила, отменяя встречу.
— Колись, что там у тебя.
— Знаешь, я не могу без тебя.
— Ничем не могу помочь.
— Я не могу без тебя сегодня. Можно, мы с тобой погуляем в парке?
— Ладно, поехали, — смилостивилась она.
Мы гуляли по пустынному парку.
— Надо воспользоваться случаем погулять здесь, — произнесла Наталья с улыбкой – С тобой безопасно. Любого ведь порвёшь, если что.
— С твоего позволения.
— Как там Оля? Наверное, верёвки из тебя вьёт?
— Вся в тебя.
— Так я и думала. Парень у неё появился?
— По-моему, нет. Нет у неё парня почему-то.
— Плохо…
— Почему плохо?
— Да потому… – как-то сквозь зубы ответила она.
Тропинка, на которую мы свернули, внезапно закончилась. Здесь стояла одинокая скамейка. Приют для парочек, ищущих уединения, судя по валяющимся останкам упаковок презервативов.
— Какая ты красивая, Наташка!
— Ладно подлизываться. Делай, что хотел.
— Давно мечтал поцеловать чужую жену…
Она позволила поцеловать её элегантно-эротичные губы. Затем мы стояли и целовались. Впервые за столько времени она позволила мне потрогать её через одежду. Не отрываясь от моего рта, она нащупала молнию моих брюк и ловко поймала рукой то, что из неё вырвалось.
— Тебя как – сразу кончить, или желаешь помучиться? – промурлыкала она в нос, в то время как её дразнящие пальцы начали доводить меня до исступления.
— Наташка… Ммм… Поехали ко мне, пожалуйста?
— Как скажешь милый, — и ласки её пальчиков внезапно сменились коготками, впившимися в самоё чувствительное место так, что я зашипел от боли.
— Это чтобы ты не форму не потерял, — сообщила она.
Я со спущенными штанами сидел на диване, прислонившись к спинке. На мне сидела одетая Наталья, медленно поднимаясь и опускаясь на мои бёдра. Я любовался её лицом, которое сейчас было строгим и сосредоточенным. По тому, как она дышит, было видно, что приближается оргазм. Я взял её за талию, помогая ей двигаться. И в это время…
Я бросил случайный взгляд в сторону двери и вдруг увидел внизу ноги в босоножках. Ольга! Она появилась неслышно. От неожиданности я едва не вскочил, что в данной ситуации было бы идиотизмом. Вовремя сообразил и мысленно поблагодарил Наташку, что она надела расклешённую юбку, подол которой теперь прикрывал всё, включая мои ноги. Мой толчок вызвал лишь стон Наташки, когда она буквально подлетела вверх и приземлилась в точку назначения. Я удержал её, а когда снова взглянул на дверь, там уже никого не было. Я лишь расслышал слабый щелчок замка.
***
Наши отношения с Ольгой быстро изменились. На следующее же утро мы опять завтракали вместе. Она не прятала от меня взгляд, а напротив, вызывающе выдерживала мой взор так, что взгляд был вынужден отводить я.
С другой стороны, мы уже не сидели вместе по вечерам у телевизора. Когда я появлялся, она демонстративно вставала и уходила. В своей рубашке я её тоже больше не видел. И мы почти уже не разговаривали друг с другом. А вот облегчения от всего этого я уже не чувствовал. Куда-то исчезла моя весёлая и ласковая Оленька. Осталась Ольга, с которой мы просто делили жилище. Моя жизнь стала мрачной и пустой. Я неожиданно потерял весь смысл жизни, и как будто остался один.
Ну что ж, один так один. Мне не привыкать. Я перестал вечером ужинать вместе с Ольгой, а вместо этого гулял по паркам и тихим окрестным улочкам. Домой возвращался поздно и сразу ложился спать.
Так продолжалось пару недель, когда однажды утром Ольга, как будто ничего такого и не происходило, вдруг сказала:
— Пап, приходи сегодня пораньше, а? Я репетирую номер для КВН, мне нужно, чтобы кто-нибудь оценил.
Поцеловала меня в щёчку и убежала. Я стоял и озадаченно гладил себя по щеке. Женщины… Их не поймёшь.
***
По просьбе Ольги я перенёс в комнату её музыкальный центр с колонками. Затем мне было предложено устраиваться на диване.
— Папа, с тебя шляпа и галстук, ты обещал! Нет, два галстука. Один – тебе.
Она подошла ко мне и хитро улыбаясь, ловко повязала мне галстук. Так давно Оленькины ручки не касались меня! Я жмурился, как бездомный кот, которого кто-то случайно почесал за ухом. Она поколдовала с центром и протянула мне пульт.
— Нажмёшь, когда я скажу!
И убежала к себе в комнату.
— Нажимай!
Где я это слышал? Ха! Да это Майкл Джексон, его знаменитая… «Лунная походка». Я бы не удивился так, если бы в дверях появился он сам. Но дальнейшие события вообще заставили меня усомниться в реальности происходящего.
В двери возникла фигурка Ольги в рубашке, шляпе и галстуке. Я сидел буквально выпучив глаза и открыв рот. В моей рубашке, которая была ей донельзя коротка, она своими голыми стройными ногами выделывала характерные, всеми узнаваемые движения. В такт музыке, её жесты завораживали. Я был просто потрясён. Она преобразилась неузнаваемо. Когда она безупречно изобразила знаменитую «Лунную походку», я едва не скатился с дивана.
Вдруг она резким движением повернулась ко мне. Придерживая шляпу спереди характерным жестом, она наступала на меня хищными движениями, глядя прямо мне в глаза и выкрикивая вслух:
People always told me be careful of what you do
And don′t go around breaking young girls′ hearts
And mother always told me be careful of who you love
Я чувствовал себя буквально размазанным по дивану, по музыке, по её агрессивному танцу. Оказавшись напротив меня, она повелительным жестом ухватила меня за галстук, резко потянула к себе и произнесла, перекрикивая музыку:
And be careful of what you do ′cause the lie becomes the truth!
Я и глазом не успел моргнуть, как она, лицом ко мне, раздвинув ноги, уже сидела на моих коленях. Я только успел сообразить, что делает она это точно так же, как её мать. Подсмотрела… Затем её руки намертво взяли в клинч мою шею, а её рот страстно прильнул к моему.
Я, потрясённый всем этим, не только не помышлял о сопротивлении, но вообще был разбит. Музыка звучала дальше, ритмичная, незнакомая, без слов. Она подхватила меня, и я мало уже что соображал. Я только чувствовал дыхание Оли на моём лице, её губы на своих губах и её гибкое, послушное тело, трепещущее в моих руках.
Она отняла свой рот от моих губ и подставила им свою шею. Я прикоснулся к нежной кожице её горлышка, почувствовал его движение. Она привставала с моих колен, подставляя к моим губам свою шею всё ниже и ниже. Когда мои губы утонули в ложбинке между ключицами, она, дыша мне в затылок, принялась расстёгивать пуговицы своей рубашки.
Оля, прости, я больше не могу. Я больше не могу тебе сопротивляться. Как истинная женщина, ты добилась своего. Ты победила. Я могу победить врага на войне. Меня не просто убить, скорее, убью я. Но сейчас я умираю. Прости меня!..
***
Наталья позвонила мне сама и договорилась о встрече. Мы встретились в летнем кафе на набережной. Вид у неё был очень серьёзный.
— Что случилось?
— Это я у тебя вообще-то хотела спросить, — пристально посмотрела она на меня.
Я как мог, придал себе непонимающий вид. Странно, но похоже, она не заметила, что я слегка покраснел.
— Ольга. Идиотка. Она втюрилась. В тебя!!! – выкрикнула она.
— С чего ты взяла, что она втюрилась? В меня?! Ты бредишь!
— Вот думала я, что это добром не кончится. Принимая во внимание, что по тебе все бабы вокруг сохнут…
— Не все.
— Все!
— И ты?
— И я. Но это не важно. Что ты с ней сделал?
— Мать, проспись. Что Я мог с ней сделать? Ты вообще о чём?
Наталья пристально смотрела мне в глаза.
— Тоже не могу себе представить, чтобы ты…
— Чтобы я – что?!
Она, словно споткнувшись, замолчала, опустив голову.
— Понимаешь, девчонка влюбилась. Это я за километр вижу и чую. А молодого человека у неё нет. Я проверяла. Ну нет! Единственный мужик поблизости – это ты. Да ещё такой облом и идиот. Извини, что подозревала тебя. Но она и тебя раскрутит на раз, если захочет, я её знаю.
— На что раскрутит? – спросил я устало – на бабки?
— Сама боюсь представить, на что…
— Да, славно поговорили.
Мы посмотрели друг другу в глаза. Наталья говорила, тщательно подбирая слова:
— Предложу ей переехать на съёмную квартиру. Под предлогом твоей личной жизни, которая предположительно, у тебя появилась. А ты подтвердишь.
— Только предположительно? Не согласен.
— Не паясничай.
— Если уж ты придумала всю эту дурацкую историю, тогда обеспечь мне личную жизнь сначала.
— Я тебе что – девица из эскорта?
— Нет-нет-нет. Так мы не договоримся.
— Вот ведь вымогатель чёртов… – озабоченно пробормотала она.
На следующий день она позвонила мне вновь.
— Обломался твой эскорт, Вадим. Ты тут действительно не при чём.
— Расскажешь, почему?
— Знаешь, она так радостно согласилась переехать… Сказала, что ей надоело стирать и тебе готовить, и она рада свалить. И там ей свободнее будет. Ничего не пойму, но ты тут не при чём. Ладно… Присматривай за ней. Пока.
***
Ах, ты моя неподражаемая Мата Хари! Как с полпинка ловко обвела мамочку вокруг пальца. Как изящно вывела меня из-под удара. В кого ты такая, малышка? Да по тебе вся Внешняя разведка плачет…
Что изменилось в наших отношениях после того вечера? Не постыжусь сказать: я стал её побаиваться. Мать права, она может сделать со мной всё что угодно. Олечка… Она как растяжка, готовая взорваться от любого неосторожного движения. Непредсказуемая красивая маленькая чертовка. Почему у неё нет парня? Она ответила на этот вопрос в том смысле, что вокруг неё только маменькины сынки и ботаны. А настоящий мужчина только один. И она не стала уточнять, кто.
Внешне всё осталось по-прежнему, но я никак не могу привыкнуть к воспоминанию, когда я, полностью обалдевший, сижу на диване, а она, расстегнув рубашку, подносит свою нежную грудку к моим губам. Как будто хочет покормить грудничка. Я был первым мужчиной в её жизни, кто сделал это. И впервые её ставший твёрдым сосочек побывал у меня во рту. Я был первым, кто услышал её потрясённое «Ааахммм…» в этот момент. Я не трогал её грудку, только прикасался ртом. Но я так и не смог поверить, что это с нами произошло в действительности. Возможно, поэтому я так уверенно разговаривал с Натальей.
***
Вечером сидим с ней на диване. Я как обычно, обнимаю её за плечи, её головка у меня на груди.
— Папа, почему ты меня никогда не целуешь? Тебе противно?
Я смущённо крякаю.
— Мне не противно. Наоборот. Слишком наоборот. Мне слишком приятно, поэтому.
— Ты меня боишься?
— Точно. И себя тоже.
— Не надо бояться никого: ни себя, ни меня. Тебе нужно расслабиться и не сдерживать себя.
— Что ты имеешь в виду?
— Я тебе расскажу одну историю, пап. Наши на курсе один раз устроили вечеринку, и я тоже пошла. Мне эта вечеринка сразу не понравилась. Она была в чьей-то большой квартире. Было очень много выпивки. Некоторые сразу куда-то ушли. Одна моя знакомая девчонка перебрала и отключилась прямо за столом. Трое парней её вытащили и куда-то унесли. Я нашла их в одной из комнат и видела, что они с ней делают. Меня затошнило, хотела уйти, как тут ко мне подходят два парня с нашего курса, оба бухие. Один хватает меня сзади за руки, другой стал меня лапать и раздевать.
У меня внутри всё окаменело.
— Кто эти твари?!! Скажи сейчас же! Я их прямо сейчас подвешу за…
— Пап, ты дальше слушай. Тому что спереди, я пнула между ног, а второго лягнула в опорное колено. Они оба упали на пол и корчились там.
Блин, почему-то я не удивлён…
— Я убежала. Папа, не трогай их. Они были просто ужратые. Протрезвели и стали нормальными. Я сама виновата, что припёрлась туда.
Она расстегнула верхние пуговицы моей рубашки, просунула руку и положила мне на грудь. Её пальчики утонули в шевелюре моей груди и шевелились там. Она продолжала, тщательно формулируя каждое слово.
— Папа, я не хочу, чтобы это произошло со мной, случайно или по ошибке. Я не хочу, чтобы мною овладело какое-нибудь ничтожество. Ты не беспокойся. У меня появится парень, я выйду замуж и не буду докучать тебе. Но я хочу, чтобы моим первым мужчиной стал ты…
У меня в голове всё перевернулось, и я был потрясён до глубины души. Сидел, как получив обухом по лбу. Наконец я смог говорить.
— Дочка, у тебя будет свой мужчина. Пойми, я — старый хрен, и такая потрясающая юная девушка как ты, не для меня. А главное, ты – моя дочь. Мой долг – оберегать тебя, а не… Быть твоим мужчиной.
— Ты говоришь так, как и следует говорить благородному и сильному мужчине. Я иного и не ожидала. Но ты не понимаешь. Таких как ты, нет и не будет. Я хочу, чтобы моим первым мужчиной стал настоящий воин и рыцарь. И я…
Она приподнялась и приблизила губы к моему уху. Я услышал, как она едва слышно прошептала:
— И я хочу тебя и добьюсь тебя… Чего бы мне это не стоило.
Она убежала, а я ещё долго сидел, не в силах прийти в себя и осмыслить произошедшее.
***
Что мне делать? Рассказать Наталье? Но это же предательство! Самое гнусное предательство, которое только можно вообразить. Может, просто оттолкнуть Ольгу самым решительным образом? Но это же Ольга! Что она сделает после этого? А если – оставит трогательную записку, а сама ласточкой с крыши? Мне только в петлю тогда… Ольга. Она же меня убивает!.. И что же мне, старому волчаре, делать?..
Сидел и размышлял в своём кабинете, ничего не видя и не слыша вокруг. Затем пришла Лидочка из экономического. «Принесла бумаги для ознакомления». Положила передо мной папку, эротично что-то шептала мне на ухо, прижималась к плечу пышным упругим бюстом… Лидочка замужем и давно ко мне клеится. Села в кресло напротив, чтобы подождать, когда я прочитаю и подпишу бумаги. Она в это время, невинно улыбаясь, поправляла юбку так, что она поднималась повыше. Медленно закидывала ножку на ножку, высоко задирая при этом подол юбки.
Во мне при этом нарастала и нарастала ярость. Я поднял на неё тяжёлый взгляд.
— Лидочка. Дверь закройте, пожалуйста.
В её глазах вспыхнули удивление и радость. Она закрыла защёлку двери и, цокая каблуками, подошла ко мне напротив стола. Руки её спереди были нервно сцеплены в замок.
— Что мне ещё для Вас сделать, Вадим Михайлович? – вкрадчиво спросила она.
Я встал из-за стола, отодвинул кресло. Кивком головы показал на папку. Она виляя крупными бёдрами, подошла к столу и склонилась над папкой.
— Вы… всё подписали, да?
— Ещё не всё, — хрипло ответил я.
Положил ей руку между лопаток и с силой пригнул к столу. Она радостно ойкнула и опёрлась на локти. Прежде чем спустить колготки, я полюбовался её полными стройными ногами в туфельках на высоком каблуке. Характерных шлепков не было слышно, потому что я не спустил брюк. Продолжительное время было слышно только учащённое «Угмх, угмх», которое Лидочка издавала носом, потому что её рот был зажат моей ладонью.
***
В выходной день мы по просьбе Ольги бродили по торговому гиперцентру. Заходили в различные магазинчики, покупали разные безделушки, немного посидели в кафе. Я украдкой наблюдал за Олей и любовался ей. На самом верхнем этаже мы вошли в круглый прозрачный лифт, чтобы спуститься на парковку. Кроме нас, в лифте была молодая пара, молодой парень и пожилая женщина.
— Папочка! – неожиданно закричала Ольга и буквально запрыгнула на меня, обхватив ногами.
Она была в короткой джинсовой юбке, и ей это отлично удалось. Обвила мою шею руками и прильнула ртом к моим губам. Напрасно я пытался противиться этому напору. Её язычок настырно лез ко мне в рот. За нашей борьбой следил весь лифт. Женщина поджала губы и негодующе отвернулась. Молодая пара смотрела на нас во все глаза, а молодой парень тихо произнёс:
— Блин, завидно.
Это продолжалось до следующей остановки, где она с меня слезла, а я стоял красный как рак. Когда мы сели в машину, я хотел её отчитать.
— Оля, это…
— Они все подумали, что я – твоя Лолита, — ликующе объявила Оля.
— Зачем ты это сделала, Лолита?
— А ты меня игнорируешь. Хоть бы поцеловал разок.
— Я тебя поцелую. Я тебя так поцелую! Потом. Если захочешь, после ремня.
— Пап, так ты меня отшлёпаешь?! – с восторгом закричала Оля.
— Ещё немного, и я тебя задушу, — пообещал я, выезжая с парковки.
Мы проезжали мимо парка, когда Ольга воскликнула:
— Пап! Давай остановимся здесь! Погуляем в парке.
— Давай, доча. Погуляем.
Я вспомнил, как совсем недавно мы гуляли здесь с её мамой.
— Пап, гуляют не так. Возьми меня под руку.
Мы шли по довольно заброшенной аллее, когда Ольга неожиданно потащила меня в сторону по какой-то узкой тропинке и остановилась на крохотной полянке со скамеечкой. Ну вот, ещё одно убежище для сладких парочек. Оля толкнула меня на скамейку и присела рядом.
— Ты меня сразу поцелуешь, или сначала отшлёпаешь?
— Сначала отшлёпаю, а потом задушу.
— Нет, сначала обними…
Я с трудом оторвался от неё и откинулся на спинку. Никакой секс с женщиной не сравнится с одним только поцелуем этой девочки…
— Оля, ты меня убиваешь. Ты понимаешь это?
— Ты сам себя убиваешь. Расслабься и доверься мне. Всё будет хорошо…
Она вскочила на скамейку и мгновенно оказалась у меня на коленях в той самой, подсмотренной у мамы позе. Она держалась за мою шею, колени прижаты к моим бокам так, я могу видеть её обнажённые бёдра и бежевые трусики. Всё это не могло не оказать воздействия на мою природную функцию. И Оля фактически на ней сидела.
— Тебе же хорошо… Не сопротивляйся… Я хочу этого, и ты хочешь… – говорила она гипнотизирующе, раскачиваясь и глядя на меня бездонными глазами.
— Ты же хочешь… Ты хочешь меня…
Её рукачерез ткань брюк прижалась к тому, что уже невозможно было скрыть, и принялась ощупывать своими длинными тонкими пальцами. Меня бросало в дрожь от каждого её прикосновения.
— Я же чувствую, как ты хочешь…
У меня хватило сил оторвать её руку от себя. Но она, не делая попыток освободить её, придвинулась ко мне максимально близко и принялась двигать бёдрами и попкой, сидя на моём предмете, как на жёрдочке.
— Оля, — сдавленно просипел я – что ты творишь…
Она держала моё лицо в ладонях, и я чувствовал её учащенное дыхание на нём. Я взял её за талию, чтобы поднять её с себя, но почувствовав, как она гибко движется в моих руках, вместо этого начал задавать направление и темп движений моей юной насильницы. Затем, в краткий миг протрезвления, я застонав, остановился, приподнял её и посадил на скамейку рядом с собой. Посидел скорчившись, обняв свои бока руками и приходя в себя.
Оля, ссутулившись, тихонько сидела на скамейке, опустив взгляд. К машине мы возвращались молча.
***
Я зашёл в экономический отдел. В меня сразу вперился десяток любопытных женских глаз. Лидочка робко взглянула на меня и опустила голову. Я прошествовал прямо к ней.
— Лидочка, зайдите ко мне пожалуйста, когда у Вас время найдётся.
— Хорошо, Вадим Михайлович, — явственно покраснев, тихо ответила она.
На её компаньонок в этот момент стоило посмотреть. На их лицах отражалось всё: от презрения до одобрения, от осуждения до жгучей зависти.
Лидочка зашла ко мне, предварительно постучав.
— Спасибо, Лида, что зашли. У меня к вам необычный вопрос.
Лидочка была явно заинтригована.
— Я слушаю Вас, Вадим Михайлович.
— Я знаю, что вы виртуозно разгадываете сны.
Лидочка счастливо улыбнулась.
— Ещё как!
— Скажите пожалуйста, к чему снится смерч?
Лидочка закусила губку и на минутку задумалась.
— Если кратко, Вадим Михайлович, то в Вашу жизнь вторгнется превосходящая сила, с которой будет очень трудно или невозможно бороться. Кто-то повлияет на Вашу судьбу радикальным и насильственным образом. Старайтесь держать язык за зубами.
Она проговорила это монотонно, как сомнамбула, глядя в одну точку. Затем, словно очнувшись, вздохнула и жалобно посмотрела на меня.
— Потрясающе, — пробормотал я – потрясающе! В точку. В десятку.
— Вадим Михайлович, я виртуоз не только в этом, — промурлыкала она, хищно показав свои зубки и извиняющимся жестом разведя перед собою руками – Можно, я дверь закрою?
***
Ольга опять превратилась в какого-то нелюдимого зверька, всячески меня избегающего. Но всё это изменилось в один миг, когда я сказал за завтраком:
— У нас скоро будет юбилейный корпоратив. Заказали лучший зал в «Саванне». Пойдём вместе с тобой?
Ольга, завизжав от радости, бросилась мне на шею:
— Пааапочка! Как здорово! И я успею заказать платье!
Она опять улыбается мне, строит глазки, сидит вечером прижавшись ко мне, но никаких выходок себе не позволяет. Но я-то знаю, где черти водятся…
***
На корпоративе Олечка произвела настоящий фурор, когда я вошёл в зал под руку со своей дочерью. На ней было потрясающее чёрное вечернее платье до пят с открытой спинкой, сверкающее ожерелье и такая же небольшая корона в волосах. А ручки в чёрных полупрозрачных перчатках по локоть были просто шикарно обворожительны.
Подскочивший распорядитель тут же услужливо провёл нас на почётное место. Я видел, как на неё пялятся все, буквально все мужики. А чтобы пригласить её на танец, им приходилось пройти путь гораздо более тернистый, чем нападающему к воротам канадской сборной. Всё это происходило под моим наблюдением, так что у мужланов и мысли не возникало на какое-нибудь подобие вольности по отношению к Ольге.
Я не танцевал, а только восхищённо наблюдал за дочкой. Ловил разочарованные взгляды женщин. Поймал укоризненный взгляд Лидочки, которая пришла с мужем, и я с понятным ироничным снисхождением на него посматривал. В туалете мне пришлось отбить её натиск. Она прокралась сюда и была явно настроена наставить рога мужу прямо здесь, но я как-то отбрехался и успокоил её, погладив её по голове и по спине как кошку.
Когда объявили Белый танец, для Лидочки казалось, наступил звёздный час, но… Оля была ближе ко мне. Она встала передо мной и, расправив подол платья и опустив головку в поклоне, исполнила изящный книксен. Я поцеловал её тоненькую ручку и обнял свою принцессу в танце. Было что-то ностальгическое от Scorpions. Оля танцевала, обняв меня за шею. У меня сжималось горло от нежности к ней. Она ни с кем ТАК не танцевала. Красиво, легко, чувственно. И она ранее вообще никого не обнимала. Краем глаза я видел удивлённые взгляды и перешёптывания сотрудников. Но какое это имело значение! Мои руки лежали на её обнажённой спинке, меня окутывал слабый аромат её духов, её дыхание щекотало моё лицо. Наши бёдра соприкасались.
Ещё не закончилась музыка, как она шепнула мне на ухо:
— Папа, пойдём домой, пожалуйста!
***
Мы ехали обнявшись в такси, и в наших ушах продолжала звучать музыка нашего танца. Она продолжала звучать и дальше, когда мы, выключив свет, танцевали в её комнате. Она смотрела на меня в полумраке огромными зрачками. Её губы осторожно нашли мои, и я зашатался от наступившего головокружения. И когда она прошептала: «Возьми меня на руки», я послушно исполнил это.
Когда я положил её на постель, она обняла меня, и мы долго и самозабвенно целовались. Затем она глядя мне в глаза и поглаживая моё лицо, произнесла:
— Ты не хочешь меня трогать, но ты целуешь меня. Тогда сделай ЭТО ТАК.
И она ладонями провела сверху вниз по моим плечам.
Я целовал её ножки, обтянутые нейлоном, начиная с туфелек, поднимаясь вверх, к лодыжкам, сдвигая подол её длинного, мягко шуршащего платья. Прижимался лицом к её голеням, приник к коленям. Её пальцы подхватили подол и потянули вверх. А я одуревал от прикосновений своего лица и губ к её по-женски упруго выступающим вперёд бёдрам, которые были не полностью сомкнуты и позволяли моему лицу слегка погрузиться в таинственную глубину между ними.
Я уже ощущал неповторимый запах разбуженной мною девочки, когда её бёдра вдруг мягко разошлись, и я, следуя по внутренней стороне бедра, достиг участка, где закончился нейлон. Я приник губами к восхитительно нежной, деликатной коже этого участка её ног и долго его целовал. Затем моё лицо опустилось ниже, и я понял, что на ней, кроме чулочек с подвязками и пояса, ничего нет, и следовательно, она весь день была без трусиков.
Когда я прильнул губами к её женственности, услышал её «Ммм!», я потерял счёт времени, наслаждаясь юной, возбуждённой, и в чём уже не было никаких сомнений – невинной плотью. Я никогда не делал ЭТО невинным девочкам, и это было неслыханно возбуждающим. Она отыскала руками мои руки, держалась за них и постанывала от моих ласк.
Затем она буквально вцепилась пальцами в мои волосы, её бёдра пошли вверх, навстречу моему рту, а бёдра заколыхались как крылья бабочки. Она издала хриплый сдавленный стон, её тело сотрясалось и было напряжено как сгибаемый лук. А я пил и пил сок её страсти…
Она пришла в себя, приводя в порядок дыхание, её руки отыскали моё лицо и приподняли его. Она села на постели и благодарно осыпала поцелуями моё лицо.
— Па-почка… Спасибо тебе! Я люблю тебя!
Я откинулся поперёк кровати, также приходя в себя. Олечка, в манере своей матери, приподняла меня, стаскивая пиджак. Затем, ловко расстегнув брюки, стащила их с меня одним движением вместе с трусами. Я быстро прикрылся, с изумлением наблюдая, как со мной обращается девушка в наряде принцессы, в длинном платье с украшениями и сверкающей короной на голове. Она закинула мои ноги на кровать, и я растянулся на ней. Она присела на кровать рядом, прошептала мне на ухо:
— Сейчас моя очередь!
После чего положила руки на мои и вынудила убрать их.
Затем забралась на постель, встала на колени и наклонилась ко мне. В моей жизни ещё такого не было. Это была смесь чувства вины, стыда, нежности, благодарности и непереносимого наслаждения. Первые прикосновения её губ к моим животу и бёдрам я ещё стоически перенёс. Но когда её губки начали подниматься вверх к центру моей чувствительности, мои бёдра напряглись до судорог, а дыхание перехватило.
— Олечка!!!
— Молчи! Расслабься. Не мешай.
Затем я почувствовал её дыхание на самом моём кончике. Затем… Началась агония. Не веря себе, я положил руку на её плечико, чтобы убедиться, что это не сон. Мои пальцы коснулись её головы, которая медленно опускалась и вновь поднималась. Я просто касался пальцами её волос, гладил их, не в силах выразить иную благодарность. Того, что происходило со мной, я не видел. А если б и увидел, то содрогнулся и не поверил бы.
— Олечка! Я сейчас… Умру…
В тот же миг острые зубки впились в мою плоть. Я дёрнулся, издав сдавленное «Ааа!». Олечка наклонилась над моим лицом. Она смотрела мне в глаза каким-то бездонным ведьминским взглядом. Поцеловала меня в лоб.
— Папа, извини. Но сейчас – самое главное, — хрипло произнесла она.
Она вытянулась на постели рядом со мной. Её руки подтянули юбку платья так, что оно задралось до пояса. Развела в сторону ножки. Передо мной лежала восхитительная полуобнажённая принцесса, вызывающая шок от желания обладать ею.
— Полежи на мне, — прошептала она и потянула меня на себя – Ты уже делал это…
Она немножко охнула, когда я лёг на неё. Требовательным движением приподняла мой таз. Её рука нащупала аналог джойстика для управления, и в дальнейшем я инстинктивно подчинялся её желаниям и её воле.
Я чувствовал, как головка разделила шелковистые створочки её цветка и слегка погрузилась в неё. Стала двигаться вверх, пока не вызвала у неё восхищённое «Ах!». Эти осторожные движения вперёд и назад продолжались, постепенно становясь всё короче и быстрее. Её дыхание всё учащалось и становилось всё глубже и напряжённее. Я ожидал, что сейчас будет достигнут пик её наслаждения, но произошло другое.
Её рука словно изменила прицел, а дальше произошло всё помимо моей воли. Она другой рукой вдруг звонко шлёпнула меня по ягодице. Мой таз совершенно непроизвольно дёрнулся вперёд.
Всё произошло одновременно. Её рот широко открылся, и она закричала. Я почувствовал, как под моим напором, уступая, застонала её упругая и вместе с тем, податливая и нежная плоть. Как она впервые расступается перед плотью возбуждённого мужчины, как они впервые поглощают друг друга в таинстве природной страсти.
А затем наступило немыслимое…
— —————————————————————————————————————————————
Кейт Миранда.