Кое-что о любви

Она не зашла сразу. Сначала написала.

— Можно?
— Валяй.
— Точно?
— Точно.
— Обидишься? Расстроишься?
— Нет. Наверное, нет.
— Обидишься… Расстроишься…
— Не знаю. Давай.

Негромко играло радио. Негромко, но мне казалось, что каждый звук бьёт прямо в уши, долбит в мозг, заглушает стук сердца…
И все же музыка не могла заглушить звуков из-за шкафа.
Сначала все было вполне пристойно. Негромкий разговор. Пауза. Шорох.
Разговор.
Шепот. Звук поцелуя.

Я сидел, тупо смотрел в монитор и пытался сделать вид, что работаю и ничего не слышу.
Кабинет, разделенный рядом шкафов.
С одной стороны я, компьютер и радио.
С другой — она. И он.

Шепот. Поцелуй. Лёгкий стон.
Поцелуй. Стон.
Звук расстёгнутой молнии.
Стон.
Что-то упало со стола. Кажется, журнал.
Стон.

Сердце билось так, что, казалось, сейчас разорвется. Машинально проверил пульс — почти 150. Спокойней…

Звук поцелуя. Что-то хлюпнуло. Что-то чмокнуло. Тяжелое дыхание и ритмичный шорох.
Недолго. С ней никто не сможет долго.
Стон. Ещё. Ещё.
Тишина.

— Андрей Петрович, можно, я в магазин схожу?
— Конечно, Юра, конечно. Только ненадолго.

Открывается и закрывается дверь. Играет радио.
Она выходит из-за шкафов. Подходит ближе. Довольна.
На губах улыбка и… И тонкая струйка, стекающая из уголка рта.
Ближе. Ближе. Ближе…

Совершенно сойдя с ума, я впиваюсь в эти губы — соленые, остро пахнущие, в эти губы, только что обхватывающие чужую плоть, принимающие в себя струи чужого семени… Я целую их и не могу остановиться до тех пор, пока не слышу шаги в коридоре.

— Андрей Петрович, я вернулся!
— Хорошо. Тогда я сейчас уеду.
— Далеко? Надолго?
— По делам, Юра, по делам.

Она шепчет мне на ухо: «Подожди в машине…»

Жду. Нервничаю. Психую. Несколько раз порываюсь вернуться, но понимаю, что не стоит. Именно сейчас — не стоит.

Недолго.
Она выскакивает из офиса и почти бежит к машине.

Мы едем и молчим. Меня трясет. Ее, кажется, тоже. Я пытаюсь что-то сказать, но слова застревают в горле. Кажется, с ней то же самое.

Молча поднимаемся в квартиру. Молча раздеваемся и нерешительно стоим, не глядя друг другу в глаза.

— Доволен?
— А ты?
— Ты сам этого хотел.
— И ты хотела.
— И я.
— И что теперь? Как теперь?
— Я не знаю…
— И я не знаю… Ты меня бросишь?
— Я тебя убью…
— Убей.

Толкаю ее в грудь. Она навзничь падает на кровать. рассказы эротические Наваливаюсь сверху.
Ее губы все же пахнут им. Все ещё.
Запускаю колено между ее ног. Она пытается сопротивляться, но тщетно.
Опускаю руку… Пальцы проваливаются в мокрое и теплое.

— Вы что…
— Прости.
— Ты же хотела только…
— Прости.
— Зачем?
— Я не хотела. Это он… Прости.
— Но ты осталась сама…
— Прости.

Хочется ударить. Хочется завыть. Хочется задушить.
Вместо этого я снова целую ее. Крепко, грубо, долго. До тех пор, пока она не расслабляется и не начинает дышать глубоко и порывисто.
Тогда я опускаюсь ниже и целую ее грудь. Эту красивую аккуратную грудь, так приятно ложившуюся в ладони… эту грудь, которую совсем недавно сжимали чужие ладони…
Ее дыхание становится чаще. Самое время опускаться ещё ниже, но я медлю и никак не могу решиться. Долго целую грудь — то прикусыаая, то нежно облизывая, и не могу.
Наконец, выдыхаю и, лишь лизнув ее плоский красивый живот, решительно перехожу вниз.

Мне всегда нравилась ее стрижка. Иногда пошире — такое облачко, иногда поуже — почти тонкая полоска, но мне всегда нравилось.
Наверное, потому что ниже мне нравилось ещё больше.
Ни у кого я не видел такого совершенства, такой удачной анатомии.

И сейчас это совершенство… выглядит совсем не так, как раньше. Чуть слипшиеся волосы… Подсохшие потеки… Покрасневшие и чуть опухшие губы, приоткрывшиеся навстречу мне…

Наверное, она ждала продолжения поцелуев. Наверное, ждала. Да я и сам хотел припасть к ней губами, бешено вылизывать, проникая как можно глубже, но…

Но я поднялся выше. Коленом раскинул ее ноги пошире и, глядя прямо в ее глаза, резко вошёл в нее. Сначала по подсохшему, потом по влажному…
Она то ли всхлипнула, то ли вскрикнула и закрыла глаза.

— Смотри. На меня. Смотри…
— Я не могу…
— Смотри.
— Смотрю. Ты все ещё хочешь меня?

Я не ответил. Я продолжал двигаться — то полностью выходя, то вновь погружаясь в горячее, влажное, ждущее и манящее…
Не сбавляя темпа, я поцеловал ее. Губы… Лицо… Чуть припухшие глаза… Губы…
Она начала подаваться мне навстречу. Сначала губами, потом всем телом. Ее руки обхватили, обняли меня, ноги сплелись за моими ногами, она жадно целовала меня и пыталась что-то шептать…
Я отстранился и, глядя ей прямо в глаза — глаза в глаза — продолжил методично вколачивать в нее, выплескивая все чувства, что накопились во мне за этот день. Злость. Страх. Ревность. Ненависть. Нежность и бесконечную любовь…
Продолжил до тех пор, пока она не прикусила губу. Пока ее глаза не помутнели. Пока ее пальцы не впились в мою спину. Пока не раздался протяжный стон, переходящий в тихий вой…
И тогда я разрядился прямо в нее, добавляя к чужому — свое…

Мы лежали рядом, я гладил ее, а она плакала — то ли от грусти, то ли от счастья. Я целовал ее глаза, слизывая слезы — такие же соленые, как и ее губы.

— Не бросишь?
— Не смогу.
— Я боюсь.
— Не смогу.
— Тогда повторим?
— Хочешь?
— Хочу…
— Чудо мое… Я тебя люблю…