Как я стала шлюхой в африканской тюрьме. Часть 2

Часть 2.

Охранники, после того как наигрались, привезли меня в небольшое здание, огороженное высоченным забором. Они наспех разгладили мне платье и вывели из автомобиля. Вокруг были одни решетки. Охранник на вахте принял меня из рук сопровождения, о чем-то с ними поговорив и посмеявшись, повел по узким коридорам по холодному полу. После жаркой машины и песка, мои босые ступни ощущали прохладу пола и были благодарны этому моменту, как бы ужасен он не был на самом деле. Охранник дошел до нужной двери, где кафель был сырым и влажным и прислонил меня лицом к стене.

— Надолго я здесь? – спросила я, пока он разбирался с ключами.

— Временное содержание, пока не осудят, – насмешливо ответил он.

Дверь с грохотом открылась, и он пропустил меня внутрь, сняв наручники. Это была большая комната, покрытая кафелем и какими-то старыми душевыми лейками. Я потеряла онемевшие запястья и наслаждалась прохладой. Охранник сел рядом на высокую скамейку, ему было за сорок, крепкий африканец, с жилистыми руками. Я стояла перед ним, сцепив руки перед собой и не зная, что делать.

— Раздевайся и мойся, — сухо бросил он. – Ты что, тупая?

Я послушно сбросила с себя платье, я была рада от него избавиться и отмыться от спермы троицы охранников из сопровождения. Испытывая смущение перед тем, кто на меня смотрел, я подошла к одной из душевых леек и покрутила кран, из нее полилась прохладная вода. Я вздрогнула и съежилась.

— Вода холодная, — попыталась сказать я.

Охранник с вахты тяжело поднялся, подошел к лежащему платью, наступив на него ботинками:

— Ты точно тупая. Вода льется? Есть? Мойся тем, что есть. И хорошо, с мылом, которое там лежит. Мне не хочется тебя ебать грязную, после тех обалдуев.

— Что… — ком страха поднимался к груди. Я снова стала погружаться в только что пережитый кошмар.

— Мойся давай, чушка. – Беспечно бросил африканец и снова уселся на скамейку, уставившись на меня.

Я стала мыться, было очень холодно, но я очищала себя от той грязи, которая произошла со мной в грузовике для перевозки заключенных. Усердно терла кожу мылом, между ягодиц, влагалише, вымыла волосы. Я все продрогла и хотела выйти, но повелительный голос со скамейки запретил.

Охранник подошел и взял второй шланг, без лейки оттуда шел большой напор теплой воды. Он с улыбкой протянул его мне:

— Почисти попку. Может быть там тоже что-то спрятала?

Шланг я смазала мылом и засунула себе между ягодиц, африканец не оценил моих стараний и вогнал его чуть глубже, я ойкнула. Напор воды наполнил меня изнутри, я ощущала это. Потом все полилось обратно вместе с тем, что было.

— Фу, дальше сама и приберись.

Охранник снова уселся на скамейку, а я стала снова засовывать в себя лейку и чистить попку. Через пятнадцать минут он сказал достаточно, я вытерла все платьем, которое он мне кинул и закинула его в мусорку. Он вывел меня голую, чистую и смушенную из душевой в общий коридор.

Моя камера была небольшой. Плитка на полу, кровать с жестким матрасом и железная дверь с небольшим окошком. В углу раковина и туалет. Крохотное одеяльце и подушка. Охранник толкнул меня вовнутрь и зашел сам. Осмотрелся по сторонам, потом уставился на меня своими черными глазами:

— Давай сразу по-хорошему. Зачем тебя трахать через силу? Ты же все поняла в машине. Или ты настолько тупая, что будешь сопротивляться?

— Нет. Я не тупая, — тихо ответила я.

— Вот и хорошо, — он прошел мимо меня и уселся на кровать, широко расставив ноги.

Я все поняла без слов и опустилась на колени, убрав волосы назад, расстегнула и спустила его штаны и трусы. Взяла большой мясистый и тяжелый член в руки, и стала ему дрочить.

— Не такая ты тупая, — довольно заметил охранник, — схватываешь все на лету.

Не знаю почему, возможно хотела выслужиться, расположить к себе. Я взяла его член в руки, а сама губами обхватила его яйца и стала насасывать их. Они были большие и пахли потом. Постепенно и плавно влажными губами переместилась вверх, по стволу пениса и дошла до головки, погрузила ее между своих губ. Колени нещадно болели. Это был мой четвертый парень за сутки, перед которым я стояла на коленях. Он грубо сжимал мою грудь. Я понимала, что будет дальше, поэтому массировала себе клитор, пытаясь настроиться на секс через силу. После минета, он легко поднял меня и насадил на свой член, рукой я помогала ему войти. Пульсирующий большой ствол раздвинул мои половые губы и стал погружаться все глубже и глубже с каждой фрикцией. Я застонала и закусила губу. Когда я выдохлась он положил меня на кровать и стал грубо иметь меня, шлепки были такими громкими и звонкими, как будто у меня над ухом, наверняка мои стоны и эти удары разносились по всему коридору. Я стала сильно стонать и он заткнул мне рот наволочкой, а руками стал придушивать. Фрикции участились, стало сложно терпеть такой грубый, я задыхалась, вся покраснела, мое тело изгибалось под черным надзирателем, я стонала, плакала, но он жестко держал меня и продолжал трахать.

Потом, когда я была без сил, поставил меня на полу на колени, а голову и торс удобно расположил на кровати. Я обхватила руками, как он сказал, ягодицы и раздвинула их. У меня никогда не было анального секса. Он это понял, поэтому далеко не вошел. Головка раздвигала медленно сфинктер, но далеко не входила. Было не очень приятно, я терпела, пока он не кончил внутрь.

— Ничего, время будет тебе разработать анал, — он больно ударил меня ладонью по ягодицам и стал одеваться. Я осталась стоять раком, утонув лицом в кровати и сгорая от стыда. Все тело болело. Он застегнулся и бросил напоследок, — сегодня к тебе зайдет моя ночная замена. Не выкидывай фокусы, а сделай все как надо.

Когда он ушел, я заплакала. Свернулась клубочком и накрывшись одеялом проплакала до ночи, пока не уснула. Мне снился дом, родители, мой парень, любовь с ним, семья и дети, как мы отдыхаем где-то на море. Нам всем было хорошо, мы улыбались, мои родные обнимали меня, а я обнимала в ответ.

А потом меня растрясли грубые руки, я открыла глаза. В камере стоял грубый чернокожий верзила, с дикими глазами. Он уже был голый, форма аккуратно висела на крючке. Он грубо поднял меня за волосы, тыкая членом в лицо, я послушно открыла рот и стала сосать. Все повторилось снова, как и днем. Только он был очень груб. Узкий анал его не остановил, он проявил усердие, расширяя его пальцами и поливая смазкой, потом проникая головкой и снова добавляя смазки. Это заняло очень много времени, он успел два раза кончить, но смог засунуть свой член мне наполовину. Я отползла в угол, он продолжал меня иметь, мне удалось схватиться за какой-то жесткий обод, я подняла голову и увидела, что держалась за край унитаза, а он нависал надо мной и грубо запихивал огромный член, пока не кончил третий раз. Устало вытер свое вспотевшее тело моим одеялом, оделся и молча вышел.

Мне принесли еды, какие-то таблетки и проконтролировали, чтобы я их выпила. Только потом я узнала, что это специальные контрацептивы, какие «заботливые» насильники. Я не сопротивлялась и послушно пила таблетки, выбора не было. С парнем мы тоже предохранялись таблетками, поэтому я просто сменила одну марку на другую. По крайней мере не залечу. Как иногда мало нужно в жизни для счастья.

Так продолжалось все выходные. Днем меня трахал один, ночью второй. Влагалише, рот и анал болели, я была уставшая и сонная, ничего не соображала. В понедельник дверь камеры открылась и мне занесли джинсы и рубашку. Я не ожидала, что все будет так цивилизованно. Меня повезли снова на допрос, чтобы я дала показания. Как и обещали, мне выдали адвоката. Я так обрадовалась, в слезах пыталась ему объяснить, что меня изнасиловали, но он отрешился и лишь убеждал меня подписать признания, чтобы не навлечь кару больше на себя. Я отказалась.

Меня снова повезли и все повторилось. Похотливые охранники с нетерпением ждали меня у кузова автомобиля. На этот раз был другой водитель. Они снова где-то остановились и снова втроем меня трахали, а я безучастно ощущала их в себе, закрыв глаза и думая о родном доме. В этот раз я была готова. Так продолжалось несколько недель с перерывами. Я была измотана, сломлена и затрахана во всех смыслах. Все тело болело нещадно. Я надеялась на посольство, на какой-то шанс выйти. Но оказалось, что никакого посольства нет. Мой паспорт не нашли, никто меня не искал. Про меня все забыли. Вероятно мой парень не заявил даже о пропаже. С родственниками я редко общалась и не сообщала куда направляюсь. Положение было безвыходным. И в конце концов я сдалась. Я подписала все необходимые бумаги, они были на незнакомом мне языке, но мне все перевели. Обещали пять лет и через два года выпустить по амнистии.

Суд назначили через месяц и за это время меня держали в хорошей камере и главное, никто не приходил. На суде было много репортеров, оказалось, за это время все-таки меня хватились и новость облетела многих и все пристально следили за моей судьбой. Доказательная база была собрана большая, было мое признание, зафиксированное письменно и на видео. И в суде, с поникшей головой, я во всем призналась. Не только в провозе, но и в том, что курировала сеть поставок. Вместо помощи от общества, меня ждало их осуждение и хейт. Заголовки журналов пестрели обличающими названиями, которые обвиняли меня в том, что я убиваю подростков и порчу этот мир. После недели судов, я предстала перед приговором. Судья строго посмотрел на меня и зачитал:

— Пятнадцать лет строгого режима, без права досрочного освобождения, — в душе все оборвалось, я думала зал будет возмущаться, но кто-то даже аплодировал и крикнул «так ей и надо суке!».

Мне обещали ведь совсем другое, я была в состоянии шока. Меня сковали снова в наручники. Только это были другие охранники и наручники уже походили на кандалы. Я выходила из зала и смотрела на зрителей, журналистов, репортеров с мольбой в заплаканных глазах, но не видела в них сочувствия. Для них я была закоренелым преступником, который получил по заслугам. Тюремный автомобиль увозил меня все дальше вглубь дикой страны.

Мы приехали к огромному зданию, везде была колючая проволока, черные охранники ходили с собаками и автоматами. Меня передали тюремной охране внутри двора и повели по другим коридорам. Заставили раздеться, потом прощупали и просмотрели все отверстия, помыли под прохладной водой и выдали форму.

Мы прошли по коридору через десятки дверей камер, в котором сидели черные преступники, при виде меня, они буквально сошли с ума, улюлюкали и похотливо что-то кричали.

— Что они делают в женской тюрьме? – попыталась спросить я.

— Женской? – насмешливо спросил надзиратель. – В женской сидят за женские преступления. А организаторы распространения запрещенных веществ сидят в общей.

Он не дал мне опомниться и затолкнул в одну из камер, закрыв за собой дверь. Я осмотрелась, камера была вполне приличной. В ней стояла большая кровать, большой стол и стул, прикрученные к полу, а также за шторкой умывальник с унитазом. Поверх было небольшое окошко с решеткой. Но значит общая тюрьма? Чернокожие преступники и я, такая уточненная молодая девушка, которая совсем недавно поступила в колледж, и мы в одном месте? Как такое может быть?

Первые дни было все спокойно, приходила проверка, смотрела и фотографировала мои условия проживания. Потом, когда они ушли, отчитавшись перед посольством моей страны и про меня забыли, ко мне стали наведываться охранники. Обычно они приходили по одному или по двое. Запирали дверь камеры, раздевали меня и жестко трахали на этой большой тюремной кровати. Или садились на стул, а я усаживалась сверху. На стол тоже клали, на живот, на спину и трахали, пока я не перестану стонать, а просто начну тяжело дышать, потому что стонать нет сил. Никто больше не затыкал мне рот, наоборот, каждый соревновался, кто лучше выбьет из меня дурь, как они говорили. Тем громче мои крики и стоны, тем больше успех был у имеющего меня.

Мой анал уже не был таким узким, и они после недолгой разработки могли во всю силу трахать меня, шлепаясь яйцами о мое тело. Я лишь мычала, иногда закусив подушку или губу до крови. Иногда они снимали себе видео, как дают мне в рот и кончают внутрь меня. Они старались держать паузы, чтобы я могла восстанавливаться.

В один из дней они отымели меня втроем одновременно. Члены были в каждой дырочке, я отчаянно извивалась под их мужским черным нажимом, но ничего не могла сделать. Они кончили в меня практически одновременно. Смеясь, оделись и ушли, оставив меня в полумраке. В

Я лежала, испытывая жжение в анале, слабость в ногах. Конча вытекала из попки, стекала с живота и отдавала горечью во рту и впервые я задумалась, что будет дальше. Прошел всего два месяца из пятнадцати лет моего срока. Мне придется вот так жить? Это было очень страшно и безысходно. К восемнадцати мой парень был моим первым. Но сейчас прошло всего несколько месяцев, мне все еще восемнадцать, а я уже потеряла счет членам, которые меня трахали. Их было может быть десять или уже больше? Я не знала.

Охранники ко мне относились безразлично, как к куску для слива спермы. Некоторые проявляли нежность. А некоторые были специально грубы. Один из таких, их начальник, любил отводить меня в подсобное рабочее помещение, откуда ничего не было слышно. Там он меня привязывал к решетке и начинал стегать по ногам, спине, жопе так сильно, пока я плакала и кричала. Удары заканчивались только после того, как я без сил повисала на привязанных руках и переставала издавать звуки, потому что почти теряла сознания. Только после этого он жестко меня трахал. Потом меня волокли в камеру обратно и бросали на пол, где я приходила в себя несколько дней. Из медчасти приходили, чтобы заботливо смазать мои раны. Постепенно на моей спине, ягодицах и ляжках осталось с десяток шрамов от долго заживающих рубцов.

Но я привыкла к такой размеренности. Учитывая условия содержания, начальником тюрьмы было рекомендовано медицинское вмешательство. В этой африканской стране слово начальника было законом. Я не сразу сообразила, что со мной сделают, только после того, как после операции перестали давать таблетки. Тогда я узнала, что в больнице мне перевязали трубы. Я не могла больше забеременеть и иметь детей, о которых так мечтала. Я уже жалела, что не смогла залететь и родить хотя бы от кого-то из моих насильников. На душе было ужасно, я плакала каждую ночь от бессилия. Мне было очень плохо, через несколько недель меня перевели из стационара, а через несколько месяцев снова в тюрьму к моим мучителям. За это время мой организм восстановился и все снова стало повторяться.

Я уже не сопротивлялась. Когда входили чернокожие надзиратели, то послушно поднималась, становилась на колени, открывая рот и ждала, когда начну им сосать. Когда мне приказывали стать в какую-то позу или отлизать им анус, подошву ботинка, я не перечила, понимала, что это бессмысленно. Я просто старалась делать это так тщательно, чтобы они оставались довольны. Я глотала сперму, слизывала ее с пола. Мое милое тело было в ссадинах и синяках, покрывалось шрамами, но я старалась не замечать этого. Охрана ко мне стала относится благосклонно. Они могли спустить пар, отдохнуть со мной и сделать то, что не могли сделать со своими женами или девушками.

Я почти свыклась с таким образом жизни, пока не случилось событие, которое выбило меня из уже привычного образа жизни. Как всегда бывает на черном континенте, произошла смена правительства. В тюрьму нагрянула серьезная проверка. Она и обнаружила, что я содержусь в камере на особом счету и пользуюсь у охраны благосклонностью. Начальство было смещено, часть надзирателей уволено.

А меня освободили из этой камеры. Я думала, что все ужасы позади, но на самом деле я еще буду мечтать туда попасть, потому что меня переместили в общий блок. Где сидели остальные заключенные. Чернокожие преступники, насильники, убийцы, наркоторговцы. Меня буквально втолкнули в камеру блочного типа, где сидело огромных три верзилы. Они хищно смотрели на меня, оценивая мое хрупкое белое тело. Я стояла, прижав немногочисленные вещи к груди и со страхом смотрела на новый мир, в котором оказалась. Только я смирилась с ролью шлюхи для надзирателей, как меня бросили шлюхой к заключенным. Их было гораздо больше в тюрьме и каждый хотел дотянуться до меня своими грязными руками, чтобы обладать моим юным телом. Делать что угодно, без последствий для себя.