Поздний вечер, а дочери всё нет. Сижу на кухне у окошка, как Пенелопа в ожидании своего Одиссея, выглядываю: Ну чего же он не едет, добрый доктор Айболит? Мне тот доктор до форточки, тем более, что он и не доктор вовсе, ветеринар. А кого у нас ветеринару лечить? Разве что доченьку мою — помесь козы с кобылкой. Только для начала разрисую ей попку ремешком, паразитке, чтобы не заставляла отца волноваться.
Живём мы вдвоём. Давно так живём. Дочь уже выросла, отучилась, сама на кусок хлеба зарабатывает. Ещё и на масло с икрой остаётся. Работает не просто в какой-то шараш-монтаж конторе, а в солидной фирме под эгидой государства. Госкомпания. Сегодня предупредила, что у них корпоратив, но всё одно сижу, как на иголках.
Когда помнишь, как учил ребёнка ходить, как слушал первый лепет, как мыл попку, как учился заплетать косички, как… Этого как наберётся на двухтомник в изложении Льва Николаевича. Остались с дочерью вдвоём рано, а теперь уже вон какая выросла. А всё равно для родителя она ребёнок малый.
К подъезду подкатила машина такси. Фонари освещают двор и видно всё, как днём. Из машины вышли две женщины. Одна точно моя дочь, а кто вторая? А тут и гадать не стоит. Настя, кто же ещё. Подруга институтская, а теперь ещё и коллега. Завсегдатай в нашей квартире. О, девчата песни запели. Точно хорошо поддали, собачки женского рода. Пойти двери открыть. В таком состоянии девочка моя и в замочную скважину ключом не попадёт.
— Пап, не ругайся. Мы там немного выпили. И вот…- Протягивает мне бутылку какого-то заграничного пойла с красивой наклейкой. — Это тебе. Наша мадам Брошкина расщедрилась. Так и сказала: Папе передай.
Начальник отдела Алла Борисовна, партийная кличка мадам Брошкина, нормальная женщина. Когда-то именно через неё пристраивал дочь с подругой в эту компанию. Свинюша я распоследняя. Обещал ведь как-нибудь заглянуть, проведать женщину, да всё никак. Надо будет срочно исправить. Что там доча говорит? Отвлёкся на мысли о достойной, безо всякого сомнения, женщине.
— Па, Настя у нас переночует? У неё опять с родаками напряги.
— Дочь, мне не жалко. Только не с родаки, а родители. Ты всё же культурная дама. Вон в какой фирме работаешь.
— Ой, пап, — дочь отмахнулась, — слышал бы ты, как у нас разговаривают. Грузчики из речпорта, слесаря из ЖЭКа приходят брать мастер-класс. А это именно родаки.
Не сложилось у девушки с родителями. Точнее с родительницей. А второй ей не родной отец, отчим. Алконавты тихие, синяки. Так что остаётся Настя у нас ночевать не впервые. У неё здесь и щётка зубная, и пижама, и бельишко запасное хранятся. И место законное, которое сама облюбовала — кресло-кровать.
— Алкашки, есть хотите?
— Па, мы не алкашки. Мы чуть-чуть и всё.
— С отцом не спорить, а то по попе.
— Ну вот, так и не дают рта раскрыть молодому поколению. А где дорога, которая для молодых всегда открыта?
— А где почёт старикам? Там же и дорога.
— Дядь Коль, — Настя смеётся, — на таких стариках ещё пахать и пахать.
— Разговорились тут. Брысь в ванну. И за стол.
— Да мы не особо…
— Зато я есть хочу. Ждал вас, не ел.
Девчата, похватав одежду, побежали в ванну. Сам пошёл на кухню на стол накрыть. Накрываю, а в голове картинка, как девочки моются.
От этой картинке смотрю штанишки оттопырились. Выйдут девочки из ванны, а тут у меня такое. Да плевать. Ох, как же давно хочется Настеньку натянуть на то, что сейчас рвётся из трусов на волю. Всё как-то не получается. Довелось видеть её не совсем голенькую, но практически без одежды. С той поры и запал на дочкину подругу.
Зря, что ли, девчонки принесли бутылку? Пригодилась. Девчата, будто и не были на корпоративе, где, по определению, должно хватать и еды и выпивки, накинулись на домашнюю снедь, будто с голодного мыса сорвались. Забыв о хороших манерах, аппетитно чавкали, одновременно пытаясь рассказать про прошедшее торжество. Понять что-т вразумительное было сложно. Перескакивая с эпизода на эпизод, смеясь над чем-то, понятным им одним, продолжали рассказывать, не забывая работать вилками. Нет, трезвому пьяного никогда не понять. Для этого надо войти в такое же состояние. Девчонкам тоже казалось, что они хотят, а главное могут, добавить градус в крови. Потому бутылка быстро закончилась. Закончился и запал у девочек.
Первой носиком в тарелку ткнулась дочь. Настя пыталась тормошить подругу, не преуспела. Встала, шатаясь, держась за стену побрела в сторону туалета. Проводил, поддержав слегка. Она и не поняла, кто стянул с неё штанишки, кто усадил деточку на горшочек кто поднял с него, кто писю вытер. А может и поняла. Кто знает, что на уме у женщин. Да когда ещё они и в подпитии. До постели добирались с трудом. Что-т мыча, Настя еле передвигала ногами. Добрели. Свалив девчушку на постель, пошёл на кухню за второй.
Дочь мельче подруги, легче. Взвалил её на плечо и понёс в спальню. Свалил на кровать, раздел. Дочка привыкла спать голенькой. Это у неё с малолетства. Если дочь в трусиках, значит у неё ежемесячные проблемы организма. Стянул трусики и залюбовался на её голенькую писечку. Целованная-перецелованная, ласканная-переласканная, всегда желанная писечка дочери притягивала взгляд. Не стерпел, поцеловал.
Вот так набралась моя маленькая. На такое и не прореагировать? Да в другое время уже извивалась бы от страсти. А сейчас ноль эмоций. Ну и ладно. Укрыл, подоткнул одеяло. Мерзлячка она у меня. Чисто воробышек. Нужно пойти успокоиться. Вон штаны скоро не выдержат напора, порвутся.
На кухне налил себе стопочку из остатков, выпил. Покурил, выпуская дым в форточку. Пора и самому спать идти. Ёпть, по Настю забыл! Девочке и без того тяжко, а я её полностью одетой оставил. Непорядок. И как я мог так опростоволоситься? Тело, закованное в одежду, не дышит.
Настя так и лежала, как я её положил. Полюбовался красивой молодой женщиной. А если…
Вот такой я беспринципный, циничный, развратный, наглый, похотливый и прочая, прочая, прочая. Нужное подчеркнуть. Как сдержаться и не погладить эти восхитительные титечки? Задрал маечку и потискал их, эти холмики.
Пьяная, крепко спящая, а соски отреагировали, отвердев. Ласкал их языком, сосал, пользуясь беззащитным состоянием пьяной женщины. Насильник? Ну и что? Пусть буду насильник. Страсть сильнее морали.
Стянул штанишки. Настя под пижаму никогда не надевает трусики. Зачем они? И вновь ласкал и целовал ягодички, как перед этим целовал тити. Разводил их в стороны, растягивая так, что приоткрывались вагина и анус. Повернув что-то промычавшую во сне девушку на животик, вылизывал писечку. Пальцы изучали её внутри. Вроде девочка в бессознательном состоянии, а организм реагирует на ласки. Вульва выделила смазку, на прикосновение к клитору вздрагивает тело и попка то сжимается, то разжимается. Едва пальцы проникли внутрь жаркой и влажной расщелины, попа задвигалась, стараясь насадиться на них.
В волю наигравшись с телом, подумал: Да гори оно всё огнём и синим пламенем! Если сейчас не сделаю это с Настей, буду полным дураком. Лучше сделать и потом ответить, чем не сделать и всю жизнь сожалеть. Быстро сбросил с себя одежду. Не то, что просто влажная, полная влаги вагина молила: Ну хватит мучить! Вставь уже свой агрегат и выеби меня! По крайней мере мне так казалось. Да, галюники полные. Ещё чуток и пизда заговорит человеческим голосом. Хотя, честно сказать, пизда ведь как раз человеческая. И она ждёт, надеется, что сегодня не останется без внимания. Нельзя обманывать надежды. Некрасиво это. Не по-людски. И, в конце-концов, просто не по-мужски.
Пусть тот, кто считает меня таким, как было перечислено выше, первым кинет в меня камень. Только пусть учтёт, что я тоже камни бросать умею. А будет этим кидальщиком камней либо пидорок, либо импотент.
Настина пизда отзывалась на каждое движение хуя, её попа подавалась навстречу. Приходилось драть в сиську пьяных женщин, но не помню, чтобы кто-то из них так реагировал. Такое впечатление, что девушка просто наслаждается. Что она не спит, а лишь делает вид. И я старался. Ласково, нежно, стараясь не сделать больно. Ведь в таком состоянии женщина не может сказать, что ей нравится, а что нет.
Спустил в пизду. Не потому, что не смог сдержаться. Просто захотелось заполнить эту чашу наслаждения своим семенем. Вроде как застолбить за собой право владения. Не думаю, что забеременеет. А если и так, будем решать проблемы по мере их возникновения.
Пошёл на кухню не одеваясь. Включил чайник, закурил, сижу у окна голой задницей на стуле. В прихожей горит свет и часть его попадает на кухню. За окном темно и оконное стекло отражает всё не хуже зеркала. И вижу, как голенькая Настя прошла в туалет. Ох, ты! Замер. Вот как сейчас ворвётся сюда, как устроит разборки со скандалом, как… А никак. Протопала назад, даже не посмотрев на меня, не одарив каплей внимания.
Выдохнул. Ну и трус ты, Николай! Посмотри, трусы не промокли? Ты без трусов? Повезло. Что, не трус? А кто? А, просто не захотел ночных разборок. А утром, если будет предъява со стороны девушки? Что? Готов жениться? Ну ты и кадр! Да на кой хер ты ей нужен, старикан.
Так, совесть моя, брысь отсюда.
Настучав совести по почкам, пинком загнал её под шконку. Попил кофе, покурил и пошёл спать. Залез под одеяло. Доченька прижалась голенькой попкой, что-то проворчала, завошкалась, устраиваясь удобнее и засопела. И я тоже начал проваливаться в сон. Всё же пустые яйца способствуют крепкому сну.
Утром проснулся от того, что дочь немилосердно трясла меня, не обращая внимания на моё огромное желание спать дальше. Попытался натянуть на голову одеяло, но не преуспел в этом. Одеяло, порхнув раненой птицей, улетело на пол.
— Пап! Папка! Хватит спать! Спишь и спишь! Совесть у тебя человеческая есть? Есть? Точно? Ну тога…Пап, ты же знаешь, что мне утром всегда надо. А тем более после пьянки.
И она принялась своей нежной рукой пробуждать организм ото сна. Весьма, кстати, удачно добившись желаемого результата.
— Пап, хватит? Тогда сделай это быстро и грубо.
— Что сделать?
— Папка! Трахни меня!
— Не понял. Повтори. Глухой стал, что ли?
— Пап, хватит издеваться! Тут дочь помирает, её корёжит от желания, а он кровь пьёт. Выеби меня. Грубо. Доволен?
— Теперь понял.
Дочь раскинула ножки, наклонился сверху, придерживая дочь за бёдра. Она сама заправила в истекающую соком щель конец.
— Ой-ой-ой! Пап, пап, пап! Папочка! Ещё! Ещё! Сильнее!
Не заботясь о том, что в соседней комнате спит подруга и что её могут разбудить громике крики, дочь не сдерживала свои эмоции. Животик то напрягался, то расслаблялся, и мне казалось, что это член заставляет его то слегка надуться, то опасть. Будто головка, двигаясь внутри дочкиного тела, распирает его изнутри. Мечтатель — фантазёр! Угу. Лишь бы из горлышка кончик не показался.
— Юй-юй-юй! Ааааа! Ммммм!
Дочь отстрелялась первой. Получив своё, переждав оргазм, улыбнулась.
— Я всё. Кончай.
— В тебя?
— Как хочешь.
— Тогда в тебя.
Надюшка залезла в ванну, подмывается.
— Пап, Можно вопрос?
— Вали, задавай.Я сейчас ужасно добрый.
Доча из ванны вылезла, вытирается.
— Па, скажи: я настоящая женщина?
— Без подмеса. Самая настоящая.
— Ну вот, — дочка смеётся, — настоящая женщина мужика накормит, напоит, ублажит, а потом с просьбой лезет. Накормить я тебя не успела, но просьбу озвучу.
— Хитрюга. Говори уже.
— Па, можно Настя у нас маленько поживёт.
— Что, с родителями швах?
— Жопа жопная. Причём полная. Мать совсем спилась, в долгах, как в шелках. Хату продают. Вот Насте пока и некуда приклонить головушку. Па, она потом снимет жильё.
— А чего снимать? У нас места мало? Не объест, поди.
Дочка внимательно посмотрела на родителя, что-то для себя прояснила.
— Па, а ведь ты её трах…Ой! Выебал. Колись давай.
— Ну, был грех.
— То-то я смотрю у тебя сегодня сметанки совсем мало. Пап, а она как? Настя?
Засмущался. Ребёнок допытывается у родителя, как ему глянулась подруга.
— Знаешь, мне показалось, что не такая уж она была и пьяная. И не такая уж и сонная. Но, может, это мне казалось. По крайней мере её тело реагировало на всё.
— Ну папка! Ну кадр! Старый он. Да хватит придуряться уже. Пап, ты лучше скажи, если вдруг Настя будет у нас жить, ты её того…
— А она мне даст?
— Так дала же. И вообще, куда она денется. Загнул и вдул. Всё, пошла соню будить. Погоди здесь, шорты тебе принесу. негоже потенциальную любовницу пугать своими муд… — Дочь взвизгнула, прикрыв попу руками. — За что?
— За то самое. Шорты неси. И сама чего-нибудь накинь.
— Да ладно, в паранджу наряжусь.
Настя вышла к столу, умывшись. Вместо пижамы на ней был халат, одолженный Надюшкой. Титьки у Насти чуть больше Надюхиных и халатик просто распирало. Сама скромность. Позавтракали. Я встал из-за стола. Надо было по делам прогуляться.
— Так, девоньки, я пошёл по делам. Приду часика через два. А вы что, не боитесь опоздать?
Надюшка объясняет, как неразумному
— Пап, кто же после пьянки работать сможет. Мы-то ещё трезвые ушли. А там народ уууу…Шеф сказал, что отработаем в субботу.
Закрыв за отцом дверь, Надя вернулась на кухню, села напротив подруги.
— Ну всё, Настюха. От папы добро получено, можешь вещи тащить. Сказал, что хоть заживись.
— Надь, так давай съездим. А то мне даже не во что переодеться.
— Погоди. Сначала кое-что спросить хочу.
— Говори.
— Насть, тебе мой отец нравится?
— Ну да. Дядька прикольный. И вообще. А к чему вопрос?
— Насть, а как мужчина он тебе нравится?
— Ну так он же не женщина. Надь, это что за допрос?
— Сейчас. Насть, а как он в постели?
— Ой, Надь, это чуд…Сучка! Раскрутила? Откуда ты узнала?
Дочь заржала, схватившись за живот. Икая, сползла на пол.
— Ой! Ой! Не могу! Уписаюсь! Уссусь! Откуда? Да вы вчера такой концерт устроили, ты так орала…
Настя возмутилась
— И ничего я не орала. Я все губы искусала. Хорошо, что дядя Коля меня раком драл и морду мою не видел.
— Ну вот. А ты ещё спрашиваешь — откуда? Нет, Настя, подпольщица из тебя не получится.
— Сучка ты, Надька!
— Ага. Сучка крашенная.
Дочь отсмеялась, села за стол.
— А теперь давай серьёзно. Насть, тебе папка точно понравился?
— Да уж. Два раза кончила. Жаль орать было нельзя.
— А любовницей его стать не хочешь?
— А он согласится?
— А кто его спрашивать будет? Поставим перед фактом. Взяла и просто дала. И куда он денется.
— Надь, ну это как-то…даже не знаю.
— Слушай, чего ты целку из себя строишь? Первый раз, что ли, раком встанешь? Или ноги раздвинешь? Или застеснялась? Так что скажешь? Нравится отец?
Настя помолчала, собираясь с мыслями, подумала, ответила
— Надь, а он не решит, что вот, мол, блядина какая-тоу дочери в подругах?
Девчата посмеялись.
— Надь, я просто не представляю, как я это сделаю. — Ночью как делала?
— Так я будто пьяная в хлам. Он меня ласкает, а я…Надь, а твой отец тебе там целует?
— Где?
— Ну…там…
— Пизду, что ли? Что, тебе целовал? Точно? А что ты тогда ссышь? Да теперь ты можешь просто ляхи раздвинуть и всё. Ну, папка, ну кадр. Настя, он на тебя точно запал. Слууушааай. А давай ты за него замуж выйдешь. Нет, а что? Прикинь: ты такая вся из себя молодая, а у тебя доченька твоих лет. И я буду просить: Мааам, конфетку хочууууу… И ножками в истерике дрыг, дрыг…
— Ага. А я тебе ремня по попе — Хлоп! Хлоп! И в угол.
— Настя, ни у кого такой молодой мачехи нет, а у меня есть. Прикинь, мы с тобой папаню на пару до изнеможения заездим. Потом подлечим и снова заездим.
И девчата долго ржали, рисуя разные варианты своего поведения, представляя, что и как будет. Раздурелись, разыгрались. Настя успокоилась первой
— Надь, и всё рано мне как-то не по себе.
— Всё. Успокойся. Сейчас отец вернётся, а я уйду. Вроде меня вызвали. А ты пиздой не торгуй, бери всё в свои руки. Папаня у меня знаешь какой скромный, нерешительный. Я пока первый раз под него попала, сколько ждала. И голой задницей перед ним крутила, и разговоры разные, и кассеты с порнухой. Потом плюнула и просто к нему в кровать влезла. Как он меня в первый раз ебал! Даст ист фантастишь! Да и сейчас не хуже. Кстати, Настя, как ты к аналу относишься?
— А что?
— Приходилось давать?
— Нууу…
— Да не мычи, как корова. Да — да. Нет — нет. Не то, чтобы отец большой любитель задниц, но лишняя верёвочка, чтобы привязать мужика, не помешает.
— Если будет надо — буду давать.
— Ладно. Я пока морду нарисую, а ты подготовься.
— А что готовить?
— Ну, не знаю. Пизду побрей, что ли. Ещё чего. В туалет сходи и клизму на всякий случай сделай. Придумаешь, не маленькая. И смелее, смелее. Смелость города берёт. Не бери в голову, бери в жопу. Толще будет. А ты бери за щеку. И всё будет окейно. Да, подруга. Или можно уже мамой звать? Ну не надо кидать продукты. До вечера папаня в полном твоём распоряжении, а вот потом будем делить на пару. Ты как, не зассышь в групповухе участвовать?
— Сама не зассы, доченька.
— Ну вот, ты и ожила. Не ссы, лягуха, всё болото наше. Прорвёмся.
Пришёл домой, навстречу дочь.
— Надь, ты куда?
— Па, вызвали.
— Когда вернёшься?
— Не знаю. — Поцеловала в щёку, шепчет на ухо. — Пап, Настя на всё согласна. Только ссыт. Ты смелее. Сопли не жуй, сразу в кровать. Я приду часа через три. Хватит времени?
— Хватит. Беги.
Дав ускорение шлепком по попе, закрыл дверь, пошёл на кухню. Настя сидит в уголке, руки зажала меж колен, напряжена до состояния гитарной струны. И что с девчонкой случилось? Не буду спрашивать, сама расскажет, если посчитает нужным.
— Насть, кушать будешь?
— Я не хочу, дядь Коль.
— А я салатик сейчас настругаю. Огурчик, помидорка, лучок. Мммм! Вкуснотища! Подумай.
Настя на что-то решилась. Подняла опущенную голову, смотрит даже с вызовом. Ну прям партизанка на допросе.
— Дядь Коль…Я…Надя сказала…В общем я…- Встала, подошла вплотную. — Я хочу быть твоей женщиной.
Стою напротив девушки словно идиот. В одной руке нож, во второй огурец. Отбросил и то, и другое. Обнял Настю, прижался, вдохнул запах волос. Наклонился в поисках губ, а она сама навстречу тянется.
Затянувшийся поцелуй закончился на кровати. А вскоре Настя, прогнувшись и выставив попу вроде кошки, кричала от наслаждения
— Аа! Аааа! Кооляяя! Любиииимыыыййй!