Итальянская программа обмена

Я всегда была очень сосредоточена на том, чтобы поступить в хороший колледж. Еще в старшей школе, вы называете это, я делала это. Классы AP, Национальное общество чести, университетский лакросс, имитационный суд, общегосударственный хор и Итальянский культурный клуб. Мама говорила мне, что важно иметь хотя бы одно внеклассное занятие, которое было бы личным, и она была итальянкой, и мы выросли, смотря «Клан Сопрано», мы жили в Нью-Йорке, так что это имело смысл.

Это означало, что в восемнадцать лет я достаточно знала итальянский язык, чтобы посещать школьную программу обучения за рубежом в Италии в течение летнего семестра. Стоя в аэропорту, я чувствовала смесь гордости и тревоги, глядя на своих сияющих родителей. Момент отъезда был горько-сладким. Крепко обняв маму и папу, я чувствовала, как их любовь и поддержка обволакивают меня. Аэропорт суетился от звуков болтовни, звона багажа и голоса из репродуктора, объявляющего о вылете рейсов, добавляя ощутимой энергии предвкушения.

Оказавшись в самолете, я устроилась в своем кресле, чувствуя мягкую подушку подо мной, когда самолет ожил. Нежный гул двигателей резонировал в моем теле, когда самолет поднимался в небо. Глядя в окно, я наблюдала, как город внизу, который я когда-либо оставляла для семейного отдыха в штате Мэн только раз в лето, сжимался в крошечные пятнышки, оставляя у меня чувство ностальгии и рвения по тому, что ждет впереди.

Свет в салоне погас, приглашая пассажиров отдохнуть и зарядиться энергией для долгого перелета. Я откинулась на спинку стула, натянула на себя одеяло и закрыла глаза. Успокаивающий гул двигателей и мягкое покачивание самолета создали колыбельную, которая погрузила меня в состояние, похожее на сон. По мере того, как я погружалась и выходила из сна, часы проходили в вечной задумчивости. Когда я, наконец, проснулась, самолет начал снижаться. Голос капитана наполнил салон самолёта, возвещая о нашем скором прибытии. Новый прилив адреналина хлынул по моим венам, и я выглянула в окно, стремясь поймать первые проблески того, где я проведу лето.

Когда мы спускались, под нами разворачивалась захватывающая дух панорама. Лазурное Средиземное море сверкало, как сапфировый драгоценный камень, его волны мягко разбивались о изрезанную береговую линию. Солнце опускалось ниже за горизонт, отбрасывая теплое золотистое сияние, которое заливало пейзаж сюрреалистическим сиянием. Мои глаза наслаждались красотой местности внизу, от пышных зеленых холмов, усеянных причудливыми деревнями, до древних руин, которые стояли как молчаливые свидетели многовековой истории.

Когда самолет приземлился, меня охватил трепет предвкушения. Выйдя в терминал, воздух встретил меня, как теплые объятия, неся ароматы цветов, морского бриза и намек на кипарисы. Мое сердце колотилось, когда я следовала указателям, чтобы забрать свой багаж. Я жила дома в школе и никогда не была в отпуске вдали от родителей. В этой поездке должна была быть с минимальным присмотром, и одной мысли было достаточно, чтобы держать меня в постоянном гуле энергии, несмотря на смену часовых поясов, которая, как я знала, скоро ударит меня по лицу.

Я заметила группу студентов, собравшихся возле большой вывески с логотипом программы, и, когда я приблизилась, я увидела разнообразную коллекцию лиц, в основном других девушек. Мы обменялись представлениями и улыбками, когда мы сблизились из-за нашего общего предвкушения предстоящего приключения. Некоторые уже завязывали разговоры на итальянском языке, их энтузиазм был очевиден в оживленных жестах, сопровождавших их слова. Дух товарищества среди незнакомцев казался многообещающим началом путешествия, в которое мы собирались отправиться вместе.

С багажом мы вышли из аэропорта, где нас ждал ряд комфортабельных фургонов, громоздких мужчин, готовых загрузить наш багаж. Когда фургоны отправились из аэропорта, мы погрузились в яркий гобелен города. Узкие улочки оживали звуками гудков скутеров, оживленными разговорами и сладкой мелодией церковных колоколов, звонящих вдалеке. Мы проезжали мимо исторических достопримечательностей, каждая из которых пропитана многовековым искусством и историей, напоминая нам, что теперь мы находимся в самом сердце земли, богатой культурным значением.

В течение следующих шести недель мы должны были погрузиться во все исторические места и культурные достопримечательности, но сегодня днем и завтра мы должны были просто познакомиться с местностью, друг с другом и с нашими принимающими семьями. Я обменялась номерами с несколькими другими девушками, чтобы мы могли связаться с нами до того, как в ближайшие дни начнутся какие-либо «запланированные развлечения».

Водитель умело перемещался по лабиринтным улочкам, позволяя нам погрузиться в красочные здания, украшенные цветущими балконами и очаровательными кафе, выходящими на тротуары. Яркие фрески и замысловатые мозаики украшали некоторые стены, добавляя художественный колорит городскому пейзажу. Постепенно, один за другим, мы добрались до места назначения. Когда мы прощались с нашими спутниками, мы обменялись теплыми объятиями и добрыми пожеланиями, а также обещаниями встретиться и вместе исследовать город в ближайшее время.

Наконец, настала моя очередь. Фургон мягко остановился перед домом моей принимающей семьи. Двухэтажный дом, расположенный на причудливой улице, источал очарование старого мира, которое заставило мое сердце трепетать. Красные и розовые цветы ползли по бокам одного из углов дома. Мощеная дорожка, ведущая к входной двери, манила меня вперед, и я вышла из фургона, чувствуя смесь благодарности и нервозности.

С чемоданом и вещевым мешком на плече я подошла к дому, стараясь, чтобы колеса моего чемодана не зацепились о изношенную каменную дорожку. Но прежде чем я успела постучать, дверь распахнулась. В дверях стояла маленькая старушка в розовом платье. Да, я была неуклюжим ростом метр шестьдесят сантиметров, но она должна была быть на десять сантиметров меньше меня.

Она начала говорить на скорострельном итальянском языке, который я уловила только по кусочкам. Студент, любимый, ужинающий, взволнованный. Всегда есть огромная разница между небрежным разговором на языке в классах и общением с местными жителями; Добраться до этой точки было одной из целей этой поездки.

Мужчина, тоже ниже ростом, с густой седой бородой, появился позади нее с улыбкой. Гораздо медленнее он сказал ей: «Тори, Тори, она американка. Мы здесь, чтобы помочь ей учиться, а не подавлять ее». Затем он повернулся ко мне и сказал: «Я Мартино Марчинни, старший. Марти. Это моя жена Витторио. Краткая автобиография. Двое наших внуков приехали с нами на лето, и наш младший тоже. Но не волнуйтесь; У нас есть запасная комната для вас, так что у вас будет вся ваша конфиденциальность. Ты же Аделина, да?

— Аделина.

Я предложила им рукопожатие, но они оба сначала обняли меня. Я немного напряглась, но затем расслабилась, вспомнив, что теперь, когда я нахожусь в Европе, мне придется привыкнуть ко многим культурным различиям. Марти и Вита показали мне дом; Марти настоял на том, чтобы нести мой чемодан, хотя я был почти уверена, что я сильнее его. Желая быть вежливой, я не стала сильно припираться и позволила ему нести мой чемодан.

Моя комната была на чердаке, она была красиво отделана и даже имела с ванную комнату. У одной из стен стояла кровать — больше, чем близнецы, которые были у меня дома — с мягкими красными простынями и тем, что я предположила, что одеяло было ручной работы. Там был маленький письменный стол с лампой и канцелярскими принадлежностями, пустой поцарапанный деревянный комод и удобное кресло с откидной спинкой. Небольшая книжная полка содержала кривую коллекцию книг, в основном по итальянской истории, искусству и архитектуре, определенно коллекцию, предназначенную для иностранных студентов.

Марти взял с верхней полки толстый фиолетовый журнал и сказал: «У нас есть,, что это за слово? Книга, Вита?

— Альбом для вырезок, — объяснила она. «У нас есть альбом для вырезок, где наши бывшие ученики оставили несколько заметок, фотографий и прочего. Вы можете добавить все, что захотите».

Проведя меня в комнату и сложив мои вещи, Марти провел меня через остальную часть дома, а Тори спустилась вниз, размахивая руками о том, чтобы вместе устроить особый приветственный ужин. Их внуки — оба мальчика — делили комнату с двухъярусными кроватями на втором этаже когда их там не было, Марти использовал его как тренажерный зал. Там была комната, в которую мы, конечно, не заходили.

Затем была последняя комната.

Марти постучал в дверь, и изнутри раздалось пассивное ворчание. Он распахнул ее, чтобы показать небольшую, но уютную спальню, в основном занятую кроватью размера «королевского размера», со смесью детских и взрослых украшений.

На кровати, подняв ноги вверх, и лежа на животе, листая книгу, лежала самая красивая девушка, которую я когда-либо видела в Италии. У нее был сильный, тяжелый лоб с тщательно ухоженными бровями. Ее нос был похож на нос императрицы, не изящный и покатый, а гордый и властный. Ее миндалевидные глаза были каре-зелеными с длинными темными натуральными ресницами. Она была пышной, везде и бедра и грудь.

Марти сиял от гордости и представил нас: «Это наш ребенок, Лотта. Она учится в Падуе на севере в течение года, но она также приезжает сюда на лето».

— Лотти. Она не отрывалась от книги еще несколько секунд, а затем бросила на меня быстрый взгляд. Ее взгляд на короткое мгновение задержался на моих босых ногах, но быстро вернулся к маленькому тексту на странице. — Ты новый американка?

«Да, я из Нью-Йорка. Аделина». Я бы протянула руку, чтобы пожать ее, если бы почувствовала, что она ответит ей взаимностью. «Приятно познакомиться».

Она что-то пробормотала, и мы спустились вниз.

Тори устроила для нас — для меня, на самом деле — целый праздник, хотя она продолжала настаивать, что это всего лишь ужин, и она сделает намного лучше позже летом, когда продукты будут лучше. Независимо от ее предостережений, я была в восторге от того, что попробовала домашние ньокки, маринованные грибы и идеально созревшие помидоры, а затем торт с оливковым маслом, который практически таял во рту.

Два десятилетних мальчика — Мартино-младший, Тино, и Джованни, Джио — ворвались внутрь прямо перед ужином и съели еду. Они не относились ко мне с таким презрением, как Лотти; они задавали всевозможные вопросы о Нью-Йорке в быстром темпе, который заставлял меня смеяться и говорить через полные глотки вкусной еды.

После ужина я устроилась наверху, чтобы в социальных сетях пообщаться с другим людьми из программы, добавляя их на разные сайты. Большинство из них сразу же согласились, вероятно, делая то же самое в своих принимающих домах. Это уже была странная ситуация; если бы у нас не было друг друга, нам пришлось бы смело путешествовать по городу в одиночку, пытаясь наладить связи с местными жителями с помощью жестов рук и полу сформированного итальянского языка в первые несколько недель.

После того, как я разослала несколько личных сообщений, представившись и составив планы на ближайшие несколько дней, мои пальцы — почти без моего контроля — набрали «Лотти Марчинни». Ее профиль всплыл сразу. С улыбкой на лице она была ошеломлена. Между двумя ее передними зубами была легкая, очаровательная щель. Ее карие глаза ловили солнечный свет и мерцали. У нее явно было много друзей, и она была очень умна. Она поделилась смесью ее со своими друзьями и своими мыслями о статьях, которые прошли мимо моей головы.

И я поняла после нескольких постов, что она была лесбиянкой.

Как и я.

У меня никогда не было девушки, и я даже не целовала девушку, в отличие от Лотти. Она явно пережила ряд прекрасных подружек за эти годы. Приступ ревности ударил меня в живот, и я попытался игнорировать его. Мама всегда пыталась сказать мне, что мое время придет и все такое, но все равно было немного неловко поступать на второй курс колледжа, не поцеловавшись. Заставил меня почувствовать себя главным героем сериала со сценой преображения и дерзким лучшим другом.

Я вздохнула и закрыла свой ноутбук, положив его на прикроватную тумбочку, прежде чем приготовиться ко сну. Может быть, это может быть поездка. В конце концов, Италия должна была быть связана с любовью и романтикой, и мы остановились в крупном городе с большим количеством квир-туристов и местных жителей. Красивая сицилийская девушка могла взять меня под свое крыло, чтобы помочь отшлифовать мой итальянский и показать мне места, о которых туристы не знали, целуя меня под звездным ночным небом.

На следующее утро Тори поставила блюдо с теплыми круассанами, источающими дразнящий аромат, в сопровождении множества видов масла и спредов, каждый из которых был тщательно представлен на тонкой фарфоровой посуде. Комната была наполнена манящим ароматом свежесваренного кофе, и я потягивал насыщенную черную смесь, ее крепкий вкус пробуждал мои чувства. Солнечный свет струился сквозь кружевные занавески, отбрасывая замысловатые узоры на синюю скатерть.

Лотти, мягко ступая по деревянному полу, спустилась по лестнице всего через несколько минут после того, как я устроилась. Ее усталые глаза встретились с моими, когда она коротко поздоровалась. Она молча достала с тарелки круассан, намазала маслом и отступила наверх, ее движения были грациозными, но осторожными. Однако я не могла не сопереживать ей, даже если она была грубой. Судя по их профилю принимающей стороны, Марцинни почти всю свою жизнь приветствовали в своем доме чередующихся студентов. Я бы тоже довольно быстро с этим справилась.

В то время как мысли о динамике дома задержались в моей голове, сам день развернулся с множеством увлекательных мероприятий, истекающих кровью до конца этой первой недели. Мое расписание было наполнено ознакомительными сессиями, которые познакомили меня с различными аспектами программы и местной культурой. Некоторые занятия представляли собой официальные экскурсии по сестринской школе, где будут проводиться наши занятия, наполненные проницательными объяснениями учебной программы и проблесками яркой жизни кампуса. В другие моменты мы отправились в самое сердце города, исследуя очаровательные торговые районы и оживленные бары.

Когда участники программы приступили к этим исследованиям, волнение было ощутимым. Многие из моих сокурсников упивались вновь обретенной свободой законного возраста употребления алкоголя в Италии, с энтузиазмом принимая эту возможность. Смех и дух товарищества наполнили воздух, когда дружба сформировалась благодаря общему опыту. Группы девушек, шатаясь, возвращались в общежития для ночевок как друг с другом, так и с местными молодыми людьми, которые съедали их «экзотическое» очарование.

Посреди всего этого я нашла свой путь среди более спокойных, занудных типов, которые, как и я, были там в основном для того, чтобы отточить свой итальянский язык и погрузиться в историю. Джорджи, любезный английский парень, быстро подружился, его заразительный энтузиазм отразился в том, что он предпочитал наслаждаться местными винами и фирменными коктейлями в безмятежной обстановке вместо того, чтобы пить пиво в ночных клубах. Вместе мы находили утешение в содержательных беседах и радостях открытия скрытых жемчужин в шумном городском пейзаже.

Когда в пятницу вечером солнце опустилось за горизонт, мы обнаружили, что облокотились на край фонтана Треви. Мы стояли в туманном воздухе, наши взгляды были устремлены на сверкающую воду, когда молодые души вокруг нас бросали сверкающие монеты в глубины фонтана, каждая монета — желание, шепчущее во вселенную. Вечная традиция вызвала чувство единства и надежды, связав нас в общий момент размышлений и предвкушения. Легкий ветерок нес мягкое журчание смеха и мечтаний.

Джорджи протянул мне монету номиналом в один евро, теплую ладонь прижалась к моей, и протянул себе еще одну монету, сверкающую на солнце. «Чего мы хотим, Аделина?» — игриво спросил он, и в его глазах появился озорной огонек. «Красивые молодые мужчины, чтобы увезти нас на долгие ночи экстаза?»

Я усмехнулась, закатив глаза от его наводящего на размышления тона. — Может быть, для тебя, — возразила я с усмешкой, — у меня еще даже не было первого поцелуя. Я думаю, что «ночи экстаза» могут быть немного выше силы желания».

Джорджи изобразил драматический вздох, положив руку на сердце. «Ну, мы не можем этого допустить, не так ли?» — поддразнил он, подталкивая меня локтем. — Я поцелую тебя, Аделина, только для того, чтобы завоевать доверие и повысить твою уверенность в себе.

Я рассмеялась над его предложением, искренне тронутая его предложением. «Спасибо, — ответила я сквозь хихиканье, — но вы не в той команде. Кроме того, я лесбиянка».

Выражение лица Джорджи сменилось искренним удивлением. — Ни хрена себе? Его глаза расширились, и на лице расплылась восхищенная ухмылка. — Почему ты мне не сказала?

Я пожала плечами, чувствуя тепло в груди от его реакции. «На самом деле это я не придумала», — призналась я.

— Что ж, — сказал Джорджи, его голос был полон сочувствия, — я уверен, что ты все еще могла бы немного повеселиться в этой ситуации. Знаешь, заставь одну из других девушек поцеловать тебя. Они все достаточно пьяны, чтобы поэкспериментировать».

Я покачала головой, в моих глазах появился решительный блеск. «Я не хочу, чтобы кто-то поцеловал меня», — объяснила я серьезным голосом. — Я хочу, чтобы они захотели, понимаешь?

Улыбка Джорджи смягчилась, его понимание стало очевидным. — Да, я знаю, — тихо ответил он, и между нами завязался дух товарищества, выходящий за рамки слов. Мы стояли бок о бок, наши взгляды были устремлены на мерцающую воду фонтана Треви. Через мгновение он бросил свою монету в воду и сказал: «Я хочу, чтобы Аделина потрахалась этим летом».

Я громко рассмеялся и бросил свою монету. — Я тоже этого хочу.

В субботу вечером Джорджи прислал мне сообщение, в котором говорилось, что сегодня вечером абсолютно все собираются в клубы, и, даже если мы пойдем всего на час, мы должны пойти обязательно. Я согласилась. Мы не хотели быть теми неуклюжими, хромыми эмигрантами, которые не могли тусоваться, когда пришло время. Появление имело значение, даже если все, что это означало, — это вернуться в наши школы с новыми лицами, которым можно улыбнуться. Я достала два платья, которые подходили для вечеринок, и только одно, которое Джорджи одобрил как достаточно распутное, чтобы привлечь ко мне кого-то еще.

Когда я вышла из дома в девять вечера — позже, чем когда-либо выходила дома — на мне было облегающее черное платье-комбинация, которое едва прикрывало мою задницу или сиськи, а его бретельки спагетти ничего не поддерживали. Я решила не носить бюстгальтер. Моя грудь третьего номера не сильно выпирала, но я чувствовала себя сексуально, когда мои соски торчали сквозь шелк платья. Мои темные волосы были собраны в гладкий высокий хвост, который развевался позади меня, когда я шла. Однако я не могла заставить себя носить каблуки, хотя знала, что они помогут моей не очень обширной попочке выглядеть лучше. Слава богу, что массивные белые кроссовки в качестве клубной одежды были в тот момент уместны.

Снаружи меня ждал Джорджи в сетчатой рубашке и шелковистых брюках. Мы вдвоем были, как сказал бы мой отец, странными, как трехдолларовая купюра. Она уже вызвал для нас машину, наше убежище нервов и волнений, когда мы отправились в эту авантюру. Автомобиль скользил по улицам города, мягкий гул его двигателя создавал интимный фон для нашего разговора. В наших голосах висела едва уловимая дрожь, смесь предвкушения и нервов. Мы составили план на случай, если мы решим расстаться.

Когда мы добрались до места назначения, энергия клуба выплеснулась на тротуар. Очередь нетерпеливых тусовщиков ждала своей очереди на вход. Уверенность Джорджи засияла, когда он осторожно подсунул охраннику предложение в виде денежной купюры. Бархатные веревки распахнулись для нас, и я не могла удержаться от смеха; Я бы никогда, никогда не попыталась бы сделать что-то подобное. Сегодня вечером я вступала в новую версию себя, ту, которая танцевала, напивалась и, я не знаю, что еще она вытворит.

Войдя в помещение клуба, вы вошли в царство чувственного очарования и ошеломления. Воздух был густым с пьянящей смесью ароматов — опьяняющие духи, намек на одеколон и тонкий аромат напитков. Неоновые огни окрашивали окрестности в яркие оттенки, окрашивая наши лица в мультяшное свечение. Тяжелая басовая музыка эхом разносилась по пространству, каждый удар резонировал в нашей груди, как приглашение сдаться ночи.

Танцпол представлял собой пульсирующее море тел, кинетический гобелен желания. Присутствие Джорджи рядом со мной одновременно заземляло и электризует, напоминая о том, что мы едины в нашем стремлении к тому, что мы могли бы начать сегодня вечером.

Когда мы пробирались сквозь толпу, харизма Джорджи привлекла внимание тех, кто искал связи. Её игривые взгляды и уверенная осанка давали понять, что она здесь, чтобы очаровывать, его намерения обнажались для тех, кто осмеливался встретиться с ней взглядом. Со своей стороны, я сделала все возможное, чтобы отразить её энергию застенчивой улыбкой и определенными шагами. Не было никакой помощи в том, что я была от природы неуклюжей, хотя ничто по сравнению с покладистыми, пышными девушками, которые привлекали внимание своими танцами.

В баре царила атмосфера с симфонией звона бокалов и тихих разговоров. Я заказала двойной виски, прохладный бокал стал освежающим контрапунктом к лихорадочному ожиданию, которое охватило меня. Я быстро опустила его себе в организм, чтобы расслабить свое тело и замедлить свой разум.

Зоркий глаз Джорджи заметил знакомую группу наших сокурсников по обмену, их смех и оживленные жесты манили нас присоединиться к ним на танцполе. Вес алкоголя, который я выпила, начал плести мягкие, оцепеневшие объятия вокруг моих чувств, облегчая мои нервы и уговаривая мое тело раскачиваться с вновь обретенной уверенностью. Легкомысленная эйфория танцевала на периферии моего сознания, наполняя окружающее эфирное сияние.

Когда мы приблизились к группе, пульсирующий ритм музыки синхронизировался с нашими сердцами, дыханием и шагами. Диджеем, я думаю, был какой-то известный парень с Ибицы на первом этапе европейского турне, поэтому клуб был особенно заряжен динамитом.

Оказавшись окутанным пульсирующим морем тел, я сбросила свое самосознание и оставила его рассеиваться на полу. Алкоголь, согревающий мои вены, придавал мне смелости двигаться с раскованным изяществом. Мои движения плавно сливались с толпой. Наш плавный танец размыл границы между индивидуумами и превратил нас в коллективное целое. Мы больше не были просто кучкой тупых американских студентов; Мы стали бы еще одной группой влюбленных людей — в себя, друг в друга, в мир.

С каждым взмахом, каждым поворотом и каждым прыжком я чувствовала чувство освобождения, которое превосходило любую затянувшуюся нервозность. Я была расслаблена и прекрасно проводила время, пока всего в нескольких метрах от меня не заметил знакомую вспышку темных волос и карих глаз.

Лотти.

Боже мой.

Она была одета в струящуюся красную юбку, которая двигалась вместе с ее телом, и черный кружевной топ, который, вероятно, лучше отнести к категории бюстгальтера. Я не могла отвести от нее взгляд, так как мои глаза жадно поглощали то, как ее бедра покачивались, а грудь подпрыгивала. Когда я, наконец, смогла оторвать глаза, я попыталась повернуть свое тело спиной к толпе, чтобы мы не столкнулись друг с другом ни в каком смысле этого слова. Но было уже поздно. Она заметила меня как раз в тот момент, когда я пыталась помешать ей сделать это.

Через несколько секунд я почувствовала ее руку на своей руке. Она наклонилась ближе и сказала: «Привет, Аделина! Рада тебя видеть!»

Я повернулась к ней. — Это?

«Извини, что я была такой стервой дома!» Она кричала над музыкой: «С тех пор, как я совершила каминг-аут несколько лет назад, мой папа очень обидчив в отношении того, как я отношусь к студенткам, как будто я ничего не могу с собой поделать от кого-то с сиськами, кто дышит!»

Я рассмеялся, когда моя грудь посветлела. «Жаль, что ты не нашла время, чтобы сказать мне об этом раньше!»

Она схватила меня за руку и потянула к бару, где было тише. Она принесла нам обоим по бокалу ледяной воды, которую я с благодарностью выпила. Как только мы оба сделали несколько глотков и стабилизировали дыхание, она сказала: «Ты смотри… разные».

«Я надеюсь на это, учитывая, что дома я ношу только свитера», — ответила я. — Хорошо, по-другому, я полагаю?

— Очень хорошо. Лотти глубоко вздохнула, беззастенчиво скользя глазами по моему телу. Я чувствовала, как глаза Джорджи горят мне на затылке. «Честно говоря, ты выглядишь очень сексуально».

Я рассмеялась. — Ты пьяна.

«Я не пью», — сказала она мне, и я поняла, что она была честна со мной. Ее глаза встретились с моими, ясные и серьезные, когда она сказала мне: «Ты великолепна. Может быть, мой отец был прав».

Настала моя очередь сделать глубокий вдох. Я не была глупа; Очевидно, я поняла, что она идет ко мне. Но я не знала, как вернуть кокетливую услугу, поэтому мои щеки просто покраснели. Я скрестила пальцы, чтобы слабый свет мешал ей видеть. Помолчав несколько секунд, чтобы собраться, я сказала: «Ну, ты тоже выглядишь очень круто».

Она сделала еще один глоток воды и сказала: «Кстати, я поняла, что ты лесбиянка, из твоего поста в блоге о свиданиях в Нью-Йорке».

Румянец на моих щеках потемнел: «Я не пытаюсь скрыть это или что-то в этом роде».

— Не стоит. Любой девушке повезет, если она встретится с тобой.

«Пытаюсь рассказать об этом кому-нибудь еще». Я вздохнула и прислонилась к барной стойке. «Никто даже не хотел целовать меня раньше, особенно девушки, на которых я надеялась».

Брови Лотти сдвинулись вместе. — Я поцелую тебя прямо сейчас, если ты этого хочешь.

Наши глаза встретились.

Между нами прошла молчаливая, но верная искра.

Ее губы встретились с моими, когда она прижала меня к барной стойке. Я знаю, что это стереотипно, но в тот момент время, казалось, замедлилось, и мир вокруг нас исчез в далеком гуле. Губы Лотти были мягкими и теплыми по отношению к моим. Ее прикосновение было уверенным, но нежным, как будто она ждала этого так же сильно, как и я. Неужели она думала обо мне так все время. Ощущение того, что ее тело прижимается к моему, вызвало у меня дрожь по спине, и я инстинктивно обняла ее за талию, притягивая ближе.

Поцелуй углубился, и наши губы двигались синхронно, исследуя друг друга с растущим голодом. Это было похоже на то, как если бы мы открывали для себя новый язык наряду с итальянским и английским, язык желания и связи, который говорил непосредственно с нашими сердцами. Вкус ее был смесью теплой сладости от тепла и блеска для губ и холода от ледяной воды, которую она пила.

В конце концов, мы отстранились, наши губы раздвинулись мягким, затяжным взглядом. Пальцы Лотти коснулись моей щеки, и я наклонился к ее прикосновению, смакуя ее нежность. — Вот. Теперь тебе больше не нужно так говорить. Ты хочешь потанцевать со мной?

Я улыбнулась. — Определенно хочу.

Оставив бар позади, мы с Лотти вернулись на танцпол. Музыка была ровным пульсом, который резонировал в наших грудных клетках. Когда мы присоединились к толпе, струящиеся огни бросали калейдоскоп цветов на нашу кожу. Рука Лотти скользнула к моей спине. Мы раскачивались в такт, наши тела двигались в гармонии, как будто мы танцевали вместе в течение многих лет.

Расстояние между нами сократилось, и вскоре мы постоянно соприкасались. Наши взгляды встретились, и между нами промелькнула игривая искра. Улыбка Лотти была заразительной, и я поймала себя на том, что ухмыляюсь, как дурочка, потерянная в эйфории момента. Когда мы разговаривали друг с другом по ушам и прижимались друг к другу, раздался смех Лотти, увлекаемый музыкой и аплодисментами толпы. Мы вели разговоры шепотом среди грохочущего баса, наши лица были близки, когда мы обменивались историями и шутками. Клубные огни бросали мимолетные проблески ее черт — изгиб ее губ, блеск в ее глазах — и каждый из них казался секретом, разделенным между нами.

По мере того, как часы шли вперед, на горизонте маячило время закрытия клуба. Музыка постепенно замедлялась, переходя в более мягкую мелодию, но наш танец не дрогнул. Мы прижимались друг к другу, покачиваясь в более мягком ритме, наши тела прижались друг к другу, как будто не желая отпускать. А затем, когда последние ноты песни резонировали в воздухе, свет погас, сигнализируя об окончании ночи. Толпа разразилась аплодисментами и аплодисментами диджею, который зажигал нас всю ночь, празднуя общий опыт. Мы с Лотти держались друг за друга еще мгновение, прежде чем неохотно разойтись.

Когда мы направились к выходу, ранний утренний свет начал проникать через вход в клуб. Мир снаружи был тише и мягче. Отдышавшись, покраснев щеками, мы обменялись понимающими улыбками. Она осторожно сказала: «Знаешь, мама и папа отвезли мальчиков к моим бабушке и дедушке на выходные, так что у нас будет дом для себя — если ты захочешь вместе посмотреть фильм или что-то в этом роде».

Пятнадцать минут спустя — мое сообщение было отправлено Джорджи — мы были в ее спальне, оба переоделись, когда она включила свой ноутбук, нерешительно прокручивая потоковый сервис, пока мы разговаривали. Я нервничала больше всех, кого когда-либо испытывала. Я знала, во что ввязываюсь, когда она начала какой-то недавний релиз, громкость низкая. Мы лежали на боку, глядя друг на друга. Пижама Лотти состояла из бюстгальтера и шорт. На мне была футболка, которая доходила до середины бедра и нижнего белья. Наши глаза прошлись по телам друг друга, вбирая в себя открытые сантиметры тела.

Через минуту Лотти нарушила почти молчание между нами.

— Никто никогда не целовал тебя до меня? Ее первый палец провел по моим губам линию, которая заставила меня вздрогнуть. «Это ужасно. Значит ли это…?»

Ее голос перешел в вопрос, от которого все умирали и боялись задавать. Я сказала ей, мой голос был мягким, как мышь: «Да. Наверное, у меня не было времени.

— Хорошо, — ответила она ищущим голосом и нервничала. У нее все еще была уверенность в красоте и опыте, но я могу сказать, что она не хотела переступать через нее. Но, в конце концов, она добавила: «У нас есть остаток ночи, если хочешь. Родителей не будет дома до завтрашнего вечера. Времени предостаточно. Если, ты знаешь, это не так…

— Это не так. Мое дыхание было поверхностным и быстрым. «Мне бы очень хотелось…»

Затем Лотти поцеловала меня, зная, что это превратится в целый неловкий разговор, если мы продолжим. Она начала мягко и нежно, нежно направляя меня на спину и глядя на меня между сладкими поцелуями, которые она посадила на мои щеки, лоб, подбородок и нос, чтобы заставить меня смеяться. Прижавшись к моему уху, она сказала: «Просто расслабься. Никакого давления».

Затем она прикоснулась губами к моей шее, убрав волосы в сторону. Ее губы были теплыми на моей кондиционированной коже, заставляя волосы подниматься вдоль задней части моей шеи, когда она продвигалась вниз. Ее рот демонстративно целовал меня вдоль линии подбородка, под ушами, через ключицы, следя за тем, чтобы ни одна часть меня не была оставлена без внимания. Каждый раз, когда она соприкасалась с новой частью моей кожи, я чувствовала, как новая волна искр пронизывает меня.

Лотти отстранилась, а затем медленно и методично раздевала меня. Она подняла подол моей футболки вверх и провела ею по моим рукам и голове. Моя грудь встретила оранжевый свет ее прикроватной лампы и белое свечение ноутбука. Я всегда чувствовала себя неуверенно из-за неё, но то, как Лотти пожирала их глазами, вселяло в меня уверенность.

Она взяла мою грудь в свои руки, перекатывая соски между большими и указательными пальцами. Она массировала их, целуя меня, наши губы разминались и нуждались друг в друге. Наши языки находили языки друг друга и танцевали медленно, интимно, как в клубе. Руки Лотти скользнули вниз к моей талии, ее рот следовал за ней, пока не достиг одного из моих сосков. Моя спина выгнулась. Стон сорвался с моих губ, когда она сосала меня, увеличивая интенсивность, пока не узнала, что заставляет меня извиваться. Ее руки обхватили мою поясницу, крепко прижимая меня к себе, пока мое тело реагировало на то, как она играла с моим соском.

Моя киска уже пропиталась желанием, я застонала, когда Лотти поцеловала меня в тело, не торопясь, чтобы зажечь каждый нерв в моем теле. Она дотянулась до моих бедер и стянула с меня трусики, сбросив их на пол, когда впервые взглянула на мой лобок. Ее глаза светились желанием. Она закрыла ноутбук и положила его на тумбочку, чтобы мы могли устроиться поудобнее и рассредоточиться. Уверенная и сильная, она легко двигала моими бедрами и велела мне лечь на подушки в центре кровати, пока она устраивалась на животе.

Лотти глубоко вздохнула и сказала: «Никогда не позволяй никому говорить тебе, что твоя киска совсем не потрясающая».

«Я никогда даже не думала об этом», — призналась я.

Она серьезно посмотрела на меня. «Это идеальная киска ».

Затем ее рот соприкоснулся с моей киской, половые губы раздвинулись, чтобы ее язык мог начать массировать мой клитор. Любое беспокойство, которое у меня было в тот момент, исчезло, когда она медленно погрузила меня в простое удовольствие. Я позволила своей голове упасть на подушки, не думая ни о чем, кроме того, как ее рот чувствовал меня. Она начала с того, что щелкала вверх и вниз, но, когда она переключилась на широкие, методичные круги, я застонала и вздрогнула. Это тоже заставило ее застонать, и вибрация моей киски была не чем иным, как божественной.

Ее средний палец скользнул внутрь меня. У меня никогда раньше ничего не было в киске, и это добавило новый слой интенсивности и давления. Я всегда предполагала, что мне потребуется много времени, чтобы кончить — если я вообще смогу — во время моего первого раза, но то, как она нашла правильное место для поглаживания внутри меня, приближало меня все ближе и ближе к моменту оргазма.

Лотти не торопилась. Она не давила. Я могу сказать, что у нее не было никаких ожиданий относительно моего оргазма; Уже один этот факт сделал его еще более горячим. Она была счастлива расточать там между моих ног, пробуя меня на вкус и дразня меня столько, сколько мы оба хотели. Однако, когда мои ноги начали дрожать, она снова застонала, довольная собой.

Все мое тело наполнилось теплом и задыхающимся жаром, когда я впервые пришла с кем-то другим. Мои бедра обхватили ее голову, и она схватила меня за бедра, чтобы прижать ближе к своему лицу, пока моё влагалище получало оргазм. Удовольствия стало слишком много, и я похлопала ее по плечу; она замедлилась до того места, где я все еще могла ее выдержать, дразня оргазм все дольше и дольше, пока я восстанавливала способность дышать.

Лотти нежно поцеловала каждое из моих бедер, прежде чем подползти обратно, оседлав меня. Поднеся палец к моей губе, она спросила знойным мягким голосом: «Ты когда-нибудь пробовал киску?»

Конечно, я покачал головой: «Нет».

Она раздвинула мои губы пальцем и сказала: «Попробуй на вкус».

Я взяла ее палец в рот, удивленный приятностью горько-сладкого вкуса. Я задавалась вопросом, насколько она отличалась от меня на вкус и сколько вариаций было даже за пределами нас двоих. Сколько сладости, кислинки и аромата можно было обнаружить теперь, когда я могла выйти на улицу без этого ярлыка «Девственница», висящего на мне.

Я тихо спросила, стараясь не быть слишком кротким: «Ты тоже будешь учить меня?»

Лотти улыбнулась и поцеловала меня, вкус меня все еще был острым на ее губах. — Конечно.

После того, как она вылезла из шорт, оставив только милые кружевные трусики, я подскочила вверх, чтобы она больше сидела у меня на коленях. Когда жар оргазма расслабил меня, я потянулась к ней, к застежке ее бюстгальтера, и легко расстегнула его. Я скользнула ремнями вниз по ее рукам, не позволяя себе смотреть на ее груди, пока они не стали полностью свободными, и умоляла меня о внимании. Ее сиськи были больше, чем мои, достаточно большие, чтобы полностью заполнить мои руки и выплеснуться наружу.

Ее соски были темно-коричневыми на фоне оливковой кожи. Я не могла удержаться, чтобы не опустить голову, чтобы взять их в рот. Это был один из моментов, которые я всегда представляла в своем воображении. Это определенно оправдало мои ожидания. Чистый, слегка солоноватый вкус ее кожи. Мягкий вздох, который прошел от ее губ до моих ушей. То, как ее спина слегка выгнулась.

Она взяла мою правую руку в свою, поправила так, чтобы она стояла на коленях, и положила мои пальцы на ее трусики. Мое сердце екнуло в груди от тепла и сырости, которые исходили от ее влагалища. Все еще сося ее сосок, теперь сильнее, когда я читала ее реакцию, я отодвинула ее трусики в сторону и впервые почувствовала ее влажность. Даже чувствуя себя несколько измотанной, горячая скользкость, окутывавшая мои пальцы, заставляла мою собственную киску пульсировать.

Прямо у моего уха, ее голос пылал, пьянящий и опьяняющий, Лотти сказала: «Просто играй. Исследуй. Начните с того, что тебе нравится делать, и я буду направлять тебя».

То, что работает для меня. Хорошо. Я окунула два средних пальца в ее влагалище, чтобы слизать их. Затем я потерла круги вокруг ее клитора, вызвав мягкую «Хорошую девочку», которая заставила меня дрожать. Мой рот покинул ее сосок и снова встретился с ее губами.

По ходу дела я научилась прислушиваться к ее телу. При определенных движениях и позах она стонала немного хрипло, чуть громче. Ее ноги дрожали по-другому, а глаза плотно закрывались. То, как она двигалась, подтолкнуло меня вперед; все, чего я хотела, это заставить ее чувствовать себя такой же сексуальной и желанной, какой она заставила меня.

Я слегка приподняла капюшон ее клитора большим пальцем, и это легкое обнажение заставило ее застонать глубже, запрокинув голову назад в экстазе. Затем она наклонилась вперед, обхватила пальцами мои волосы на затылке и крепко поцеловала меня. Я улыбнулась ее губам, которые слегка приоткрылись от перемены, которая казалась правильной, движения, которое посылало волны через нее, прикосновения, которое заставляло ее дышать тяжело и быстро.

— Это прекрасно, — выдохнула она, ее рука напряглась в моих волосах, а ногти массировали кожу головы. «Продолжай, просто так».

Ей не нужно было спрашивать меня дважды. Одной рукой я разминала ее сосок, а другой целой работала с ее клитором, она прислонилась ко мне. Слава богу, я занималась университетскими видами спорта, чтобы напрячь свое тело настолько, чтобы поддерживать ее вес. Я хотела, чтобы она сдалась. Она прислонилась ко мне, ее стоны касались моих ушей, пока она не стала теребить мою руку.

Когда она пришла, это были самые красивые звуки, которые я когда-либо слышала. Ее голос поднимался в стены дома, высокий и низкий в разные моменты. Капли пота стекали по ее коже, смешиваясь с моей, и она поймала мою нижнюю губу между зубами, слегка прикусив её, когда она получала оргазм.

Когда ее дыхание снова замедлилось, Лотти толкнула меня обратно на кровать и поцеловала. «Видишь? Нет причин, по которым ты не можешь потрахаться. Тебе просто нужно выбраться оттуда».

— Честно говоря, — усмехнулась я, — мне не нужно было далеко ходить, чтобы найти тебя.

Она закатила глаза и толкнула меня за руку, плюхнувшись рядом со мной на голову. Она вытерла пот со лба тыльной стороной ладони. — Да, да.

После того, как мы снова оделись, Лотти включила фильм сначала, чтобы мы могли посмотреть его вместе. Мерцающий свет от экрана ее ноутбука рисовал тени на стенах, создавая мягко светящийся кокон, когда мы свернулись калачиком под одеялами.

Сюжетная линия фильма разворачивалась, но, по правде говоря, мое внимание было разделено между экраном и присутствием Лотти рядом со мной. Я украдкой взглянула на нее, ее глаза были устремлены на экран. Тонкое тепло ее тела рядом с моим, а также мягкие взлеты и падения ее дыхания создали успокаивающий ритм, который начал убаюкивать меня.

Ночь сгущалась, комната окутывалась бархатистой тьмой. Фильм в конце концов закончился, титры прокатились по экрану, но я почти не заметила. Зевнув, я удовлетворенно закрыла глаза, убаюканный спокойствием момента. С наступлением ночи наши тела оставались переплетенными, дыша в унисон

А затем, когда мягкий свет рассвета начал просачиваться сквозь занавески, я постепенно проснулась обратно в безмолвный дом. Открыв глаза, я увидела, что Лотти все еще спит позади меня. Лучики утреннего солнечного света играли на ее умиротворенных чертах. Когда я смотрела, как она вдыхает и выдыхает, меня нахлынуло безмятежное осознание. На самом деле это может быть мое лето. Не только в академическом плане. Не просто заводить новых друзей. Но на самом деле я впервые смогла найти себя — кем бы он ни была — во взрослом возрасте…