Игрушка к игрушке, или О прелестях студенческих шалостей. Вступление

— Прекрасно. — Лиза вымученно рассмеялась. — Прекрасно. Тогда почему бы мне не отдаться сразу в… ик, это… пожизненное рабство в случае проигрыша? Всё то же самое, но будет истрачено куда меньше нервов.

Ксения фыркнула.

— Ой, да скажешь тоже. «Рабство». Можно подумать, это не ты весь прошлый семестр пугала одногруппников цветом своих панталон.

— Прозрачные? — приподняла бровь Анна.

До этой реплики она не принимала в беседе особого участия и могла произвести впечатление глухонемой. Светловолосая, низкорослая, она всегда вертелась близ Ксении и явно была на подхвате большинства проказ оной, но как личность Лизе её до сих пор не удавалось толком узнать.

— О ч е н ь прозрачные, — подтвердила с удовольствием Ксения, даже зажмурившись на миг. — До полной неразличимости.

Лиза покраснела невольно.

И не устанут же ей припоминать тот давний случай, когда она рискнула денёк походить без белья. Никто никогда бы и не услышал о том, если б не одна неловкая сцена в женской раздевалке.

— Ладно. — Она сделала паузу. Нахмурилась, пытаясь отогнать алкогольный туман. — Но это — в последний раз. Если даже я проиграю… все эти файлы останутся на местах, ясно?

Ксения тихо хихикнула, Анна бросила на неё укоряющий взгляд словно бы с лёгким неодобрением.

— Конечно, подруга. Без проблем.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Игра, если её можно было так назвать, длилась уже третий час, что понемногу вводило Лизу в своеобразный транс и в чувство отрешённости от реального мира.

Ситуацию не улучшало время за окнами.

Три часа ночи.

Ситуацию не улучшал выпитый Лизой коньяк.

Хотя подруги её выпили вроде бы не меньше, внешне они казались Лизе подозрительно бодрыми. Особенно Ксения, движения которой так и были переполнены энергией.

Начиналось всё как безобидный тусняк для своих, вечеринка для избранных, в которой участвовали только девчонки — ну, правда, Верка попыталась было притащить с собой парня, но тот отчаянно смущался, много краснел и вскоре сам покинул помещение.

Однако по мере приближения ночи количество гостий таяло, флэт Ксении постепенно пустел, а в итоге хозяйка квартиры предложила ей с Анной фривольную карточную игру со скользко-солоноватыми условьицами, на что Лиза, будучи уже подшофе, необдуманно согласилась.

Она была слегка шокирована предложением.

Лиза Урыкина, скромная худенькая девушка — с зелёными глазами и длинными тёмно-коричневыми волосами — могла, разумеется, показаться иногда миленькой. Особенно — в придававших ей обаяние квадратных очках с толстой чёрной оправой.

Но — иногда.

Звездой коллектива и маскотом потока её бы никто не назвал. С ней не дружили топовые девчонки, её не приглашали к участию в самых крутых проделках, а само предложение Ксюхи, рыжеволосой веснушчатой стервочки, явиться потусовать было поначалу воспринято ею как розыгрыш.

Теперь вот эта игра.

Лиза, наверное, не стала бы на неё соглашаться, огласи Ксения с самого начала все её правила и скажи она прямо, о чём идёт речь. Но Ксения хитро поставила вопрос так, словно Лизе самой прекрасно известна эта игра и все её правила — вернее, условия проигрыша.

Сознаться в невежестве было всё равно что сознаться в лузерстве, сознаться, что ты абсолютно не знаешь, чем дышат окружающие девчонки?

Что до игры, игры самой по себе, то это было всего лишь зауряднейшее «двадцать одно», правила которого известны едва ли не каждому с детства.

— Перебор, — с неудовольствием сказала Ксения. Чуточку театральным, даже надув губу и показав карты.

Анна улыбнулась и чуть покраснела.

— Двадцать три.

— Пятнадцать, — показала торжествующе свои карты Лиза, едва удержавшись от того, чтобы показать язык.

Осторожность всё-таки иногда тоже приносит пользу, не правда ли?

— Вот чёрт. — Ксения вздохнула. И как будто тоже попыталась покраснеть, но чувствовалось, что смущение незнакомо ей в принципе. — У меня больше всех. Ну блин же…

С удручённым, отчаянным видом она протянула руку к странному пакету с бумажками, который был водружён на стол в самом начале игры, после чего зарылась ладонью в кучу клочков бумаги и выдернула наугад один из них.

Развернула.

— Вот же… — Ксения зажмурилась. — Хорошо. Хорошо… Мне нравится… ласкать себя обнажённой перед открытым окном, чтобы все… видели. Меня… безумно это возбуждает.

Лиза моргнула, покраснев, совершенно ничего не поняв поначалу. К чему Ксения вдруг заговорила об этом, да ещё столь чувственно-нараспев? Да и стиль не её, вместо «ласкать себя» веснушчатая егоза скорее употребила бы глагол «шликать» или словечко покруче.

Потом до неё дошло.

Но уверенности полной не было всё равно, тянуться к мешку с бумажками просто так было неудобно.

— Хорошо, — выдохнула Ксения снова, раскидав в очередной раз карты. — Лиз, ты выиграла, теперь ты ходишь первая.

Следующей, словно по часовой стрелке, проиграла Анна. И, вытащив из пакета очередную бумажку, призналась:

— Я люблю… з-заниматься сексом со своим… х-хомяком. Меня… сводят с ума п-прикосновения его лапок…

Здесь фыркнула не только Ксения, но и, невольно, Лиза.

— Чего вы ржёте? — поёрзала запунцовевшая Анна, сдвинувшая так колени, как если бы её признание было искренним. — Тут так написано: признаться в сексе со своим домашним животным и назвать его… конечности. Я что, виновата, что ли, что у меня…

Не выдержав, Ксения захохотала во весь голос.

— Не… не… ничего. — Она хлопнула рукой по столу, отчего бумажки в пакете дрогнули. — Хорошо, что у тебя… не бабочки в террариуме… а-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Улыбнулась и Лиза, представив эту картину.

На новом сеансе игры она всё же занервничала, ей стало ясно, что бумажки приказывают не просто говорить правду — мало ли, вдруг Ксения и впрямь тайная эксгибиционистка? — а отчаянно лгать под диктовку. Поэтому, может быть, она не смогла сосредоточиться как следует на игре и следующий проигрыш достался ей в соответствии с законами жанра.

Впрочем, выуженная бумажка скорее расслабила её.

Противно, конечно, но ничего особенно изощрённого. А впрочем, после очередного бокала ей было почти всё равно.

— Пуф-ф. — Она надула губы, дурачась. Закатила со скучным видом глаза. — Я, Лиза Урыкина, просто конченая шалава, извращенка и шлюшка… Годится?

Анна и Ксения переглянулись. Анна пожала плечами, в глазах Ксении неожиданно мелькнула смешинка.

— Э, нет. — Она погрозила Лизе пальцем. — Мы тут актрисоствуем… актёрствуем, а ты вот так, да? Весь цимес «вордулетки» именно в том, что нельзя вот так, надо говорить красиво, смачно так, словно ты в «сексе по телефону» работаешь.

«Вордулеткой», если Лиза правильно расслышала слово, похоже, называлась игра — вернее, дополнение насчёт условий проигрыша и пакета с бумажками. Ей припомнилось, что Ксения уже упоминала это слово, когда предлагала сыграть.

— Ммммм. — Лиза поёрзала.

Мысль о том, чтобы произнести это с искренним видом, заставляла покраснеть. Но Анна и Ксения смотрели на неё, Лиза помнила, что они уже прошли через это и нечестно было бы с её стороны сдрейфить.

— О кей… — Она сглотнула слюну. Попыталась представить себя в эротическом сне. Нет, в эротической фантазии наяву. — Так… — Взгляд её упал вновь в бумажку, дыхание участилось. — Я… Лиза Урыкина… просто конченая шал-лава, извращенка и шлюшка…

В этот раз из уст её раздался вкрадчивый шёпот, влажный, откровенно искушающий, хотя и стихший почти до неразличимости на последнем слове. Запылав ярче прежнего, девушка вытерла лоб от пота.

— Х-хорошо?..

Вопрос её прозвучал почти с умоляющей интонацией.

— Тихо, — ответствовала неумолимо Ксения, — но для первого раза сойдёт. Интонации класс. Будь здесь парень, у него бы сразу встал.

Лиза несмело улыбнулась, польщённая похвалой, хотя и смущённая самой мыслью, что кто-либо из парней мог бы услышать это.

Её вообще удивляло немного, что они трое, нормальные вроде бы девчонки без всяких там отклонений, играют в игру, словно специально придуманную каким-то мужиком-извращенцем для услаждения мужского слуха. Но не отказываться же теперь?

Для храбрости она хватила ещё бокал коньяка.

Следующий проигрыш достался вновь Ксении. Подержав некоторое время перед глазами извлечённую из пакета бумажку, улыбнувшись чему-то, она подняла взгляд на Лизу и облизнула губы.

— Мне нравится представлять мою подругу Лизу… голой. Абсолютно голой. Я каждый день думаю о её прекрасном обнажённом теле.

Даже и зная, что это всего лишь бред с клочка туалетной бумажки, Лиза всё равно не смогла не вспыхнуть, ощутив, как волна жара прокатывается по её лицу — и, что ещё хуже, глубоко меж бёдер. Ксении нельзя было не поверить, каждая нотка её голоса дразнила искусом, обещая падение — и неизмеримое наслаждение.

— Там так и написано — «Лизу»? — всё же поинтересовалась она, еле слыша свои слова сквозь оглушительный стук сердца.

Ксения усмехнулась уголком губы.

— Там написано — в треугольных скобках — «имя одной из партнёрш по игре». То есть выбор в некоторых рамках есть.

Лиза не стала спрашивать, почему Ксения не выбрала Анну. Но почему-то сдвинула под игровым столиком бёдра.

Следующий сеанс длился ещё меньше предыдущего — или так Лизе запомнилось. Возможно, память её уже не хранила деталей.

— Оу, — произнесла мелодично она, глядя в бумажку. И икнула. Чем дальше, тем больше ей это казалось забавным, забавным и возбуждающим. — Даже так…

— Ну что там? — весело поторопила её Ксения. В глазах рыжухи сияли озорные огоньки.

Лиза надула губки вновь. Проговорила с капризным видом, сделав свой голос таинственно-придыхающим:

— Мне часто хочется, чтобы… меня поймала в одном из коридоров универа целая команда баскетболистов. Чтобы с меня… сорвали одежду, распластали по полу, поимели во все мои дырочки, в щёлочку, в попку, спереди, сзади, обкончали мне личико, ротик и волосы… Я не могу остановить себя, я сразу становлюсь мокрая от подобных фантазий.

Озвучив наконец этот длинный абзац, едва уместившийся на бумажке, Лиза неловко хихикнула. Правильная ли интонация?

— Браво, — похлопала беззвучно в ладоши Ксения. Анна ничего не сказала, но глянула на Лизу с уважением. — Ты супер. Ты… если это услышит кто-то, кто тебя не знает, он подумает… что ты абсолютная проститутка.

Лиза закусила губу, ей бы следовало разозлиться, но в интонациях Ксении звучало лишь безграничное восхищение, даже лёгкая зависть. Она сглотнула комок в горле, чувствуя себя и впрямь шлюшкой.

Уходить из-за стола ей почему-то уже не хотелось.

Может быть, потому что она чувствовала себя уже слишком пьяной? Прежде она редко напивалась в гостях до подобной степени, а если напивалась, то это было у проверенных друзей, в гостях у которых можно и остаться на ночь. Но Анна с Ксенией доброжелательно подливали ей один бокал коньяка за другим, и Лиза не могла их оскорбить отказом.

Чем дальше, тем меньше времени длились сеансы.

Почему-то Лиза всё чаще проигрывала, тексты же на бумажках всё чаще оказывались длинными и убористыми. Но она не была особо возмущена, дыхание её приятно замирало каждый раз при протягивании руки к листку.

Это было вызовом своего рода, вызовом её актёрским способностям, вызовом её комплексам и невинности простой девушки из глубинки? Озвучивая вслух невозможное, даже непредставимое, она словно переставала быть собой, чувствуя в то же время слабую влагу внизу.
— Мне нравится трогать себя прямо на парах, опускать руку под парту и касаться собственных трусиков, ласкать свой сладенький треугольничек. — На этих словах Лиза чуть не утеряла интонацию, фыркнув. Точно мужик писал. — Я втайне мечтаю, чтобы преподаватель застукал меня за этим…

— Я обожаю, когда мои дырочки заполнены чем-то. Обычно я использую для этого вибраторы, но если я далеко от дома, годятся некоторые овощи, а также баллончики дезодоранта. А однажды я, перед тем как искупаться публично на пляже, затолкала себе между ножек в трусики полную упаковку шипучего водорастворимого аспирина UPSA…

— Я просто теку от симпатичных актёров и телеведущих, еле удерживаясь от свершения чего-либо недозволенного при их виде. Однажды, когда я сидела дома одна, а на экране показали Лео ди Каприо, я не выдержала, схватила пульт от телевизора, завела себе руку с пультом под юбку и за несколько секунд довела себя им до оргазма…

— Я люблю гулять голой по улицам ночью, написав маркером сама на себе, что я шлюха. Меня просто сводит с ума мысль, что любой, кто увидит меня в этот миг, увидит подлинную мою суть, может воспользоваться мною по назначению, сделать меня рабыней, и я никогда не увижу свободы…

— Я люблю иногда приходить на свалку и, задрав платье, спустив трусики, ложиться с широко раздвинутыми ногами прямо на грязный асфальт, смазав себя спереди мёдом меж ножек. Мухи, тараканы, их хитиновые лапки своей щекоткой просто сводят с ума…

— Я иногда в фантазиях представляю себя проституткой. Это так сладко, мечтать о собственном б-блядстве, двигать пальчиками меж ножек, видя мысленно в грёзах отсасывание множества незнакомых упругих мужских топорщащихся лингамов…

Это было нелепо.

Это было безумно. Но Анна и Ксения платили ей за это неотрывными восхищёнными взглядами, Лиза не в силах была остановиться, гоня от себя мысль, что это просто восхищение моральным падением наивной дурочки?

— Я, — тут голос её дрогнул, текст касался не безумной гипотетической ситуации из вымышленного мира, а пересекался с реальностью. Но восторженные взгляды Ксении и Ани продолжали горячить ей кровь, кровь и низ живота, она не могла прервать речь. — Хотела бы… изменить своему п-парню Володе прямо н-на его глазах… с огромным мускулистым негром. Чтобы я встала перед ним на колени, приняла в ротик его гигантский ч-член… и чтобы В-володя смотрел, смотрел, как движутся мои г-губы…

Она смолкла, зажмурившись.

Ей представилось вдруг, что это произошло на самом деле, и сердечко её забилось с сумасшедшей скоростью, в то время как под тканью юбки странным образом взмокла не только кожа.

С уст Лизы сорвался отрывистый выдох.

— Устала?

Заботливая рука Ксении коснулась её ладони. Следом — скользнула на колено, чуть дрогнула, перемещаясь к бедру.

Лиза вздрогнула, заколебалась, открывать ей глаза или нет. «Я каждый день думаю о её прекрасном обнажённом теле».

Она не была лесбиянкой.

Но почему ей на миг захотелось, чтобы рука Ксении поднялась выше?

— Я… пойду домой. — Лиза всё же открыла глаза. Взглянула измученно в глаза Ксении, по-доброму улыбавшейся, почти по-матерински. — Ладно?..

— Ты безнадёжно проигралась. — Всё-таки ладонь Ксении совершила недозволенное поползновение. Странно, но сделала она это как-то совершенно естественно, тепло и по-хозяйски, так что Лизе даже не пришло в голову протестовать оттого, что пальцы другой девушки ласково теребят её через трусики. Она лишь ощутила новый укол жара меж ног и невольно напрягла бёдра. — Конечно, если хочешь идти, иди. Ты взрослая девушка, тебе самой решать, с каким количеством последствий иметь дело.

Оттянув среднюю лямочку трусиков, Ксения с щелчком отпустила её. Лиза чуть не ойкнула, задышав учащённо, меж тем как подруга выудила ладонь из-под её юбки.

— П… последствий?

Она напрягла память, пытаясь вспомнить, где находился в этом доме гардероб. Хотя вначале следует найти выход из помещения.

— Ну, «вордулетка», правила, сама знаешь, — отмахнулась Ксения. — Долги надо платить и всё такое… Иначе не было бы никакого интереса.

— Ммммм…

Лиза насупилась. Предчувствие ей подсказывало, что безопасней всего было бы не задавать сейчас вообще никаких вопросов. И в то же время — она никак не могла не спросить.

— Ты мне не напомнишь? — попросила она, отряхивая со лба прядь волос. — То есть я, наверное, помню, просто… туго сейчас соображаю.

— Ой, да ты же, наверное, не меньше бутылки коньяка в одиночку оприходовала, — всплеснула руками Ксения, смежив зачем-то веки, словно желая скрыть хитрые огоньки. — Где уж тебе вообще соображать… да неважно. Ну ты помнишь, тот, кто проигрался больше всех, сказанное им отправляется по телефону всем его знакомым. Как всегда при «вордулетке».

— Что?..

Она нахмурилась. Потянулась к бокалу с недопитыми остатками коньяка, надеясь, что клин вышибет клином — и что мышление её хоть ненадолго сделается яснее.

— По… телефону. Это как, по телефону?

— Для этого и аудиозапись ведётся, в нескольких потоках, — абсолютно безмятежно ответила Ксения, хотя уголки её губ дрожали. — Ань, покажи.

Вытащив из сумочки смартфон, невысокая блондинка с нейтральным видом коснулась несколько раз сенсорного экрана. Едва дыша, Лиза услышала сквозь стук крови в висках свой собственный взволнованный голос.

— Я, Лиза Урыкина… просто конченая шал-лава, извращенка и шлюшка. Мне часто хочется, чтобы… меня поймала в одном из коридоров универа целая команда баскетболистов. Чтобы с меня… сорвали одежду…

Девушка закусила в ужасе губу, сказанное ею недавно ожило снова во всех деталях в её памяти.

— Ты точно хочешь идти? — Ладонь Ксении вновь нырнула под её юбку. Потёрла нежно через трусики, затем кончики пальцев нырнули под полупрозрачное кружево.

Лиза зажмурилась, чувствуя непередаваемую смесь отчаяния, возбуждения и стыда. Нет, нет, этого не может происходить на самом деле.

«Вордулетка».

— Я ведь… м-могу… объяснить, что это всё не по-настоящему? — глухо, не открывая глаз, уже почти не надеясь на положительный ответ, выдавила она. — Что это лишь игра?

— О, конечно. — Пальчики Ксении уже коснулись входа в её алую пещерку, маникюр её щекотал влажные складочки. — Правда, вряд ли тебе кто поверит. Игра «Вордулетка» такая малоизвестная… мы с Аней очень обрадовались, узнав, что и ты тоже слышала о её правилах…

Шмыгнув носом, Лиза открыла глаза. Успев увидеть, как Анна отводит виновато взгляд в сторону, увидев спокойное насмешливое торжество в глазах Ксении.

«Суки».

В то же время Лиза, стремительно трезвеющая от накатившей на неё волны ужаса, не могла не признать собственного идиотизма.

Коньяк, дружеская атмосфера тусовки, вполне реальное существование множества студенческих игр с фривольными элементами — это всё понятно. Но — произносить вслух подобную дичь о себе, даже не задумавшись ни на миг о возможности звукозаписи?

— Не… надо отправлять записи никуда, — снова шмыгнув носом, без особой надежды в голосе попросила она. — Пожалуйста…

На что рассчитывала она? Весь этот план, вся эта интрига затевалась явно не ради того, чтобы просто так её отпустить. С другой стороны, если целью было её опозорить, зачем было раскрывать ей это заранее?

— Но уговор дороже денег, — пальчики Ксении ласкали её изнутри, Лизе было приятно, и от этого ощущения хотелось плакать. — Тебе же самой нравилось произносить это вслух. Тебя… возбуждала… мысль, что кто-то может это услышать…

Лиза приглушенно всхлипнула. Потом откровенно заплакала, уткнувшись носом в плечо Ксении, для чего не пришлось даже особо притворяться.

— Я — не знала — правил игры…

Может, если закосить под глупышку, не понявшую до сих пор, что это лишь заговор, это собьёт их с толку и они пощадят её? Или — чем чёрт не шутит — вдруг и впрямь произошедшее не было коварным умыслом?

— Бедная… — в голосе Ксении не было особого удивления. Мягкий поцелуй коснулся затылка Лизы. — Ввязалась в воду, не зная броду… Ну почему ты не сказала сразу, что не слышала раньше о «Вордулетке»?

Девушка продолжала приглушенно всхлипывать, усиленно давя на жалость и сама в это время искренне жалея себя. Что будет, если все её знакомые, которых удастся найти этой стерве, услышат запись её откровений? Особенно её парень, Володя, отношения с которым только недавно вышли на финишную прямую и вроде стали манить призраком вишнёвого сада?

— Ну что же теперь делать. — Создавалось впечатление, что Ксения и впрямь растеряна. — Мы с Аней играли по-настоящему и по-настоящему рисковали, а ты — ты — получается, не в теме была… Нечестно получится. И так и эдак нечестно…

Лиза заревела громче.

— А давай, — кажется, облизнув губы, предложила Ксения, — сыграем ещё один раунд? Новую сессию, решающую?

Хныканье девушки стало тише, она, проморгавшись, подняла медленно голову. Глаза её были суше, чем можно было предположить.

— Решающую?..

— В случае выигрыша весь твой долг сразу списывается и никаких претензий к тебе больше не будет, — мягко, словно ребёнку, объяснила собеседница. — В случае проигрыша — никаких больше слов из пакетика, хватит с тебя этого, но ты должна будешь кое-что сделать.

Лиза отпила ещё немного коньяка из бокала.

После чего, отставив бокал, уставилась на рыжую заводилу вечеринки неожиданно хмурым и трезвым взглядом.

— Что?

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Как уже было сказано выше, стояло три часа ночи.

Игра длилась третий час — ну, разумеется, если говорить обо всей игре в целом, а не об этом её завершающем финальном раунде. Тот продлился всего лишь минут пять или семь, причём слабо дрожащая заплаканная Лиза даже не особо удивилась своему предсказуемому проигрышу.

Девушка стиснула зубы.

«По твоему выбору. Ты должна осуществить что-то из того, о чём с таким наслаждением говорила. Овеществить любую из реплик, которую можно наглядно и явно овеществить здесь и сейчас».

Ещё во время игры она пыталась вспомнить все свои проклятые реплики, пыталась представить, что же ей выбрать в случае проигрыша. Поэтому, может быть, и проиграла.

А может, и не поэтому.

В конце концов, «двадцать одно» — не шахматы. Ясность ума играет здесь не столь уж важную роль в сравнении с удачей.

Она задышала учащённо, перебирая варианты.

Ей не хотелось на помойку совокупляться с насекомыми. Отдаваться баскетболистам она не хотела также, да и не могла. Что там ещё было, игра на парах с собой? Затыкание дырок вибраторами? Практически всё либо недостаточно «явно», либо требует отсутствующих здесь условий.

Оставалось одно.

Ксения с виду не удивилась совсем, наблюдая, как Лиза с омертвевшим лицом медленно раздевается. И лишь протянула ей маркер, видя, как взгляд девушки заметался по сторонам в поисках пишущего средства.

«Я ШЛЮХА» — образовалась размашистая синяя надпись чуть выше холмиков груди девушки.

Хозяйка квартиры улыбнулась гостеприимно, поддразнивающе щипнув левый сосок Лизы. Следом рука её опустилась к мягкому животику девушки, щекотнув пресловутый «сладкий треугольничек», отчего та приоткрыла беспомощно рот, чувствуя смесь возбуждения и отчаяния, ощущая себя резиновой куклой из секс-шопа.

— Только не говори, что тебе это не нравится. Всё с тобой было ясно, ещё когда ты произносила это?..

Склонившись к собственной сумочке, Ксения извлекла оттуда некую продолговатую коробочку и протянула Лизе.

— Вот, возьми с собой. Телефон. Я знаю, что у тебя тоже есть, но поверь, — хозяйка таинственно улыбнулась, — этот — лучше. Только не вздумай им загораживаться. Я буду наблюдать за тобой.