Игра (посвящается НАДЮХЕ). Часть 2

     
Я посадил ее на край ванны, а сам встал перед ней и попросил ее тщательно вымыть мой член. Она с удовольствием сделала это. Потом я поставил ее и, так же тщательно вымыв ей киску и попку, снова усадил на край ванны.

     — Сейчас такой момент, когда ты вообще не почувствуешь никакого вкуса, если возьмешь его в рот, — сказал я.

     Она отвернулась, но я руками взял ее за голову и повернул к себе.

     — Посмотри, как у меня стоит! Неужели ты по-прежнему не хочешь облизать эту гладенькую живую конфетку? Тебе нравится, как выглядит сейчас мой член?

     — Да, он очень красивый и я, не скрывая, хочу его к себе во влагалище. Ты трахнешь меня тут в ванной? — ответила она и положила руки мне на ягодицы.

     — Да, трахну. Только в рот, понимаешь, в рот. Тебя — в рот!

     От этих слов она снова сжала губы, опустила руки и выражение ее лица стало каменным.

     Я был настойчив, и мне опять пришлось применить небольшую силу, когда я сдавил пальцами ее щеки. Эта попытка оказалась успешной, ее рот приоткрылся и мой член вошел в него. Она сморщилась и попыталась высвободиться, но я взял ее за голову и начал делать плавные неглубокие движения, постепенно приучая ее к этому процессу. Похоже, что в тот момент она смирилась со своим положением и даже решила попробовать что-то сделать сама. Ее лоб был нахмурен, движения ее языка, губ и рук были совершенно несогласованными. Я подумал, что это уже начало и сейчас я начну помогать ей обучаться этому делу.

     В целом мне все это нравилось, и она была уже вроде бы спокойна, как вдруг от неожиданного и не очень приятного болевого ощущения я вздрогнул и резко отпрянул назад. Она укусила меня. Не очень сильно, но в такой ситуации это оказалось эффективно. Моя реакция была мгновенной и она даже не успела поднять глаза, как я влепил ей пощечину. Она вскрикнула, а влажные пряди ее длинных волос прилипли к ее лицу и накрыли его, метнувшись вслед за резким повтором головы от моего удара. Она сжала руки в кулачки, ее глаза блеснули и, слегка прищурившись, смотрели прямо на меня. В них были одновременно ярость дикой кошки, обозленной прогнавшим ее с насиженного места зверем; неотступность ястреба, упустившего добычу, но вновь готового к нападению; чувство вины собаки, по неосторожности укусившей своего хозяина и испуг загнанного в угол зверя.