Валя Воблонская училась в областном центре на фельдшера-акушерку. Удивительно было желание девушки из сельской глубинки, где жизнь, вроде бы, катится под откос, население сокращается и перспектив нет. Но Вале не нужны были особые перспективы. Она была настоящей патриоткой своей малой родины. По крайней мере, пока росла и заканчивала школу.
Село, откуда она была родом, оставалось большим, хоть и потихоньку сдавало свои позиции — колхозы давно развалились, а фермерские хозяйства не поддерживали на долгую перспективу на должном уровне ни работников ни технику. Сейчас работаем, а дальше… неизвестность.
И была в Валином селе ещё одна неизвестность. Случилось, что там не хватало медработников. Фельдшерско-акушерский пункт — крупный, сродни участковой больнице, которая почему-то находилась в соседнем населённом пункте, что был этак в стороне, в удалении, да и к тому же меньше. Но больница была там, а где жила Валя — только ФАП. И медиков не хватало, особенно когда неизменная, уже пожилая Анна Павловна уходила в отпуск и уезжала восвояси с детьми.
И захотелось Вале Волбонской продолжить славную традицию Анны Павловны. Она непременно желала после учёбы вернуться в родное село и, как казалось, надёжно закрыть собою брешь в штате медработников. С такой целью она и пошла в этот колледж по окончании местной школы, которая была большой, современной, не в пример пункту медицинского обслуживания населения.
Кое-как освоившись на первом году году обучения с жизнью в городском общежитии и познав её премудрости, горести и печали, Валя уже уверенно ступала по дороге учёбы и юности. Прошла пара лет — и вот пора снова в город, уже на 3-й курс. "Эх, жаль, что нельзя отучиться заочно… специальность, понимаешь такая, что… а то бы я… уже…" — сколько раз думала про себя Валя, когда в очередной раз плелась на маленькую автостанцию, где предстояло ждать проходящего из райцентра автобуса, который всякий раз норовил опоздать.
"Вот и лето прошло, словно и не бывало" — поётся в песне. Напевая что-то себе под нос, Валя покачивалась на неудобном сидении в окружении своих и чужих тюков и пакетов.
Приехала в город и вскоре удивилась. Да, им говорили в конце прошлого учебного года, что у колледжа откроется новое здание вдобавок к тому, что было на одной из площадей. Та постройка хоть и капитальная, но уже старая — годов 50-х — 60-х, и, по словам преподавателей, не совсем отвечала своему назначению. Практику, понятное дело, студенты проходили в лечебных учреждениях, и почти никогда — в этих стенах. Вот на 3-м курсе и начнётся практика — это предстояло и Вале.
Однако новый корпус, куда перевели часть занятий и который в первую очередь и был ориентирован на практику, буквально всех огорошил. В хорошем смысле. Отведённый под колледж новодел оказался пристройкой к главному корпусу областной больницы. Это было примерно в том же районе, что и старое здание, но теперь буквально впритык к лечебным корпусам. Настоящим, ещё каким! Его помещения оказались прямым продолжением больничных коридоров на первых трёх этажах многопрофильной клиники (на то она и областная больница).
А ещё в новом здании, как люди стали его называть, хоть оно было пристройкой к больнице, стало всё по-современному. И интерьер и… да всё. Прямо резкий контраст со старым добрым училищем, как называлось учебное заведение до переименования в колледж.
И вот наступила у Валиной группы практика. Одно из первых занятий. Сколько ещё их предстоит — не счесть, хоть ты и врачом-то не станешь. Но зато уверенно займёшь свою нишу на родной земле, как по-прежнему думалось Вале.
И закончилась пара, и стали студенты расходиться. Она услышала, что двое человек на кожаных креслах в коридоре говорят о чём-то… Валя не сразу поняла, о чём. О чём-то неуловимо знакомом. Она встала чуть поодаль и прислушалась. Поймала слова и фразы, которые не могли не привлечь внимание. Люди болтали о делах и о тех самых местах, откуда Валя совсем недавно снова приехала в этот большой город. Упоминали названия с точностью до села.
Она подошла и подсела к ним. Двое молодых людей — мужчина постарше и помоложе удивились, что девушка из белохалатных представительниц (Валя ещё не сняла, так сказать, спецодежду) так живо заинтересовалась если не ими, то их разговором. И было почему.
— Слава. Ну, то есть, Вячеслав, — представился более молодой из тех двоих парень, который на вид всё равно был заметно старше Вали и выглядел солиднее что ли. Но оказалось, в его глазах эта девушка уже взяла не солидностью, а чем-то другим. — Я давно за вами наблюдаю. Ну, как давно — несколько дней, — добавил он после приветствия и пояснений. — И… да неужели!
Это "Да неужели!" было совершенно искренним. Ещё бы: разве можно было подумать, что ты, больной, который оказался в областной больнице по поводу опухоли и иногда вместо прогулок и вылазок ходит по коридорам, забрёл сюда, в новую пристройку, где тебе приглянулась молодая круглолицая девушка… разве могло такое случиться, что она окажется студенткой из соседнего села! Ты сюда попал как больной, она — как студентка, но вы оба не просто из одного района, а чуть ли не из одного места. Но так оказалось.
И они разговорились. А потом другой мужик постарше, навешавший приятеля, ушёл, и почти что односельчане болтали и болтали ещё долго. Они были разные, и по возрасту, и по всему, но… происхождение сблизило. Удивительное случилось — земляки.
Наконец после искренней болтовни, перешедшей в своеобразную дружбу, решили договориться о новой встрече. В палату к Вячеславу при случае? Можно наведаться, но… Валю вдруг осенила другая идея.
— А приходи ко мне в общежитие, — сказала она.
И стала заверять, что это можно сделать без проблем. Она сообщит, когда в комнате никого не будет. И проведёт взрослого гостя незаметно для вахтёрши. Понятно, что ещё до этого они обменялись номерами телефонов, коли знакомство приняло такой оборот.
Через пару дней Вячеслав, прикупив кое-чего в магазине в ближайшем микрорайоне, пошёл на встречу с землячкой. Да, Валя для него по-прежнему была землячкой, но уже стала кое-кем ещё. В голове молодого человека произошёл наскок, он же заскок — наложение факта, что та девушка, на которую он невольно поглядывал, перейдя из больничного корпуса в студенческий, оказалась его землячкой и того… какая она была собой, Валя. Не, ну Валя как Валя. Но в его глазах…
Подсознание говорило, что это твой тип, Слава. Твой тип женщины. Ну, если не женщины, то девушки. Подсознание и инстинкты. Вячеслав не отдавал себе толком отчёт, что это они уже вели его на встречу в женское общежитие.
И вот они сидят на кровати в пустой комнате. И снова искренняя, долгая болтовня о том-то сём. И как это только получается у чужих и столь разных людей? Ну и что, что они оказались из одного места? Но оказалось, что у них обоих всё через одно место…
— А надень-ка халат, — сказал Вячеслав полушёпотом.
Валя облачилась в местами помятый и грязноватый, но не утративший своей сигнальной белой значимости медицинский халат. Пока что учебный, но, как оказалось, уже для практики. Только на сей раз какой…
— А встань к стене, Валь… как там, в колледже.
И Валя встала. Она переставила, о какой именно позе говорит Слава. Они уже кое-в чём понимали друг друга с полуслова. Удивительно.
И Слава подошёл в Вале у стенки и опёрся руками по обе стороны от девушки. Они посмотрели друг на друга — она снизу вверх, а он чуть вниз. И ещё больше сблизились. Тело Славы словно загородило Валю от кого бы то ни было. Он прижался к девушке и они возбуждённо задышали. Такие разные, но из одного места. Нет, всё же немного из разных. И с этой минут всё пошло через одно место. Нет, тоже через разные. У него — через своё, у неё — через другое.
Слава мягко упёрся поднявшимся членом в девушку. Они не переставая глядели друг на друга, и глаза Вали всё больше загорались навстречу его желанию.
— Давай… прямо под халат тебе…, — шептал он, раздвигая полы "спецодежды". Так она ему запомнилась там, и такую он её и хотел.
Но они быстро поняли, что так не выйдет. Не стоя же, в самом деле. Да и торчащий вверх член более высокого и сильного Славы всё прижимался к девичьему животу выше нужного входа в промежности. И Валя трогала орган, но не могла направить вниз. Он был выше и больше.
И тогда они, не отпуская друг друга ни на секунду, переместились на кровать. Валя легла и подложила свёрнутое мягким валиком покрывало. Её халат был расстёгнут, но по-прежнему охватывал девичье тело наверху, а его полы тут же снова оказались раздвинуты в стороны, ещё шире, чем Валины ноги, которым предстояло инстинктивно работать. Так сказать, практиковаться.
Слава отогнул нижнюю часть её халата, оставив часть пуговиц застёгнутыми. Так оно ещё больше возбуждает! Ты и только ты сейчас залезешь туда, внутрь той открывшейся для тебя полости, которая… зовётся Валей Воблонской, твоей землячкой. Остальная одежда сошла как-то сама собой. В центре внимания были открытые полы халата. Особенно в центре внимания Славы.
Он примерился к её лобку, нащупал, раздвинул Вале ещё и там, вошёл и начал. Его движения были ритмичны, мягки, и в то же время напористы и сильны. Сильны для Вали, которая охватывала активно ебущий член, принимая его как данность… как неизбежное… и как нечто всеобъемлющее, всепроникающее и неповторимое.
Она не заметила, как её органы внизу увлажнились, а потом онемели, всё будто затуманилось и разбавилось небытием, пошло самотёком, и новые толчки Славы, головка которого исследовала девичьи глубины и стала напирать на шейку матки, не были ни болезненными ни… да что там, это было по-своему неповторимо! Валя принимала и чувствовала, как вся, целиком и полностью заполняется внизу торчащей частью тела её земляка, который продолжал и продолжал.
— Девчонка моя… девушка… Валя… — шептал Вячеслав в неотступном, всё нарастающем порыве. Округлые формы лица молодой партнёрши, ниспадающие локоны, которые словно тоже были округлы и потому первородно-женственны, упитанные молодые талия и бёдра и особенно… в мозгу Славы всё сидел образ отогнутого внизу только для него халата. Особенно ты, женский белый халат и его юное… нет, молодое, наливное содержимое! И ты сейчас — моё, только моё! — тешил себя Слава, совершая активные фрикции в Вале.
Валины (Валюшины? — нет, Валины!) органы давно обнажили внутри себя головку его пениса, и твёрдый орган, заполнивший и растянувший всё Валино пространство, был гол как сокол. И на самом пике. На пике неизбежного.
Надавив девушке на онемевшую матку, которая пребывала где-то в полёте полузабытия под глубокое судорожное дыхание с приподнявшимися грудями, он больше не выдержал и разрядился. Его землячка, его Валя, его девушка, его… да мало ли слов можно найти, но слова-то теряются… оказалась залита внутри его семенем. И она, эта молодая круглолицая девушка, всю его порцию удержала в себе. Её органы сумели. Наверно, потому что внизу живота у Вали всё-всё ещё летело в сладостном небытии и её уже созревшая женская система жила своей, отдельной от разума, жизнью.
Слава кончил, и его большой и сильный для Вали орган попрощался с девичьей плотью. А семя осталось. Его. И её яйцеклетка. И две клетки слились в неведомых глубинах Вали. Студентка медколледжа забеременела.
Это было неповторимо. Да и повторять уже ни с кем не хотелось, — организм перестроился, а живот со временем начал расти.
— —————————
И Валя попала-таки в свой родной фельдшерско-акушерский пункт. С ногами на гинекологическом кресле. Её осматривала Анна Павловна.
А потом она отправилась рожать в соседнее село в участковую больницу. Там были для этого условия, и Валя захотела туда, откуда был родом он, Вячеслав.
Но время прошло, и Славка не особо интересовался землячкой Валей Воблонской. Такое вот у него оказалось отношение… халатное.
